Неизвестный Бондарчук. Планета гения

Часто вчетвером мы ездили гулять за город, иногда собирались на даче у общих знакомых. Два Сергея там без конца что-то пилили, стругали, мастерили. Однажды на крыше дома установили флюгер и обнесли его резной оградкой, которую ковали весь день. Сказали хозяевам – это в память о наших встречах на вашей даче. Руки у обоих были золотые. И ещё – оба художники. Однажды вошла в квартиру и ахнула – в комнате вся стенка от пола до потолка разными красками расписана. Мне на кинофестивале в Каннах знаменитый художник-абстракционист Фернан Леже подарил альбом своих репродукций. Два Сергея воспроизвели одну картину из этого альбома в масштабе комнатной стены. Счастливы и довольны собой были безмерно. Долго мы потом не могли закрасить стену…
Кажется, вскоре после тех увлечённых занятий абстракционизмом раздался звонок с радио, Лукьянова просили прочесть новый рассказ Шолохова «Судьба человека». Сергей Владимирович сначала прочёл рассказ дома и очень обрадовался, что именно его пригласили исполнить такое замечательное литературное произведение в эфире. Он в то время много работал на радио, одну его запись я до сих пор не могу вспоминать без волнения: он потрясающе читал монологи Рембрандта, особенно тот отрывок, когда художник прощается с жизнью, столько страдания в его голосе звучало – слушаешь и рыдаешь…
…После того как «Судьба человека» прозвучала в эфире Всесоюзного радио, Сергею Владимировичу пришла телеграмма от Шолохова и донских писателей. Писатели благодарили Лукьянова за мастерство, а Михаил Александрович приписал: «Теперь я не представляю другого артиста, который мог бы так прочесть: вы прочитали лучше, чем я написал». А Серёжа Бондарчук в это время стремился попробовать себя в кинорежиссуре, подыскивал материал для сценария, естественно, советовался с Лукьяновым. И однажды Сергей Владимирович ему говорит:
– Вот что: всё-таки артист я не самый плохой, министерское начальство мне доверяет, рассказ «Судьба человека» я исполнил на радио, автор меня уже знает… давай ты поставишь картину, а я сыграю главную роль.
Бондарчук принял это предложение на «ура», ведь Лукьянов протянул ему руку, тем более шолоховский герой в нём уже жил, значит, Бондарчуку как режиссёру будет легче. Так и договорились.
Мы знали, что сценарий прошёл утверждение. А потом всё затихло, долго от Бондарчука не было никаких известий. И вот как-то в Доме кино встречаем Анатолия Чемодурова. Толя – наш с Серёжей однокурсник – в то время начинал работать с ним как второй режиссер. Лукьянов спросил:
– Толя, как там у вас дела на картине, когда начинаем съёмки?
Чемодуров смешался:
– Не знаю, как вам сказать, Сергей Владимирович, дело в том, что Сергей Фёдорович решил играть Андрея Соколова сам.
– Что ж он мне об этом не сказал? Раз принял такое решение, то хоть бы в известность поставил…
И всё. Ни недовольства, ни возмущения. Может, в ту минутку разговора с Чемодуровым он удивился: как же так, всё-таки хорошие товарищи, договорились поработать вместе… Сергей Владимирович был человек бесконечно великодушный. Большой, открытый, наполненный талант – разве он мог затаить в душе какую-то обиду? Захотел Серёжа сам сыграть – ради бога! Творческой мощи Лукьянова на две жизни хватило бы. Ну, не пришлось сняться в роли шолоховского героя, так он в это же время пушкинского героя сыграл – Пугачева в фильме «Капитанская дочка». И грандиозно сыграл – вспомнить только его крупные планы в сцене казни. Кроме того, он был ведущим актером театра имени Вахтангова, всегда плотно занят в репертуаре, много лет потрясающе играл Егора Булычёва в легендарном спектакле Бориса Захавы.
…Сергей Лукьянов пошёл в Союз кинематографистов на просмотр и обсуждение первой режиссёрской работы Сергея Бондарчука. Он знал, что отношение к фильму в режиссёрской среде отрицательное. Никак не хотели наши именитые, крупные мастера пускать в свое режиссёрское сословие артиста Бондарчука. И начались критические выступления, мол, актёр он замечательный, но зачем ему заниматься режиссурой? В «Судьбе человека» немало чисто профессиональных промахов. Тогда взял слово Сергей Владимирович:
 
– То, о чём вы говорите, – это всё мелочи. Картина очень хорошая. И сыграл Бондарчук очень сильно, и как режиссёр состоялся. Не сомневаюсь, «Судьбу человека» ждёт замечательная, высокая судьба! Картина пронзительна, человечна и равнодушным никого не оставит. Бесспорно, этот фильм явил всем нам Сергея Фёдоровича в новом качестве – в качестве талантливого режиссера. Надо это признать и пожелать ему удачи на режиссёрском поприще.
На том собрании Лукьянов чуть ли не единственный из деятелей кино искренне приветствовал режиссёрский дебют Бондарчука.
А потом для каждого начался новый этап. Семейная жизнь Иры и Серёжи устоялась, они купили квартиру, родились дети. Дети, Алёна и Федор, своим появлением на свет обязаны исключительно силе воли своей мамы. Ведь Ира рожала поздно, рисковала, рожала без него, он в это время был далеко, на съёмках «Войны и мира». И она понимала, как он занят, как весь растворён в работе, внимания к себе не требовала, просто не представляла себе жизни без детей. Ира была удивительной женой. Устала – не устала, день – ночь, здорова – не здорова, всегда радушно принимала его друзей, деловых знакомых, мгновенно накрывала стол. Она могла по глазам угадать любое его желание, он ещё не попросил, а уже сделано. В доме всё было подчинено его работе, его настроению. Я вообще не уверена, стал бы возможен такой выдающийся творческий полёт Серёжи Бондарчука, если бы не оказалась его «второй половинкой» такая умница, такая преданная душа, как Ира Скобцева. Конечно, Серёжа это понимал и также был предан Ире. Она была его вдохновением, его музой. И это не красивые слова. Мы, близкие друзья, всегда отмечали, как они едины, как дышат одним воздухом. Ведь после той, так неожиданно завершившейся истории с «Судьбой человека» наши дороги не разошлись, правда, два Сергея уже не рыбачили, не мастерили, не рисовали вместе, но часто перезванивались, всегда по-дружески тепло встречались. Только каждый был занят прежде всего своим делом.
Вообще по темпераменту Бондарчук и Лукьянов – люди совершенно разные. У Лукьянова был темперамент русского богатыря, самородка. Столь же недюжинного темперамента был другой самородок – Иван Александрович Пырьев. Заспорили они однажды на «Кубанских казаках», как друг против друга встали, как глянули друг на друга, такие в глазах молнии засверкали, что у всех, кто был рядом, на голове волосы зашевелились. Это бушевали две стихии. А Бондарчук – весь в себе. Помню, мы с ним должны были выступить на какой-то конференции. Я продумала, что скажу, выступила. Дальше объявляют: слово предоставляется Герою Социалистического Труда, лауреату Ленинской премии, Народному артисту СССР Сергею Фёдоровичу Бондарчуку. Вышел на трибуну и молчит. В зале зашелестели, зашушукали. Наконец, он обратился к залу:
– Так… что же мне вам рассказать? Ну… работаем. Сняли картину.
Вот и вся речь. Трудиться, создавать – в этом была его жизнь, а расписывать свою работу публично… Как был в юности сосредоточен и молчалив, таким и остался.
«Сняли картину»… Какой из своих фильмов он имел в виду? «Они сражались за Родину» или «Степь»? А может, он так про свою «Войну и мир» сказал, про нашу национальную гордость…
…В 2000 году в Нижнем Новгороде открывали новый кинотеатр, пригласили московских кинематографистов, нас с Ирой Скобцевой в том числе. Красивый, с современной звуковой аппаратурой, с шикарными залами, фойе – это был даже не кинотеатр, а замечательный культурный центр. На торжественном открытии Ирина представляла серию «1812 год» из киноэпопеи «Война и мир». Картину перевели на высококачественную плёнку, записали в звуковой системе «Долби», то есть нам показали как бы новую редакцию фильма, на более совершенном техническом уровне. Впечатление было ошеломляющим. Такой грандиозный масштаб! Ведь там съёмка огромной панорамы Бородинской битвы впервые в истории кино осуществлялась с вертолёта. Потрясали и звуковые эффекты: грохотала канонада, казалось, пушки палили прямо возле кресла, в котором сидишь. Какой там «Титаник»! «Война и мир» Сергея Бондарчука – кинопроизведение на все времена!