Зов скитальца. Том первый (СИ)

Мерзкий голос слышный только нам с полицейским врезается в голову низкорослика. Тот садится на место. Глядит на ладонь как будто впервые видит печать. Гном растерян и долгое время не возобновляет допрос.
— Чудесное фото, — Таарис заговорил первым и поднял со стола фоторамку.
На фотографии изображен гном на фоне гор. С двумя детьми и женой.
— Это моя семья, — до сих пор находясь в прострации отвечает коп.
Ректор ставит рамку на место и противно улыбается.
— Пусть детишки переночуют сегодня у бабушки. У меня есть чувство, что этим вечером вы будете голодны за троих.
Полицейский еще раз смотрит на руку. Вкладывает в ладонь салфетку и поднимает взгляд.
— Вернемся к разговору, Таарис. Я знаю, что во всем виновен твой брат. Сейчас я тебя отпускаю, но при одном условии. Ты должен будешь помочь мне найти все необходимые доказательства о его виновности.
— Ну наконец-то! — Таарис радостно вопит, встает с места и подносит руки к гному, чтобы тот смог открыть замок на наручниках. — По рукам!
Гном замечает кольцо с печатью. Внимательно смотрит. Вот-вот догадается, что на его ладони и на перстне один и тот же символ. Давай, гражданин полицейский. Думай!
— Ты чего делаешь, Золд? — отвлекает гнома орк-полицейский, вернувшийся на свое место с чашкой кофе и недоеденным пончиком.
— Я знаю кто убийца, — отвечает низкорослик. — Доедай пончик и поехали брать его.
Золд расстегивает наручники. Вижу в зеркале напротив довольную физиономию Таариса.
А ведь ты изначально мне не нравился, создатель купидонов. Кто твой брат, ректор? Кто тот эльф, которого ты так безжалостно собираешься предать? Дураку понятно, что сердца сожрал ты!
Вновь яркая вспышка. Теперь я стою у тюремной камеры. Снаружи. Внутри клетки из угла в угол ходит эльф. Его лицо кажется до боли знакомым. Постойте, это же Таарис!
— Меня подставили, брат. Я клянусь, что не убивал никого! Понятия не имею как та рубашка оказалась в моем шкафу!
Уж больно он нервный стал после нашей последней встречи. Все-таки справедливость восторжествовала. Так тебе и надо старый пройдоха. Похоже обошлось без смертной казни, раз старик дожил до моих времен и стал ректором. Интересно, сколько лет прошло? Сто? Двести? Если Таарис первый купидон, то судя по его внешнему виду купидоны появились лет так тысячу назад.
— Тебе грозит пожизненное заключение, брат, — произносит тот, в чьем теле я сижу на этот раз.
— Мне нужно еще раз поговорить с тем копом! Это он подкинул мне рубашку, Таарис!
Таарис?! Взгляд опускается на руки, и я вижу тот самый перстень. Вот елки-палки! У Таариса есть брат-близнец! Выходит, старик все-таки ушел от правосудия.
— Мне жаль, братец. Но коп, который тебя поймал убит… — отвечает он.
— Убит? — эльф хватается руками за прутья решетки.
— Соседи позвонили в полицию, после того как несколько дней не видели его семью, а лейтенант Золд стал странно себя вести. Копы наведались домой к гному и нашли там тела его супруги и детей. У них были вырваны сердца.
— Как жестоко… — эльф вдруг встрепенулся и схватил Таариса за силки, просунув руки сквозь прутья решетки. — Получается, что он сам убил мисс Гарпл! И просто свалил вину на меня? Расскажи об этом копам, брат. Скорее. Пусть они выпустят меня. Чего ты стоишь?
— Прости, Серб.
Серб?! Серб и Таарис братья-близнецы? Ректор продолжает:
— На месте преступления обнаружили отпечатки твоей обуви. Вкупе с окровавленной рубашкой они просто сочтут, что вы были в сговоре с детективом. Ну или ты его просто заразил.
— Заразил? — Серб Безумный поднимает удивленные глаза. — Отпечатки моей обуви?
Печать на кольце вновь накаляется. Таарис хватает руку брата и прижигает внутреннюю сторону запястья. Серб воет от боли и вырывает руку. Теперь и он купидон. Черт возьми! Кто-нибудь остановит этого негодяя!
Снова яркий свет. Проклятый артефакт рассказывает мне всю историю кадрами. Но кто заложил это в него? И зачем?
Ослепляющий свет гаснет.
Смотрю глазами Таариса. Мы заходим темное помещение. Он просит гремлина создать светоч и двигается по длинному коридору. Справа и слева комнаты, но эльф проходит мимо. Что-то мне этот коридор напоминает… Стоп! А не нынешний ли это склеп скитальцев?! Точно. Трубы вдоль стен, ковровая дорожка. Все так, как я видел! Просто пространство еще не заполнено картинами, личными вещами и останками купидонов.
 
Мы бредем по катакомбам под библиотекой до тех времен, когда они стали усыпальницей для скитальцев. Таарис упирается в стену. Из нее торчит каменная голова дракона. Он подносит печать к разинутой пасти монстра и в этот же миг стена содрогается. Мелкие камушки выпадают из открывшихся щелей. Препятствие сдвигается в сторону, освобождая путнику проход. Эльф входит внутрь.
Тут есть свет. Тусклый, но достаточный для того, чтобы можно было рассмотреть детали. На полу огромный символ. Такой же как на кольце и телах купидонов. За знаком стоит статуя. Уродливый орк с двумя ногами, но тремя туловищами… Сросшиеся в утробе матери тройняшки. Кто поставил памятник этому извращению?
Таарис подходит ближе. Собирается прикоснуться печатью на кольце к статуе…
— Остановись! — голос раздался из-за спины.
Эльф обернулся.
— Серб? Что ты здесь делаешь?
— Хочешь спросить, почему я не в тюрьме? Семьсот лет заточения, по-твоему, недостаточное наказание для того, кто не совершал убийства? — у первого скитальца в руках меч.
— Твоя месть бесполезна. Я был молод и глуп, брат. Если бы ты вышел ко мне на свидание хотя бы раз, то уже услышал бы мои извинения. Я просил передать, что я готов дать показания, говорящие о твоей невиновности…
— Они бы не помогли. После того, как я сожрал сердце охранника никто в жизни бы не поверил, что я не совершал тех преступлений.
— Мне жаль. Я пытался помочь…
— Ну если ты не тот, кто развязал ядерную войну в следствии которой умерло все живое в тюрьме, кроме меня, значит твои попытки оказались бесполезны.
Кажется, Таарис действительно сожалел. Он смотрел на брата в этот раз без паршивой ухмылки. По крайней мере, я ее не чувствую.
— Зачем ты сделал это? Зачем расплодил проклятых купидонов? — спросил Серб Безумный.
— Ну вот опять. Вместо того, чтобы простить меня и начать сначала, ты пытаешься понять мои мотивы.
— Может быть дело в этом кольце? — Серб смотрит на руку Таариса. Мой взгляд падает туда же. — Точно… Как я сразу не догадался… Чем больше людей и нелюдей ты сделаешь купидонами, тем сильнее становишься сам, ведь так?
— Ты прав, брат. Прости, — признался ректор.
— Отдай мне его!
— Позволь мне сделать кое-что и я попрощаюсь с артефактом по своей воле.
— Это кольцо не делает ничего хорошего, — Серб направляет клинок на брата. — Что ты задумал?
— Мы должны впустить в этот мир монстров.
— Монстров? Ты с ума сошел?!
— Купидоны мне как дети, Серб. Уже семьсот лет нас преследуют, убивают, заставляют скрываться. Нас истребляют словно каких-то тварей.
— Мы и есть монстры, Таарис!
— Нет! Нет! Мы спасители! Просто никто об этом не знает! Если настоящие чудовища заполонят планету, мы будем единственными, кто способен сражаться с ними. Только у нас есть иммунитет к радиации и боевые способности гремлинов! Как только люди и нелюди выйдут на поверхность они перестанут ненавидеть нас и начнут поклонятся, словно мы Боги, избавляющие их от апокалипсиса…
— Ты безумец Таарис! Сколько выживших умрет по твоей вине, когда они выйдут из бункеров! Такие монстры как мы не заслуживают этих жертв. Отдай мне кольцо или я убью тебя…
— Я принял решение…
Таарис прислоняет символ на кольце к статуе. В этот же миг печати на телах купидонов загораются алым! Ветер поднимается внутри таинственного помещения. Таарис, испытывая адскую боль падает на колени. Серб Безумный тоже изнемогает под гнетом печати.
— Дело сделано! — кричит Таарис, задыхаясь от боли. — Порталы по всей планете открываются, подпитываясь силой печатей купидонов! Первые чудовища из потусторонних миров уже шагнули в наш мир! Теперь он не будет прежним, Серб! Смирись! Смирись с новой жизнью купидонов! Пока есть мы, есть и порталы, которые пускают монстров в наш мир.