Видящая во снах

Внезапно в голову пришла очень нехорошая мысль. За ее реализацию вполне вероятно вылететь из органов, но Рома должен был это сделать.
– Идем, – кинул он Лене, уже разворачиваясь к двери.
– Куда? – уточнил младший коллега, но Скоблев не ответил, выходя из кабинета и направляясь к операм. За помощью.
***
Несколько автомобилей подъехали к железным воротам и остановились в ряд.
– Вы уверены? – переспросил Леня, всю дорогу молчавший.
– Нет. Но другого выхода не вижу, – покачал головой Скоблев, и мужчины вышли из машины.
 Они поднялись по ступеням двухэтажного деревянного коттеджа, и Рома нажал на звонок. Через несколько минут дверь открылась. На пороге стоял Юрия Никифорович, облаченный в костюм-двойку и идеально белую рубашку.
– Опять вы? – с явным презрением произнес Маслеников. – И что вам нужно на этот раз?
– Обыскать ваш дом, – сказал Скоблев, смотря прямо в глаза мужчине.
– Обыскать? Да вы в край ополоумели! – последнее слово Маслеников буквально прошипел. Юрий Никифорович даже немного наклонился вперед, ближе к следователям. – А ордер на обыск у вас есть?
Губы директора детского дома разошлись в довольной улыбке. Но та увяла, стоило Роме достать из кармана джинсов и бросить через плечо Масленикова прямо в дом небольшой сверток.
– Ордер мне и не нужен, – Скоблев усмехнулся.
– Вы что делаете? – возмутился Маслеников, глядя на белый сверток, перемотанный прозрачным скотчем.
– Порядочный мужчина, директор детского дома – и храните наркотические вещества. Ай-яй-яй! Ваше мнение, коллеги? – обратился Рома к операм.
– Кажется, это героин, – ответил Семенов.
– Я тоже так думаю. Обыскать дом! – приказал Скоблев и первым, подвинув Масленикова, вошел в дверь. За ним последовали остальные.
Подойдя к свертку, Рома подобрал его и сунул обратно в карман джинсов.
– Мы быстро, – улыбнулся следователь, смотря, как Юрий Никифорович звереет буквально на глазах.
– Хорошо, ваши действия с наркотиками помогли пробраться в мой дом. Но вы тут ничего не найдете, уверяю, – высокомерно произнес директор.
– А где найдем? Может, подскажете? – уточнил Скоблев.
– Где угодно, но только не здесь, – хмыкнул Юрий Никифорович, а потом обернулся к Морозову. – Ладно этот, но ты же, Леня, знаешь меня и мою жену. И ведь был таким хорошим мальчиком, а теперь предаешь тех, кто дал тебе дорогу в будущее?
– Простите, работа есть работа, – ответил молодой следователь, пожимая плечами, и пошел вслед за операми. Юрий Никифорович тоже не стал стоять на месте.
Рома же отправился в комнату, в которой при прошлом посещении дома Маслениковых заметил «Анатомию человека». Подойдя к полкам, выудил ту самую книгу. Переплет старого и потрепанного издания, казалось, вот-вот развалится на части, а страницы пожелтели.
Быстро пролистав, Скоблев поставил книгу на место и стал рассматривать остальные. Дойдя до конца полки, тяжело вздохнул. Что он хотел там найти? Подсказку? Возможно. Но ее не было. В доме царила идеальная чистота, не придерешься. Разве только к запаху старости и мочи, пропитавшему стены.
– Роман Русланович, мы закончили, – раздался голос Семенова, и столичный следователь едва заметно кивнул. Кажется, надежда, за которую цеплялся Скоблев, пропала. Растворилась, как поутру туман, и правды теперь не узнать.
В груди Ромы все сжалось. Он еще никогда не чувствовал себя настолько беспомощным.
– Провалилась ваша попытка повесить на нас с женой обвинения, да? – довольно проговорил Маслеников.
Скоблев резко обернулся, не находя слов для ответа. Рома не любил признаваться в проигрыше, да и обычно не проигрывал. И даже сейчас, когда всем было ясно, что он облажался, внутренний голос все равно не сдавался и призывал продолжать в том же направлении.
– Ладно, уходим, – тихо скомандовал Роман и хотел уже пойти на выход, но взгляд зацепился за тоненькую книжонку на самом верху полки. Никто бы ее и не заметил, если бы яркий луч солнца не привлек внимание к чему-то золотому.
Скоблев быстро подошел к полке.
– Не смейте ничего трогать! – раздался за его спиной взволнованный голос Юрия Никифоровича.
 
Но Рома, кажется, даже и не слышал. Привстал на носочки, ухватившись за золотую плетеную закладку, потянул книгу на себя и прочитал вслух:
– «Магические обряды. Книга жизни».
Осмотрев темно-красную обложку, открыл книгу. Текст оказался непонятным. Буквы неизвестного языка, написанные от руки черными когда-то чернилами, выцвели и сейчас выглядели светло-серыми. Брошюрой явно часто пользовались: некоторые страницы истрепались, местами виднелись следы от пальцев.
Рома пролистал до того места, где лежала золотая закладка, и тут же наткнулся на знакомый цветок, нарисованный от руки. Он уже видел его, и не раз.
– Пассифлора, – тихо сказал следователь и посмотрел на Масленикова. Тот стоял молча, как и все, и уверенным взглядом смотрел на Скоблева, словно бросая ему вызов. – Чья это книга?
– Моей жены. А что, иметь книги запрещено?
– Нет. Но я ее забираю.
Конечно, по одной брошюре и догадкам не обвинить человека, но уже хоть что-то.
– Я не разрешаю! Это семейная реликвия! – попытался возразить Юрий Никифорович, но Скоблев не ответил. Засунул книгу во внутренний карман пиджака и вышел из дома, не обращая внимания на гневные выкрики Масленикова.
  
Глава 24
 
– Вы вообще понимаете, что натворили?! – гневное рычание Всеволода Афанасьевича, кажется, слышали все находящиеся в здании. Лицо начальника отдела раскраснелось от злости, а на широком лбу выступила испарина. – Если у вас в Москве так можно делать, но у нас нет!  Да как вы вообще додумались подбросить наркотики Масленикову?! Он – уважаемый в городе человек, а вы к нему относитесь, словно к какой-то шпане! Значит так. Руководству уже отправлен рапорт о вашем отстранении. С этой минуты вы больше не имеете права участвовать в расследовании. И ты, – Добролюбов показал пальцем на Леню Морозова, – тоже отстранен. Временно. Скажи спасибо, что я не внес выговор в личное дело! – подполковник прекратил метаться по кабинету и тяжело опустился в рабочее кресло. – Роман Русланович, очень надеюсь, завтра, крайний срок – послезавтра вы покинете наш город. Не скажу, что был рад познакомиться. Последствия ваших ошибок еще предстоит расхлебывать. А сейчас прошу выйти из моего кабинета.
Рома и Леня молча и одновременно поднялись и направились на выход. Все так же молча прошли по коридору. Коллеги оборачивались на них и смотрели кто с презрением, кто с сочувствием.
Зайдя в кабинет, Леня сел на свое рабочее место, «оживил» ноутбук и приступил к работе. Словно несколько минут назад его не отчитывало начальство и сейчас – обычный рабочий день. Только Скоблев прекрасно видел, как с каждой секундой с лица младшего коллеги спадает маска равнодушия и спокойствия.
– Ну и? Что будем делать? – спросил Рома, садясь за свой стол и смотря на Морозова.
– Работать, – ответил Леня холодно.
– Это понятно. Что будем делать с Маслениковыми?
Услышав вопрос, молодой следователь словно проснулся. Поднял голову, отрываясь от своего занятия, и пристально посмотрел на Рому, пытаясь понять, шутит тот или нет.
– Вы серьезно? Отстранения от дела вам не хватило? Мне так вполне. Я еще нуждаюсь в работе и не собираюсь отсюда уходить. Вы уедете и забудете все, а мне в этом городе жить.
– И ты решил все оставить как есть? Леня, люди умирают, и мы должны найти виновного.
– Найдем, не переживайте.
– Ты, кажется, не понимаешь.
– Да что я должен понять, черт вас побери?! – сорвался Морозов и ударил кулаком по столу.
– А то, – Рома встал из-за стола, подошел к коллеге, достал из внутреннего кармана пиджака небольшую книжицу в красном переплете с золотой закладкой и положил ее перед Морозовым.
– Ну и? Вы конфисковали книгу у Масленикова. Только вот зачем?
– Сейчас поймешь, – Скоблев потянул за закладку и открыл нужную ему страничку. – Вот, смотри. Ничего не напоминает? – он указал на цветок, нарисованный чем-то похожим на грифельный карандаш.