Некоторые любопытные приключения и сны

В Нейгаузе, что в Богемии, есть один старинный обычай, по которому в великий четверток раздается в замке дворца бедным так называемая сладкая каша. — Сие кушанье приготовлялось из огородных овощей с медом. — Потом давали им пива, сколько кто хотел, и сверх того каждому по семи кренделей. Часто приходили в сей день многие тысячи бедных, и все они таким образом бывали накормлены. — Когда Шведы, покорив в тридцатилетнюю войну город и замок, не сделали сего пира, то белая женщина так начала сердиться и такое производить смятение, что живущие в замке не могли долее сего сносить. Стража была рас-севаема и невидимою силою повергаема на землю; часовым встречались различные странные привидения; даже офицеры ночью с постели были стаскиваемы на пол. — Когда не могли найти никакого средства помочь сей беде, тогда один из граждан сказал Комендант, что, как бедным не было устроено обыкновенного ежегодного пира, то не угодно ли ему приказать, чтобы немедленно был оный приготовлен. Это было исполнено, и тотчас стало все опять спокойно, и ничего подобного прежнему более не происходило.
Что белая женщина еще не наслаждается блаженством, это очевидно, ибо тогда она не скиталась бы между нами; но нельзя почесть ее и осужденною, ибо из лица ее сияют благонравная скромность, целомудрие и благочестие, и часто видали, что она приходила в негодование, когда кто произносил против Бога и Религии хульные и непристойные слова. Она даже дозволяла себе употреблять в таком случае насилие.
Кто же есть сие достопримечательное таинственное существо? — Полагали, что это Графиня Орламиндская; но известный ученый Иезуит Болуин, трудившийся над тем, чтобы привести это в ясность, наконец из многих актов извлек следующую, весьма вероятную историю о сей белой женщине. В древнем Нейгауском замке в Богемии, между портретами древнейшей и славной Розенберговой Фамилии, нашли один, который совершенно сходен с белою женщиною. Эта особа одета, по тогдашнему обыкновению, в белое платье, и называется Перхта фон Розенберг. История жизни ее кратко состоит в следующем: она родилась между 1420 и 1430 годами. Отец ее был Ульрих вторый, Фон Розенберг, а мать Катерина Варшенберг, умершая 1436 года. Сей Ульрих был Обер-Бург-Графом в Богемии и, по соизволению Папы, главным Предводителем Римско-Католических войск против Гусситов.
Дочь его Перхта, или правильнее Берта, в 1449 году вступила в брак с Иоанном Фон Лихтенштейн, богатым Бароном Штейермаркским; но, как муж ее вел жизнь развратную, то Берта была весьма несчастна. Ее брачное ложе превратилось в одр плача, и она должна была просить защиты у своих родственников. Не могши забыть причиненных ей оскорблений и притеснений, она с сим непримиримым расположением оставила сей мир. Но прежде еще смерти ее сей несчастный брак был уже расторгнут смертью ее мужа, и она отправилась к своему брату Генриху Четвертому, который вступил в правление 1451 года и умер в 1457 году, не оставив по себе наследников.
После того Берта жила в Нейгаузе и построила тамошний замок, который стоил великих и многолетних трудов ее подданным. Берта ласковым обращением своим ободряла работавших и даже утешала их тем, что работа приходит к концу, и им исправно будут заплачены деньги. Между прочим она, обыкновенно говаривала им также: «Работайте для ваших Господ, верные подданные, работайте! — Когда замок будет окончен, тогда я вас и всех ваших домашних накормлю сладкою кашею». — Так говаривали в то время, желая кого-либо угостить. Осенью кончилось строение замка, и Берта сдержала свое обещание. Она угостила своих подданных великолепным столом и в продолжение оного сказала им: «Для вечного воспоминания вашей верности к вашим Владельцам, каждый год вы будете угощаемы подобным столом. Таким образом, слава вашего усердия будет процветать и в позднем потомстве». — После того Владетели замка нашли приличнейшим делать сей благодетельный для бедных пир в день установления Святой Вечери, что и впоследствии было так исполняемо.
 
Неизвестно в точности, когда умерла Берта фон Розенберг; по вероятию, под конец пятнадцатого столетия. В разных Богемских замках находятся ее портреты, на которых она представлена в белом вдовьем платье, что также весьма сходно с тем видом, в каком является белая женщина. Во всех сих замках, где живут ее потомки, она весьма часто является; а поелику некоторые особы из ее поколения поступили в замужество в Бранденбургский, Баденский и Дармштатский Домы, то она их и там посещает. Вообще цель ее явлений есть предвозвестить близкую смерть, а иногда предостеречь от какого-либо несчастия; ибо случалось, что и после явления ее никто вскоре не умирал.
См. Теор. науки о дух. Штил.
 XXIII 
 Явление одного Голландца, в самую минуту своей смерти, со товарищам своим 
В одном Голландском городе, между разными гражданами учреждено было дружеское вечернее собрание. Сперва, может быть, следуя по совести узаконениям своего клуба, а наконец, по привычке, которая, как известно, еще сильнее совести и закона, они сходились каждый вечер исправно и точно, в назначенное время, в назначенном месте, и с такою же исправностью и точностью расходились, как скоро на деревянных стенных часах, нарочно для сего в зале собрания повешенных, пробьет одиннадцать часов. Таким образом прошло несколько лет, и члены общества, сближаясь время от времени теснее и становясь друг другу необходимее, не отступали никогда от принятого ими правила.
А посему неудивительно, что они соскучились, не видав несколько дней сряду в кругу своем одного сочлена, который жил поблизости того дома, где они собирались, и который не мог присутствовать по причине своей болезни.
Однажды, как наступил час расходиться, и обо всех городских и политических новостях довольно наговорились, один из присутствовавших сказал: «Каков-то в здоровье добрый наш старик Р….? — Я слышал, что он сегодня очень дурен, и лекарь отозвался об нем весьма с о м н ит е л ь н о». — Старика P…. любили в обществе, а потому такую весть приняли с живым соучастием и тотчас послали слугу наведаться о состоянии больного. Посланный чрез три минуты возвратился с ответом, что он лежит при последнем издыхании. Все испугались, встали с своих мест, подошли друг к другу, хвалили больного и сожалели об нем, каждый по-своему.
Между тем отворяется дверь — и — какой ужас! — бледный, мертвый призрак с померкшими глазами и странными телодвижениями торжественно входит; потом вдруг, как бесчувственный и окаменелый, останавливается на пороге, устремив впалые глаза на собрание! — Не нужно упоминать, что все члены собрания от ужаса лишились языка и движения, и с своей стороны также походили на группу статуй; но то обстоятельство заметить должно, что в оном страшном привидении не могли они не узнать старого Р…. Спустя несколько времени сей призрак подходит к столу и занимает то место, на котором он прежде сего обыкновенно саживался в собрании; берет пустую курительную трубку, лежавшую там на столе, и подносит ее ко рту. — В ту минуту начинает бить на деревянных часах одиннадцать; трубка выпадает из рук его и разбивается; привидение сидит, вслушивается, и когда пробило одиннадцать, то оно поднимается и исчезает.
Как скоро члены собрания опомнились, то послали слугу в другой раз к больному. Ответ принесен тот, что больной в эту минуту скончался.
См. Истор. и Статист. Журн., Ноябрь 1808.
 XXIV 
 Поразительное видение Лорда Литтельтона 
Один Русский путешественник пишет: За пять миль от Бромсгрова осматривали мы мызу Гоглей, принадлежащую Фамилии Лорда Литтельтона, одну из прелестнейших и великолепнейших в Англии. Но не столько привлекают сюда путешественника весьма приятное местоположение парка и драгоценные картины, сколько любопытство видеть то место, где случилось чудесное явление, оставившее после себя неизгладимые следы — явление, которому в соседстве все верят, как самому истинному событию.