Эдгар По в России

Уходить далеко от проспекта Эдгар По не решился — карты города у него не было, был риск заблудиться. И, пройдя туда-сюда по непривычно широким улицам, предпочел возвратиться на Невский.
Так он и шел и, разумеется, вышел к Неве, прогулялся по набережной, посмотрел на памятник основателю города, оценил крепость гранита, мощь коня и силу всадника. Не особо проникнувшись (в Англии памятников больше, а лица у королей решительнее), посетовал, что в Бостоне не удосужились поставить что-то подобное основателям города (хотя статуй понадобилось бы много!), и перешел на один из множества мостов. Полюбовавшись на реку и обступившие ее здания с середины моста (соборов здесь много!), отправился дальше. Свернув налево, увидел оборванного мальчугана.
— Месье, ашетез вотре билет! — бойко заголосил оборванец, признав в юноше иностранца. Заметив, что тот не понимает его "французского", перешел на "английский": — Сэр, купи ванн тиккет в кунцкамеру. За грош отдам! Мани ванн грошен, смекаешь? Кунцкамера, говорю. Ферштеешь, хер нерусский? Монстеры тут собраны.
Эдгар хотел пройти мимо, но предложение его заинтересовало. Он много слышал про Кунсткамеру — собрание редкостей, имеющуюся в Саксонии. А вот в России? Любопытно. К тому же все равно хотел укрыться от ветра. Не пожалев гроша — четверти копейки, взял у мальчугана замызганную бумажку, где красовалась какая-то надпись, сделанная от руки.
Держа билет в поднятой руке, словно знамя, Эдгар вошел внутрь, но не встретил никого, кому можно было бы его предъявить. Решив, что билеты проверяют на выходе, пошел любоваться русскими "монстерами".
Здесь было на что смотреть. Эдгар бродил по залам добрых три часа, переходя от одного уродца к другому. Огромные головы с непропорциональными чертами лица, глазами на лбу, недоношенные младенцы, двухголовые телята, двухголовые лисята, двухголовые скелеты, дети, сросшиеся телами…
От обилия монстров и банок рябило в глазах, но все равно было интересно.
— Приветствую вас, мой юный друг! — услышал Эдгар знакомый голос.
Конечно же, это был английский доктор — единственный знакомец в русской столице. А кто еще, кроме англичанина, мог обратиться с такой бесцеремонностью, при этом, будучи уверенным, что говорит вежливо?
— Добрый день, сэр, — поприветствовал американец. Подумав, приподнял шляпу.
— Любуетесь? — поинтересовался Ишервуд и, не дожидаясь ответа, сказал: — Да, вы правы. Это собрание лучшее, что есть в России.
Эдгар хотел возразить, но не стал. Не придумал — что бы такое сказать. В конце концов, доктор живет в России и лучше знает ее достопримечательности. Вместо этого спросил:
— Не подскажете, кому надо отдавать билет?
— Билет? — вскинулся доктор в изумлении. — Какой билет?
— Вот этот вот, — вытащил Эдгар из кармана бумажку, приобретенную у мальчишки.
Брезгливо, словно дохлую лягушку, Ишервуд взял клочок, рассмотрел повнимательнее и густо расхохотался. Эдгар недоуменно посмотрел на англичанина, но вежливо подождал, чтобы тот прекратил смех.
— Вас обманули, — вернул доктор билет. — Оставьте этот "билет" на память. А в следующий раз имейте в виду, что вход в Кунсткамеру абсолютно бесплатен.
— А что там написано? — полюбопытствовал Эдгар, почувствовав некую досаду. Не то чтобы жаль монетки, но всегда неприятно, когда тебя обманывают.
— А так и написано: "безплатно", — перевел доктор. — Кажется, писал малограмотный ребенок, но предприимчивый. — Похлопав юношу по плечу, Ишервуд покровительственно сказал: — Русские любят обманывать иностранцев. Если хотите — это их национальный вид спорта. Привыкайте.
Эдгар посмотрел на билет, скомкал и сунул в карман. Неожиданно досада прошла, а вспомнив, что его провел сопливый мальчишка, расхохотался.
Смех, раздающийся среди мертвых уродцев и мрачных экспонатов, привлек-таки внимание смотрителя — мрачного старика, одетого в серую шинель и мятую фуражку. Служитель что-то сказал, а доктор ответил. Что именно, Эдгар не понял, но по интонациям догадался, что старик сердится. Дело кончилось тем, что Ишервуд вытащил монету, которую старик неспешно осмотрел, положил в карман и, прокаркав что-то, удалился.
 
— Вот так всегда, — с легкой горечью сказал доктор. — Русские всегда норовят получить с нас деньги ни за что.
— А зачем вы их ему дали?
— Смотритель сказал, что если мы не перестанем ржать, то он нас выгонит или вызовет полицию, — сообщил Ишервуд.
— А разве смеяться — это преступление?
— Нет, — покачал головой доктор. — Но гораздо проще дать старику на водку, чем объясняться потом, что мы не хотели оскорбить царя Петра.
— А при чем тут царь Петр? — удивился американец.
— Кунсткамера основана Петром Великим, — сообщил Ишервуд. — По мнению смотрителя, наш смех — признак неуважения к царской особе. Азиаты довольно ревниво относятся к умалению чести своих сюзеренов и не любят шуток со стороны иностранцев на их счет. А Петр — это их кумир.
— Кажется, куда ни посмотришь — везде Петр, — усмехнулся Эдгар.
— Так оно и есть, — кивнул доктор. — Все, что в России цивилизованного и европейского, занесено Петром. Петр не жалел денег, чтобы скупить лучшие анатомические экспонаты со всей Европы. Мне рассказывали, что первым посетителям предлагали угощение: джентльменам — чашку кофе и булочку, а простонародью — рюмку водки и огурец с черным хлебом.
Эдгар, вспомнивший, что последний раз он ел еще утром, прислушался к бурчанию в животе:
— Было бы неплохо, если бы и сейчас в музеях угощали булочками и кофе.
— Вы, наверное, проголодались? — догадался доктор. — Здесь неподалеку есть неплохой ресторан.
"Неподалеку" означало на другом берегу Невы. Эдгар рассчитывал, что доктор возьмет извозчика — не потому, что ему было жалко денег, а просто не знал, как обращаться к русским извозчикам, но Ишервуд предпочел пойти пешком.
Ресторан был действительно неплох. У входа стоял швейцар в ливрее, а шляпы и плащи гостей принимали лакеи. Зал украшен большими зеркалами. Эдгар знал, что такие стоят по тридцать долларов, а если добавить позолоченные рамы, то и все сорок. Очень дорогое зеркало, стало быть, ресторан не из дешевых. Американец предпочел бы пойти обедать в другое место, попроще, но перед англичанином показать скудость кошелька было неловко.
— Что вы хотите заказать? — деловито поинтересовался Ишервуд, листая толстенное меню.
— Полагаюсь на вас, — церемонно кивнул Эдгар, в тайной надежде, что англичанин выберет что-нибудь подешевле.
— Надеюсь, вы обойдетесь без жареной кукурузы и кукурузного виски, — хохотнул Ишервуд. Подозвав официанта, сделал заказ, удививший По, — затребовал говяжий бульон, ростбиф с овощами и пиво. По мнению юноши, для знакомства с чужой страной следовало бы брать кухню этой страны.
— Мастер Эдгар, — начал было доктор, но, заметив, как юноша обиженно скривил губы, поправился: — Прошу прощения, мистер По. Не сочтите, что я хотел вас обидеть. Вы так молоды, что у меня невольно вырвалось…
— Ничего страшного, — процедил Эдгар, хотя его задело, что к нему обратились как к мальчишке, а не как к взрослому человеку.
— Еще раз прошу простить, — чопорно сказал Ишервуд, давая понять, что на самом-то деле ему все равно — обиделся на него собеседник или нет, а извиняясь, он делает большое одолжение.
К счастью, принесли обед, сгладивший неловкость. Говяжий бульон был неплох, а вот мясо с кровью, так любимое англичанами, не очень нравилось Эдгару. Наблюдая, как доктор зажмуривает глаза, отправляя в рот очередной кусок недожаренной говядины, решил, что он просто не разбирается в пище. Съев мясо и овощи, сотрапезники принялись за пиво.
— Конечно же, здешнее пиво — это не эль, но это единственное место в Санкт-Петербурге, где я могу вспомнить старую добрую Англию, — вздохнул доктор, — так это здесь.
— Почему?
— Здесь расположен Английский клуб, — пояснил Ишервуд. — В России много англофилов. Русские, да и не только они, считают, что если они будут завтракать, как англичане, обедать, как англичане, одеваться, как англичане, то станут похожими на англичан.