Видящая во снах
Женщина удивленно приподняла брови.
– А что с ним не так?
– Все так, – тут же исправился Рома. – Просто мне сказали, вы можете многое о нем рассказать.
Женщина снова улыбнулась и вздохнула.
– Что именно вас интересует, молодой человек?
– Все. А главное, случались ли какие криминальные истории? Не обязательно свежие, может, произошедшие, когда вы еще там жили?
Рома сел на одинокий стул, стоящий неподалеку от стола Галины Петровны, и стал ждать рассказа.
– Я попала в открытый на месте госпиталя детский дом в десять лет. Тогда там воспитывалось всего пятнадцать ребят. Заведующим поставили деда Юрия Никифоровича. Хороший мужчина был, честный, следил за всем. Мы, дети, никогда ни в чем не нуждались. К сожалению, рано умер, еще и пятидесяти не исполнилось. Тогда руководство перешло к его сыну. Я не могу рассказать что-то плохое об этом месте. Просто-напросто придраться не к чему.
– Скажите, а там пропадали люди? Или может убили кого?
Женщина задумалась.
– Нет. Не припомню такого.
– Хотите сказать, даже ничего несерьезного не происходило? Дети не сбегали, не случалось драк и приводов в полицию? Не может же быть все настолько идеально!
– Молодой человек, у нас не столица. Это там может произойти что угодно. Наш же город маленький, все друг друга знают. Да и вообще преступления случаются не так часто. Маньяк, убивающий девушек, – наверное, первое серьезное дело за много лет.
Галина Петровна замолчала, и в комнате воцарилась тишина. Скоблев уже хотел уходить, когда женщина снова заговорила.
– Хотя… Это произошло настолько давно, что я даже и не вспомню когда. У Юрия Никифоровича ведь был сводный брат по матери, на год старше. Его отец взял в жены беременную девушку. Благородный поступок, – кивнула архивариус и продолжила: – Так вот, когда тому мальчику исполнилось тринадцать, он пропал. Братья пошли в лес за грибами, и старший отошел куда-то. Младший звал, но он не откликался. Тогда Юра пришел домой, родителям все рассказал. Те милицию вызвали. Стали лес прочесывать, но не нашли. Мальчик как сквозь землю провалился. Это единственный вспомнившийся мне трагический случай в детском доме.
– А дело уголовное еще сохранилось?
– Сейчас, подождите.
Женщина поднялась и подошла к самому дальнему стеллажу. Достала с верхней полки коробку с надписью «1980–1990». Долгих десять минут копалась, перебирая папки с уголовными делами, и Скоблев уже отчаялся, но архивариус победно воскликнула:
– Есть! Нашла! Боялась, что с тех времен не сохранилось.
Она дунула на обложку, и с той в разные стороны разлетелась пыль, а потом подошла к Роману и отдала папку ему. На первый взгляд пустую, но когда следователь ее открыл, то обнаружил там три исписанных корявым почерком листа формата А4.
– Там фотография должна быть, – подсказала Галина Петровна.
Рома молча кивнул и перевернул страничку. Фотография и правда имелась, только черно-белая. А стоило Скоблеву увидеть лицо, пальцы мужчины, держащие папку, дрогнули.
– Мальчик рыженький был?
– Да. Весь в мать, – улыбнулась архивариус, не замечая, как побледнел Роман.
Тот узнал парнишку. Он видел его вчера и днем, и вечером, когда приезжал в детский дом, поэтому хорошо помнил лицо. И эти рыжие кудряшки, торчащие в разные стороны, словно искорки огня.
– Скажите, а Юрий Никифорович с родителями тоже жил на территории детского дома?
– Конечно. У них же там отдельное жилье, еще дед поставил. Главное здание поместья отдали под комнаты детям, а сам директор выстроил рядом большой дом. Бабушка Юрия Никифоровича у нас воспитательницей работала, и все ее любили.
Рома молча буравил фотографию парнишки взглядом, а тот строго смотрел в ответ.
– Вы не знаете, как в семье относились к… – посмотрел в деле имя мальчика и продолжил: – …Семену?
– Откуда мне знать? Мальчишка-то немой был. Врачи говорили – это последствия тяжелой простуды, которой переболела его мать во время беременности.
Женщина тяжело опустилась на свой стул, а Рома поинтересовался:
– Вы не против, если я фотографию заберу себе?
– Только верните потом.
– Конечно. Спасибо вам за информацию.
– Да не за что. А почему вы так интересуетесь Маслениковыми?
– Убитые девушки – выпускницы детского дома. Вот, ищем зацепки, проверяем все версии.
– А-а-а, ну ладно. Будет нужна еще какая-то помощь, обращайтесь.
– Обязательно. Хорошего дня.
Глава 9
– А вот полынь. С помощью нее можно очистить дом от злых сущностей, – Николай Петрович собрал несколько сушеных веточек и связал их тонкой нитью. – Олюшка, ты помнишь, как правильно ее собирать?
Оля тяжело вздохнула, смотря на старика.
– Конечно помню. Днем или ранним вечером в сухую и теплую погоду. Проверить, чтобы на стебле и листьях не было влаги. Срывают только наземную часть, стараясь не повредить корень. Дед, зачем все это?
Оля знала свойства растений не так хорошо, как дедушка, но и не совсем плохо. Все детство она ходила с ним за травами, а потом они вместе их перебирали, и Николай Петрович рассказывал, для чего какая нужна. Внучка даже как-то читала те старинные книги, которые оставила травница.
– Как зачем? – возмутился мужчина. – Не угадаешь, когда может это пригодиться, так что должна знать! Кому-то же нужно перенять мое дело.
– Деда, – возмутилась Оля, – ты опять за старое? Прекрати, а?
– Не прекращу, Олюшка. Скажи лучше, зачем ходила в лес?
– Хотела кое-что проверить, – девушка опустила взгляд на сухие стебли в своих руках.
– Проверила?
– Да. Дед, ты вчера соседу говорил, будто это не простые убийства. Тебе известно что-то о них?
Оля прекрасно видела, как Николай Петрович борется с эмоциями. Старик всячески пытался ее оградить от снов и всего, способного на эти сны повлиять.
– А ты сама еще не поняла? – мужчина перестал перевязывать веточки полыни и посмотрел на внучку.
– Нет. Там ничего не было. По крайней мере я ничего не заметила, кроме желтой полицейской ленты.
– А место? Хотя, – мужчина отложил растение и вытер ладони влажной тряпкой, – ты, наверное, не помнишь. Никогда же не интересовалась таким.
– Каким таким? – Оля внимательно посмотрела на дедушку. Ей и самой уже хотелось разобраться в этом деле.
– Там, где произошли убийства, расположены места силы.
– Места силы? Не слышала. Только о Святом озере.
– Истории о них нет в библиотечных книгах, – покачал головой Николай Петрович. – Старики рассказывают, что раньше в этих лесах было поселение. Его жители поклонялись своим богам и похищали тех, кто ходил по ягоды и грибы. Пользуясь отличным знанием леса, загоняли человека в чащу, пугали, а когда он сходил с ума, приносили в жертву. Говорят, лесовики обладали магией, могли перевоплощаться в животных или птиц и управлять ими. В основном, в воронов, – он тяжело вздохнул и посмотрел на Олю. – Сговорились люди истребить это самое поселение. Но сперва попросили лесных жителей уйти. Те не согласились и началась война. Многие тогда погибли. Оставшихся в живых горожане привязали к столбам, на которых жертвы приносили. Их было три, и стояли они в разных частях леса. Сейчас эти места и считаются местами силы. Уж не знаю, правда или нет, но земле там требовалась человеческая кровь. А иначе поселенцы начинали болеть, чахнуть, в лесу ягоды и грибы не росли, а на само поселение дикие звери нападали, – дед умолк. Выпил немного воды и продолжил рассказ: – Так вот. Привязали к столбам лесовиков, обложили соломой и подожгли. Те, когда горели, не произнесли ни звука. А после из оставшегося пепла взмыли в облака три огромных ворона. Откуда взялись птицы, никому неизвестно. Говорят, это души тех сектантов объединились, и теперь они заперты в птицах и наблюдают за лесом.
Николай Петрович замолчал, а у Оли мурашки по коже пробежали. Вспомнился тот дикий ворон, набросившийся на нее у Святого озера. Шрамы на руке тут же зачесались.