На свои круги (СИ)
- Я против этой войны как бы то ни было, а вы разве хотели её?- сам спросил барона.
- Война всегда была, есть и будет, люди не могут жить без войны. Какая разница, хочешь её или не хочешь, она всегда есть. Люди будут воевать за славу, ради денег, чтобы получить богатства, приобрести больше земли. Без неё никак. Война в сущности человека, в его пороках.
Эрвин выдвинул вперёд пешку и прошептал:
- Я как вспомню эти трупы... могилы, целые овраги, заложенные до краёв...
Барон усмехнулся и передвинул коня.
- Вот закончится эта война, граф Мард проиграет, и ты получишь от меня кусок отвоёванной земли. Станешь хозяином, сеньором на своей земле. Ты же этого хочешь?- Посмотрел снизу вверх исподлобья.- Или ты хочешь вечно быть моим сквайром?
Эрвин озадаченно повёл подбородком и ничего не ответил.
«У меня уже есть моя земля, я уже сеньор в своих землях, и вы, барон, мой слуга. Так что... И новых земель мне не надо. Свои бы вернуть...»
- Так вы позволите мне не ехать с вами?- спросил первым.
- Ну ты же сказал, что не хочешь, а я дал тебе право выбора. Твоя воля. Поищешь себе дело здесь.
Слава Богу! Как гора с плеч!
Скрывая улыбку облегчения, Эрвин поторопился сделать ход и не заметил, что ставит фигуру слона под бой. Барон, конечно же, снял его. Уже второй слон! Вся игра насмарку! Но да Бог с ней, главное, что он не будет сопровождать барона в Гавард. И что это он дал ему право выбора? С чего бы это вдруг?
* * * * *
Ания пыталась читать молитвенник, но все мысли разбегались, и она никак не могла сосредоточиться, всё думала и думала про другое. Да что же это!
Это всё он! Это из-за него!
Она закрыла молитвенник, заложив указательным пальцем место там, где остановилась, она ещё надеялась вернуться к тексту.
Задумалась, глядя в сторону.
Что он хотел ей сказать своими намёками? Что он может знать о ней? Почему его слова, его взгляды говорят ей о том, что он что-то знает? Он не может ничего знать! Просто – не может! Не должен!
Эти мысли, эти волнения не давали ей покоя. Она буквально мучилась загадками. Что за намёки он ей делал? Почему всеми силами он пытается указать ей на её измену мужу, на её отношения с пасынком?
И, если так, почему он ничего не сказал барону о её интересе, о её вопросах о жизни ненавистного сына? Что он делает? Кто он такой? Зачем появился здесь?
С бароном он не уехал, остался мучить её своим присутствием здесь.
Ания вздохнула и машинально закрыла молитвенник, задумчиво потерев ладонью щеку, только тогда поняла, что выдернула палец из книги. Ничего, она найдёт всё потом.
Поднялась на ноги и принялась ходить туда-сюда через всю горницу. Ладонь сама собой мягко легла на живот, туда, где был её ребёнок. Три месяца. Ему уже три месяца.
Она любила его, ждала его рождения, молилась за него, боялась за него и потому берегла себя. А тут этот!
Он что-то скрывает. Он обманывает всех.
Он втёрся в доверие к барону, он влюбил тут в себя всех и каждого, все смотрят на него с восторгом, и только она одна чувствует, что что-то не так, что-то неправильно. И как ей вывести его на чистую воду? Что придумать? Что сделать?
И тут Ания аж остановилась резко, будто наткнулась вдруг на невидимую стену.
Кубок... У барона есть этот кубок... Как он там его называл? Кубок правды?
Из него может выпить только тот, кто не лжёт и ничего не скрывает! Барон тоже в своё время проверял её им. Он давал ей выпить вина, и она выпила, только тогда он поверил ей и забрал обратно из монастыря. Он, в самом деле, верил в силу этого кубка. Он многих им проверял по его словам: своих приближённых, свою первую жену, и Анию...
Какая глупость! Верить какому-то кубку! Это просто вещь!
Но эта мысль, как наваждение не давала ей покоя. С этим кубком она могла бы проверить этого человека, лжец он или нет. И тогда она, может быть, успокоится? Наконец-то...
И барона так кстати нет. Всё можно сделать так, что он ничего не узнает. Надо только найти этот кубок. Скорее всего, он держит его подальше от всех, он ему дорог, и он его бережёт. Где он может быть?
Ания сорвалась с места, забыв о том, что обещала себе беречь себя и больше не падать. Она металась по солару – личному кабинету – барона Элвуда, заглядывая везде, куда можно было спрятать один кубок: переглядела всё на столе, на каминной полке, на туалетном столике. Ничего! Нет ничего, даже отдалённо напоминающего то, что она искала. Где он? Неужели он возит его с собой? Да что же это?
Взгляд упёрся в большой сундук в углу. Хорошо, что он был не закрыт замком. Да и здесь одни вещи, аккуратно сложенные стопками и пересыпанные от моли цветом лаванды. Ания поднимала одежду, заглядывая под каждую стопку, и нашла, что искала. Он лежал на самом дне, завёрнутый заботливыми руками барона в холстину. Ания развернула её и узнала тут же тоненькие стеночки с резьбой и мелкими дорогими камнями, высокую ножку с изящным донышком. Это он! Конечно же, он!
Ания поспешно захлопнула крышку сундука и быстро завернула кубок в ткань. Надо сегодня же будет вернуть всё обратно, сделать всё так, чтобы барон ничего не заподозрил.
А сейчас надо убраться отсюда, чтобы никто её не видел, слава Богу, что уже вечер, и слуги мало ходят здесь, да и пажей, и оруженосцев мало, большая их часть уехала с господином.
Надо вызвать к себе этого Эрвина. Куда-нибудь в свой солар – кабинет, не в горницу, чтобы никто потом не обвинил её вдруг, что она общается с мужчинами в отсутствие мужа. Да и камеристка ей рядом не нужна. Заказать вина... Хорошего. Как-то построить разговор, чтобы он выпил из него, не испугался... Он же тоже будет настороже...
Мысли уже бежали вперёд, и она не могла их остановить. Всё будет хорошо. Она сумеет это сделать.
Эрвин сидел за шахматами с одним из ребят-оруженосцев, когда слуга передал ему приказ от баронессы придти к ней для беседы. Странно. Что бы это значило? Для какой такой ещё беседы? Вечером она ещё ни разу не разговаривала с ним вот так вот. Бывало, она спрашивала о чём-нибудь мимоходом или как тогда, у конюшни, про своего пасынка, но сейчас это было что-то новое.
Он зашёл, мягко прикрыв дверь за собой, остановился у самого порога. Баронесса сидела за столом с какими-то бумагами, наверное, со счетами. Шла осень, и надо было вести подсчёты оброков и сборов с крестьян, может, она занималась этим. Делала вид, что не видит и не слышит его. Что-то читала, потом писала, аккуратно обмакивая перо в баночку с чернилами. Эрвин ждал, наблюдая за ней.
- Подойдите сюда,- приказала, он повиновался, подойдя к столу.- Ближе. Не бойтесь, я вас не укушу.
Сама только мельком глянула и опять даже не смотрит. Эрвин молчал и терпеливо ждал. Она заставила его встать у самого окна, сбоку от стола. Деревянные ставни были открыты, и за окном сгущалась темнота. Под вечер натянуло мрака, и ветер нагнал мрачных тяжёлых туч, уже в темноте пошёл дождь, и резкие порывы холодного осеннего ветра кидали дождевую влагу в открытое окно мелкими стылыми брызгами. Они попадали на лицо и на руки.
Она специально поставила его здесь, у самого окна, но Эрвин не отступил в сторону, подальше от дождя. Если она хочет, чтобы он стоял здесь, хорошо, он постоит и здесь.
Какая вообще надобность держать ночью открытое окно? Зачем? Любительница дышать свежим воздухом? Что за блажь?
Через момент Эрвин почувствовал, что начал мёрзнуть. Конечно, выдернули его из-под тёплого камина и сюда под открытое окно, почти под дождь. С таким же успехом она могла бы вызвать его и на улицу, ничего бы не изменилось.
- Всё нормально?- спросила вдруг, даже не поднимая головы, продолжала что-то писать.- Вам не холодно? Если холодно, можете закрыть окно.
- Нормально. Вы же не для этого меня пригласили?
Она отодвинула от себя пергаментный лист, исписанный мелким почерком, и подняла на него глаза.