Дочь Соляного Короля (ЛП)

И хотя я была полностью опустошена, измотана и у меня всё болело, в моей походке была какая-то лёгкость. Я отказала жениху единственным способом, каким только могла, и я победила.
Я дала себе небольшую передышку. Мои обязательства перед Омаром были выполнены.
Что же до моих обязательств перед Соляным Королем? Я поняла, что не должна ему ничего.
Настала четвёртая ночь. Нижняя часть песочных часов была заполнена. Время Омара истекло.
При звуке полуночного горна я выровняла дыхание и уставилась на песок у себя между ногами. Тави стояла рядом и крепко держала меня за руку. Она видела мои синяки, она видела моё лицо. Она знала, какую цену я должна буду заплатить, если он захочет меня.
Вошла прислужница.
— К Королю сегодня никого не вызывают. Прости, Эмель, — её слова прозвучали так искренне.
Моё сердце дико стучало у меня в груди, меня начало переполнять ликование. Он не захотел меня. Свадьбы не будет. Омар не вернётся к нам ещё целый год. Он больше не сможет обидеть меня, или моих сестёр, пока.
Неожиданно я почувствовала страх. Мог ли он рассказать моему отцу, что произошло, несмотря на отсутствие доказательств?
Мои сёстры что-то сочувственно болтали, думая, что они понимают, как я себя чувствую. Всё, что они видели, это то, что я была близка к замужеству. Они не видели, что моя душа изнывала больше, чем мое тело. Они не могли видеть моё облегчение,
которое возникло внутри меня, как возникают тени на солнце.
Я не понимала всю тяжесть бремени, лежащего на моих плечах, пока слова прислужницы не сняли его с меня. Когда меня не вызвали к Королю и избавили от нависшего надо мной предложения руки, словно от коросты, я заплакала. Мои сёстры решили, что это слёзы печали. Я не стала разубеждать их. Им не нужно было знать, что это были слёзы радости, слёзы исцеления.
Конечно, в каком-то смысле я была опечалена. Я была опечалена из-за той девушки, которой я была несколько ночей назад. Я была такой слабой, такой беспомощной и растерянной. И всё это из-за моего отца с его отвратительным двором, который он создал. Из-за мужчин вроде Омара. Когда прислужница ушла, я всё ещё плакала, потому что я горевала по той девушке, по себе самой.
Но я также плакала, потому что изменилась. С помощью Фироза, Ашика, Саалима я разглядела ту часть меня, которую никогда не замечала раньше и не подозревала, что она существует. И хотя я не могла контролировать всё на свете, я могла и собиралась контролировать отдельные обстоятельства. Мне не обязательно было принимать добровольное участие в смотринах моего отца.
Прости, мама. Мне всё равно, каким ты видела моё будущее. Мне оно не нужно.
Прости, Отец. Твои представления о моей ценности не совпадают с моими. И моё слово должно стать последним.
Простите, сестры. Вы, вероятно, найдёте более простой путь, с меньшим количеством поворотов, но это не тот путь, который я выбираю. Я не могу принести себя в жертву вам или кому бы то ни было.
Я посмотрела на Тави, чьи глаза сверкали, откликаясь на мои слёзы. Она слегка улыбнулась мне и подмигнула. Я знала, что она поняла. Мы с ней были слеплены из одного теста, и она мечтала о том же. Мы сжали друг друга в объятиях.
— Я больше не могу это выносить, — прошептала я ей.
Она понимающе кивнула.
И в этом понимании была сила. Наконец я поняла, что у меня есть власть. Теперь мне надо было понять, как с ней обращаться.
ЧАСТЬ III
КАВИ. СИЛА
Вахир создал тварей земных и стал наблюдать за тем, как они ходят. Он создал тварей небесных и стал наблюдать за тем, как они хлопают крыльями.
 
Эйкаб засмеялся и превратил животных в пыль. Он сказал: «Брат мой, ты думаешь, что ты могущественный, потому что можешь создать жизнь, но запомни, что я сильнее, ведь я могу её уничтожить».
Но Вахир не остановился. Он продолжил создавать жизнь, несмотря на то, что Эйкаб забирал её.
Мазира пристально наблюдала за своими сыновьями, но не вмешивалась, так как они должны были сами во всём разобраться.
Вахир указал на тварей. Он сказал: «Посмотри на верблюда, который может хранить воду в течение целой луны, посмотри на стервятника, который кормит себя смертью, которую ты создал, посмотри на лису, которая находит еду в моём тусклом свете. Жизнь мудра».
«Твоя жизнь, может быть, и мудра, но всё же она слаба», — сказал Эйкаб, унося с собой в землю ещё больше тварей.
Твари расплодились в бесчисленном множестве, и вскоре Эйкаб уже не мог убить их всех. «Брат мой, — сказал Вахир, — ты ошибаешься. Жизнь не слаба, она бесконечна, и столкнувшись с бедой, она противостоит ей».
— Отрывок из книги Литаб Алмак.
ГЛАВА 16
Когда костры начали оставлять гореть на всю ночь, я поняла, что наступила середина зимы. Вместе с долгими ночами наступил долгожданный зимний фестиваль, Хаф-Шата: шумное веселье продолжалось в течение семи дней по всему рынку, огромному, точно сама пустыня, и завершалось пирушкой во дворце Короля. И богатые, и бедные путешествовали по пустыне, преследуя свои цели — кто-то хотел набить карманы дха и фидами, кто-то — продать редкие каменья или солёное мясо, а кто-то — посмотреть на знаменитых ахир и жён Короля.
Деревня возбужденно гудела, готовясь к фестивалю. Лавочники пополняли запасы товаров, убирались в шатрах и расчищали полки. Стражники приводили деревню в порядок, проверяя, привязан ли домашний скот, снято ли бельё с веревок, поддерживаются ли дома и лавки в чистоте. Они пытались избавиться от попрошаек на улицах, но безуспешно, так как многие убегали, завидев их, и возвращались после их ухода. Если стражники не были заняты созданием миража безупречности в поселении, они планировали способы защиты Короля. Алтамаруки по-прежнему угрожали нам, и мы боялись, что с потоком людей, устремившихся в деревню, мятежникам будет проще спрятаться и спланировать очередную атаку.
Но для Соляного Короля угроза казалась не настолько существенной, чтобы отменить Хаф-Шату. Фестиваль должен был состояться.
Дворец кишел слугами, которые тщательно подбирали украшения, планировали еду и напитки, а также готовили неиспользованные шатры для гостей либо для размещения и обучения рабов, которых недавно привезли с юга. Когда я в последний раз проходила мимо кухни, там было столько людей, кричащих друг на друга, что я подумала, что там драка — но нет, они всего лишь обсуждали, кому готовить на каком костре. Стук молотка в кузнице не обрывался почти всю ночь. Звон иголок и шуршание ткани из соседнего дома не прекращались, там шили костюмы. Всё больше и больше горшков оказывались выставленными в ряд у дома гончара, который ждал, когда солнце высушит их, чтобы поставить их в свою печь. Ткачи изготавливали ковры для дворцовых полов и расстилали их перед своими шатрами так, что те были похожи на языки.
Мы тоже могли погрузиться в хаос приготовлений, но в этом году Хаф-Шата вызвала волнение среди ахир. Наступала двадцать третья годовщина рождения Сабры. И с каждым новым днём, приближающим её, мы всё чаще ходили вокруг сестры на цыпочках, боясь вызвать её гнев, который угрожал выплеснуться через край. Она стала неразговорчивой и загадочной и не желала разговаривать со своей семьей, которая была вынуждена избавиться от неё в ближайшее время.
 
Прошло уже почти три луны после того, как я разговаривала с ней в последний раз. С тех пор, как мы стояли перед нашим отцом, а она бросила неоперившегося птенца прямо в лапы лисы. Эта вражда очень давила на меня, и каждый день, который мы проводили вместе в одном доме, был тяжелее предыдущего.