Жрица Анубиса (СИ)

Охранник, огромный громила, с презрением осмотрел девушку, но в комнату не зашёл.
— Воровка, ну-ка, иди сюда, — процедил он сквозь зубы.
Линда приосанилась и бодро возразила:
— Не воровка, а гостья Хатшепсут, жрица храма Инпу в Ассиуте, прибыла в Мемфис со жрецом Камазу.
Тот зло усмехнулся. А девушка заметила, что на его лбу вышел мелкий пот, каплями усыпавший его, а сам он был болезненно бледен.
— Твои титулы и титулы твоих покровителей не помогут тебе, никому не позволено шастать по дворцу великого Аменхотепа, — она ощутила его мёртвую хватку на своих ладонях, которые при этом жалобно хрустнули, онемев.
— Погоди, я и вправду заблудилась, покажи дорогу и отпусти, будь милосердным в великий праздник, — и упёрлась ногами в пол, но её сопротивление было бесполезным.
— Ага, — произнёс тот, всё так же злобно ухмыляясь, — покажу, конечно, покажу, — продолжая тащить упирающуюся девушку за руку по коридору, затем презрительно добавил, — пусть отсохнет твой язык, грешница, прикрывается ещё великой радостью, воровка…
Линда хотела, чтобы ей помогли, и в то же время понимала, что сейчас главное — не выдать своих намерений, а ещё чтобы Камазу довёл нужную информацию до Хатшепсут, а затем они спасут её от хищных лап древнеегипетских «фараонов».
Но когда охранник передал сопротивляющуюся её в руки таких же бугаев, как он сам, а те кинули её в небольшую тюремную камеру, то учёная осознала, что дело приняло серьёзный оборот.
— Жди суда, воровка, — были их последние слова перед тем, как дверь захлопнулась.
За воровство в Та-Кемет назначалось очень строгое наказание. Египтяне были не особо изобретательны в выборе способа казни, в отличие от служителей Божиих — святой инквизиции в Средние века, к примеру, арсеналу которых мог позавидовать сам сатана, которому по должности и сути своей на роду написано мучить души грешников. Египтяне же просто бросали преступника в реку с крокодилами. Можно, конечно, уповать на то, что крокодил — животное, олицетворяющее бога Себека. А Себек являлся супругом богини удачи Рененутет, и та частенько оказывала ей покровительство. Но умозаключения — это не обязательно то, что может случиться на самом деле. Учёная прислушалась к себе, подумав, что чертоги разума играют с ней странные игры, запутывая и склоняя в сторону мифологического мировоззрения.
В камере было прохладно. Линда обхватила себя руками, пытаясь хоть немного согреться. Жрецы ведь сумеют вытащить её отсюда?
А тем временем Камазу, только заслышавший тишину в коридоре, выскочил из укрытия и что есть мочи поспешил в пиршественную залу. Там он нашёл друзей и рассказал им о случившемся. Те также сообщили о своих находках в комнате другого чиновника. Имхотеп негодовал, но он прекрасно понимал, что сейчас они не в силах что-либо сделать. Фараоны ждали восхода звезды Сириус, что вот-вот должна была появиться на небосводе, находившемся под вуалью странной алебастровой полупрозрачной накидки. Амун морщился, зная, что это не хороший знак для людей. Боги гневаются на них.
В полночь звезда появилась на небе, но радости у встречающих её было немного. Белая завеса так и не сходила, накрывая звезду в зените. Верховный жрец Ра бодрым тоном объявил об обратном мыслям Амуна, и народ принял предзнаменование незначительным препятствием на пути к сытому году, который должен был прийти на смену этому. Нил разольётся, урожай соберут и наполнят житницы зёрнами пшеницы и ячменя, а египтяне, как и прежде, будут благодарить за это Ра, и его Мааткару, и Са-Ра на земле. Но не один Имхотеп заметил, в насколько мрачном настроении находилась Хатшепсут из-за произошедшего.
Ночь накануне. Печать рабства.
Линда сидела на каменном полу, обхватив ноги, пытаясь согреться, но у неё зуб на зуб не попадал от пронизывавшего каждую клеточку тела холода. Темница, куда её впихнул охранник, была небольшая, а на полу лежали разрозненные кучки грязной соломы. Девушка кое-как, подавляя внезапно возникшее чувство брезгливости, собрала эти пучки сухой травы под себя, но это не спасло. Она долго смотрела на тонкую грязную накидку, оставленную кем-то в углу камеры, не решаясь накинуть её на своё тело. Но, взглянув на свои пыльные плечи и руки, всё-таки укрылась ею.
 
Египтяне были скоры на суд, а тех судей, что затягивали рассмотрение дела ввиду взятки, к примеру, жестоко наказывали, отрезая уши и носы. Линда не верила, что у неё не было шанса на спасение. Имхотеп, вхожий в круг общения царицы, наверняка попытается походатайствовать, но вряд ли Хатшепсут будет хоть как-то помогать, по крайней мере, открыто, ведь Портер здесь никто, появившаяся из ниоткуда и грозящая кануть в никуда. Оставалось только злиться: на саму себя, на Инпу, на судьбу в лице Сешат. Злоба придавала сил, не давала заснуть, расслабиться, забыться.
Линда в последней попытке согреться начала ходить по камере, но вскоре её внимание привлёк призрачный свет вышедшей звезды, которую так ждал весь Та-Кемет, а дверь в её темницу резко открылась. Девушка не ожидала, что её суд произойдёт настолько скоро, но её поймали в покоях бывшего сановника, пусть и уже умершего, во дворце фараонов в столице «чёрной земли», что имело совершенно другой вес и, наверное, требовало скорой расплаты, и вздрогнула от неожиданности. Девушка подбежала к двери и столкнулась с вошедшим огромного вида охранником, что обвинил её в воровстве, только теперь он не смотрел на неё предосудительно, теперь громила кидал нервные быстрые взгляды в её сторону.
«Интересно, что могло случиться, если сейчас он смотрит на меня так, словно впервые увидел», — Портер замерла.
Мужчина кивнул головой, показывая Линде, что она может выходить.
— Я свободна? — спросила девушка и сделала шаг за порог темницы.
Ей не понравилась ухмылка воина, а он вновь больно схватил её за ладони. Девушка старалась поспевать за ним, хотя и была пару раз в опасности упасть и разбить себе нос. Они поднялись вверх по лестнице с низкими ступенями, затем перешли через узкий переход, пока не вышли в широкий коридор, стены которого усеяны батальными сценами сражений армии фараона с армиями чужих стран. Ра, Озирис и Сет были равновесными покровителями этих битв. Причудливые угловатые фигуры вперемешку с иероглифами и яркой бирюзовой преобладающей в праздничной мешанине цветов ноткой радовали глаз. То тут, то там стояли огромные чаны на ножках с возожжёнными на них благовониями.
Если бы не обстоятельства и не неизвестность своей дальнейшей судьбы, она была бы на все сто пятьдесят два процента счастлива тем, что оказалась здесь, как она была рада на празднестве. Надежда на то, что внезапно появится тот, с кем сталкивает их Хаос, Вселенная, судьба или бог весть кто ещё, растаяла тогда, когда она выяснила, что ритуал поклонения Инпу состоится лишь в следующем году. Может быть, найти убийцу и предотвратить смерть важных для Хаоса фигур в этом мире — это её миссия, и, если ей удастся справиться с ней, она сможет наконец-то попасть в Дуат, в котором тоже что-то сделает, чтобы обнять своего дорогого Генри?
— Слишком много «бы», — с горечью подумала учёная, а обонятельные рецепторы ещё сильнее ощутили небывало сладкий аромат, волнами вместе с тёплым, сильно влажным воздухом вырывавшийся из приоткрытой массивной и высокой двери.
Охранник что-то шепнул вооружённому до зубов воину, стоявшему возле приоткрытого входа, и тот быстрым шагом ушёл вглубь огромного, как ей показалось, помещения. Его шаги эхом отдавались по нему. Слух Линды уловил звук всплеска воды.
«Крокодил», — лихорадочно пронеслось в голове.
— Бомани! — выкрикнули изнутри, но как-то лениво, вальяжно.
Линда узнала. Слишком свежо в памяти. И тут же подумала о том, что, наверное, встреча с крокодилом была бы предпочтительнее. По словам её новоиспечённых друзей. Но ей только предстояло это узнать. Страшилась ли она? Да. Был ли у неё выбор? Нет.
Тот, кого называли Бомани, шмыгнул носом и свободной рукой отёр пот, проступивший на его лбу и стекавший по его мощному черепу. Линда упёрлась ногами в пол, но тот легко преодолел её сопротивление и сдавил предплечье так, что у девушки проступили слёзы. Он швырнул её вперёд, словно бы она — тряпичная кукла. Портер, не удержавшись и потеряв равновесие, упала на колени, чуть стерев нежную кожу на них и на внутренней стороне ладоней, задержавшись руками о каменную поверхность пола. Она прошипела от быстро прошедшей острой боли, оставившей только саднящее неприятное чувство. Её волосы спутались, повиснув вьющимися локонами впереди, полностью закрыв лицо.