Увидимся в Новом Свете (СИ)

Малышка, Малкольм и Сквонто несли мушкеты. Те, кто хорошо стрелял, приторочили к рюкзакам луки и стрелы. Я, Малышка и Клер коротко остригли волосы и надели мужские вещи. Женские документы мы спрятали. Сейчас меня звали Джеймс Уилберт, мне было двадцать, как и Элизабет, скорее всего, я не был женат, и у меня не было детей. Я был моряком, и умер во время болезни. Джеймсу придется побыть живым несколько месяцев, а потом у него будет еще одна миссия, после которой его имя уйдет из истории, и его родственники так и не узнают, что умер он годом раньше.
Глава 34
Весна проникала во всё: лес пронизывали солнечные лучи, земля, нагретая за день, начинала парить, как только садилось солнце, запахи становились живыми, наполняя мир объемом, птицы с самого рассвета занимались свистом. Особенно хорошо это стало заметно через неделю пути, когда долина сменилась гористой местностью. Поднимаясь на взгорья вокруг открывался прекрасный вид.
Вчера весь день шел дождь, и, если первую половину дня, стараясь идти под деревьями, мы оставались хоть немного сухими, то после обеда дождь зарядил, превратился в пелену, затянувшую даже горизонт. Мы решили ставить палатку и пережидать этот дождь, иначе, к вечеру все промокли бы настолько, что спать в этой одежде станет невозможным, и просушить ее не получится.
Сквонто и Малкольм рубили лапник, мы быстро переносили его к месту, где планировали сделать навес. Несколько молодых сосен заострили с одной стороны топором и вбили в землю. Внутрь, на верх и по бокам уложили лапник, сверху накрыли паромасляной тряпкой. Перенесли туда весь наш походный багаж, разложили скатки и разожгли большой костер недалеко от входа.
- Целый день коту под хвост, - стенала Маргрет, которая на третий день так устала, что нам пришлось замедлить шаг. После пятого дня пути у нее открылось «второе дыхание», и дорога стала веселее – мы начали проходить не меньше минимума, который и планировали в самом начале. Маргрет становилась другой – меньше придавала значения молитве, а больше – дороге, экономии сил. Говорить она стала проще и больше не вздрагивала от редких скабрезных шуток Малышки и Барбары.
- Ничего, Маргрет, сегодня отдохнем, а как только закончится дождь, мы все наверстаем. У вас отлично получается, и мы даже не задерживаемся. Сейчас мы придумаем какую-нибудь игру, и поиграем до темноты. Спать ляжем как стемнеет, а рано утром, если не будет сыро, выйдем быстрым шагом.
- У нас нет ни карт, ни костей, во что здесь играть? – пробубнила Малышка.
- Пока закипает вода в котелках, я могу рассказать вам сказку, что придумала недавно, - решила рискнуть я и продолжила шепотом: - В одном городе жил мальчик, обычный мальчик, просто родители его умерли, и жил он у приемных. Звали его Гарри Поттер…
- Джоан хлеба лишаешь, Элиза… - тихо прервала меня Клер.
- У нее голова большая – еще придумает. Там столько серий! Нам идти еще хрен знает сколько, так что, слушай, и не перебивай, - огрызнулась я на Клер.
Два дня шел дождь, и я прокляла Гарри вместе со всей его академией, потому что стерла язык, красочно описывая все, что происходило с мальчиком, наделенным магией. Когда я начинала засыпать, меня тыкали в бок и просили продолжать. Даже Сквонто слушал, открыв рот.
- Ура, дождь закончился, - я крикнула так, что птицы шумно вспорхнули с деревьев, эхо раздавалось в горах очень долго.
- Элиза, я больше не могу тебя слушать. Скажи, что у тебя болит язык, потому что Гарри в твоей интерпретации – это неуважение к литературе, - из шалаша, шикая на меня выползла Клер. – Все, при мне больше никакого плагиата, поняла?
- Поняла, только вот автор еще не родился, а значит, авторство книги мое, и даже не думай спорить. А рассказы да, надо пока прекратить. Идем собирать валежник. Нужно быстро сварить кашу и выходить, - я дернула ее за собой в кусты.
Наша команда охотно выдвинулась как только стало светло. После дождей было влажно – туман никак не хотел рассеиваться, но дышалось легко. К обеду солнце пробилось сквозь рассеивающийся туман. Сырость принесла и свои минусы, которые начали проявляться.
 
- Малкольм, почему ты хромаешь? – я догнала парнишку и спросила тихо, чтобы не волновать Маргрет, потому что та, если что-то касалось Малкольма, бросала все дела и кружила во круг него как наседка.
- Ногу натер наверно. Макасины промокли по сырой траве, а чулок дырявый.
- Давай немного отстанем. – я сняла рюкзак, достала заранее разорванные на портянки крепкие тряпки. – Запоминай как правильно нужно намотать. Иначе, к вечеру ты будешь не ходок, да и потом еще пару дней.
Я накрутила тряпки ему на ноги, надела мокасины, и он попробовал шагать. Улыбнулся и удовлетворенно сложил губы. Без чулок, которые мы сложили в рюкзак он выглядел смешно – короткие бриджи не прикрывали голень, и кожа была настолько белой, что чуть отдавала голубизной.
Когда мы поторопились нагнать нашу группу, они уже заметили наше отсутствие и ждали с нетерпением, а Маргрет направилась в нашу сторону..
- А сегодня будет продолжение про Гарри – волшебника? – начал было Малкольм, но Клер не дала шансов, сразу ответив, что до момента, пока она не будет этого слышать, сказка запрещена. Малышка многозначительно сложила губы, покачала головой и махнула всем рукой, давая понять, что пора идти.
На очередном привале я нашла молодую сосну, в диаметре ее ствол был не больше пяти сантиметров. Заставила Малкольма напилить кругляшей, а порывшись в сумке нашла отрезы для портянок, и два отдала сестрам, разметив тоненько углем деления. Они черными нитками быстро прошили по наметкам, и мы получили шахматное поле для дикарей.
К ночи у нас были шашки. Мы не знали – были ли уже эта игра, но никто не знал ее до того, как показали мы. Сквонто слегка затер половину кругляшей угольками, чтобы поделить их на черные и белые. Оторвались от игры лишь когда поняли, что скоро светает. Спали мало, и следующий день дался тяжелее.
Аппалачи настолько красивы, что от эмоций перехватывало горло, как только мы добирались до очередного взгорья. Было мало территорий с плато, и чаще всего мы либо поднимались вверх, либо спускались. Глазу не сильно были заметны эти подъемы, но за час пути мы стали уставать заметно сильнее.
Тележка Сквонто пользовалась успехом, потому что сверху, на инструменты, что вез Сквонто можно было положить рюкзак, и девушки начали делать это поочередно, и та, чьи плечи освобождались, брала рюкзак Маргрет, а ее саму под руку. И мы прибавили шагу. Малкольм часто забегал вперед, а Сквонто в некоторых местах замирал и поднимал руку. Мы знали, что в этот момент нужно просто остановиться и замереть. Он прислушивался, а потом неслышно ступая уходил вперед. В эти моменты мы стояли как вкопанные, боясь громко дышать.
- Хуоа! – звучало вдали как выдох, это значило, что все в порядке, и можно идти за ним.
Когда закончился апрель, мы обрадовались теплым ночам, пришедшим с первыми днями мая, но днем на вершинах, где было мало деревьев становилось жарко, и теперь девушки отказывались от своих теплых шерстяных платьев.
Во время остановок я разрезала для двоих девушек юбки, чуть выше колена спереди и сзади. Они зашили их на манер штанов - шаровар, которые можно было заправить в мокасины. Через пару дней так сделали все, кто оставался еще верен юбкам – женщины менялись не в угоду Богу или моде, а в угоду разуму и личному комфорту. Как же я мечтала, что наш форт долго не найдут европейцы, мечтала, что женщины в этих условиях изменятся, немного раскрепостятся и поверят в свои личные силы, начнут ценить свою свободу.
 
Вдали, на вершинах гор таяли снега, как таяли мои амбиции вместе с азартом, который наполнял всю мою голову в начале планирования похода. Угнетало однообразие дороги: лес, подъем, спуск, ночевка возле костра, подъем в сыром тумане, ожидание солнца, которое просушит волглую одежду, а потом ожидание вечера, чтобы солнце не пекло так сильно.
Клер начинала «сдуваться». Я знала, что у нее очень короткий запал, и если ожидание результата длится больше двух ее циклов, процесс пути к цели становится ей не мил. Она шла как на каторгу, тащила ноги, не оглядываясь, не участвуя в беседах.