Жрица Анубиса (СИ)

— Ну а как же верование древних в существование Нефтиды, как посмертного пространства или Анубиса, как персонифицированной смерти, проводника в Дуат?..
— Инпу, — прервала она его.
— Что? — не понял барон.
— Египтяне звали его Инпу, — пояснила Линду, уже успокоенная, но ей не нравилась тема, которую фон Бинц, видимо, не понимая состояния девушки, пытался развить.
— Да, — только и сказал он, ожидая от неё пояснений.
— Вынуждена признать, что мы, как и древние люди, не знаем, что находится за посмертной гранью, но наши технологии дают нам чёткое понимание, что с физической смертью мозга умирает и наше тело, и мы как личность, как человек, перестаём существовать, вот и всё, — она немного задумалась, отведя взгляд, но затем вновь посмотрела на мужчину. — Люди жили тогда весьма плохо, и для них посмертный мир был некой мечтой, куда они уйдут в положенный срок и где их будут ожидать плодородные пажити и вечное блаженство, — барон кивнул, а Линда продолжила, — но и там их могло ждать разочарование: если у человека не было достаточно денег для бальзамирования своего тела, то он не попал бы даже на суд Эннеады, для того чтобы Инпу мог проверить легковесность его сердца и дать пропуск в царство Осириса, — девушка тонко улыбнулась, явно намекая на недавний с бароном разговор.
Тот широко улыбнулся в ответ, мотнув головой.
— Ну и, завершая нашу с вами ставшую пространной лекцию, прошу обдумать вопрос взаимодействия богов, а вот тут вы найдёте поистине пищу для ума, и соотнести её с современностью, возможно, переложив какой-нибудь из понравившихся вам мифов в отражение нашей действительности; профессора, которого я временно замещаю, сегодня выписали из больницы, и она сможет вести лекции, — Линда прошла за стол и открыла ежедневник, — уже в следующую среду.
По рядам студентов прокатилась волна недовольства, которую девушка проигнорировала, слыша, как звенит звонок, означающий конец пары. Её облепили юноши и девушки со всех сторон, что-то урывками спрашивая у неё, она рассеянно им отвечала, видя, как к толпе подошёл фон Бинц и терпеливо, даже немного безучастно ожидал, пока она покончит с потоком вопросов.
Когда студенты разошлись, их взгляды пересеклись, и они улыбнулись друг другу.
— Я получила конверт с договором сегодня, — отчиталась та. — Думаю, ознакомление с условиями и подписание необходимых бумаг займёт недолгое время.
— Я не за этим здесь, — произнёс тот немного несобранно и туманным от задумчивости взглядом чёрных глаз, скорее, утвердил, чем спросил, — у Вас ведь нет сегодня никаких встреч.
— Д-да, — подтвердила Линда, понимая, что врать бесполезно: наверняка такой проныра и без сомнения влиятельный человек осведомился о её рабочем расписании у её же начальства, которое, как показал опыт, он ни в грош не ставил.
— Тогда, возможно, вы не откажитесь отобедать со мной, — то был тоже не вопрос.
Девушка понимала, что отказать нельзя по той простой причине, что барон фон Бинц является куратором проекта, о котором она и мечтать не могла, да к тому же общение в непринуждённой атмосфере, возможно, могло бы открыть для девушки то, каким на самом деле является мужчина. Пока он выглядел как обыкновенный, хотя и умный, начитанный сноб, кичащийся тем, что ему довелось родиться в аристократической семье, наверняка никогда не знавшей нужды, странно, а странно ли, рассуждающий для современного мира о людском рабстве.
— С удовольствием, — произнесла вслух Линда и, собрав бумаги, вместе с Фредериком вышла из учебной залы.
Boodle’s.
Небо над туманным городом было тяжёлым, словно нависшее над всеми лондонцами проклятие жить в вечно непроглядной серости и в нетомительном ожидании того, что на их головы в любой момент прольётся дождь или выпадет снег. Ветра не было, как и смога, возможно, оттого, что всю неделю вечером в воздухе носились редкие снежинки, делая его чистым и прозрачным. Немного неприятные ощущения возникали лишь от наледи на старинной мостовой, уложенной булыжниками. Линда любила эту часть города, как любила всё, что могло напоминать ей о том, что человеческий гений не истребим, и даже в тех условиях, когда у людей отсутствовали современные технологии, они могли создавать нечто прекрасное и монументальное. Ей на ум пришли величественные пирамиды, столько тысячелетий одиноко стоящие в пустыне. Ранее служившие застывшей в камне одой величию народа, построившего их, сейчас же отданные на потеху и докучливый праздный интерес туристов.
 
«Наверное, это касается всех когда-либо великих народов: всех впоследствии ожидает медленное угасание, — от этих мыслей ей почему-то стало неуютно».
Линда вышла из массивного чёрного автомобиля с помощью вежливо поданной руки барона и поёжилась. Лёгкий морозец коснулся щёк и рук. Она мельком взглянула на адрес и немного опешила. Фредерик, прошедший на шаг вперёд, в недоумении оглянулся на девушку.
— Серьёзно? — переспросила она, не решаясь двинуться вперёд.
Брюнет непонимающе посмотрел на неё, потом на здание, а поняв её оторопь, улыбнулся.
— Поверьте, Вас там не съедят, — произнёс он покровительственно.
Линда хмыкнула.
— Я и не боюсь, думаю только, что вряд ли моя одежда годится для приёма в столь пафосном месте, — проворчала девушка, вздрогнув от пронизывающего тело холода.
Фредерик усмехнулся.
— Это закрытый клуб, и вряд ли кто-то посмеет что-либо сказать или сделать замечание, персонал отлично вышколен, — он сделал галантный жест рукой и, видя всё ещё недоверчивый взгляд исследовательницы, испустил смешок, — да и к тому же принимать Вас там буду только я, Вы боитесь меня? — он вопросительно изогнул бровь в полной уверенности от своей ослепительной наглости.
Линда усмехнулась.
— Нисколько, — проговорила она, проходя в указанном направлении, — Вы же главный, — немного с сарказмом, подчеркнув своё не особое желание подчиняться по доброй воле, но подталкиваемая условиями будущей службы.
Барон промолчал и, потянув за дверной молоток, стукнул в медную пластину, стилизованную подо льва с распахнутой пастью. Ровно три раза, и, повернувшись к девушке, улыбнулся. Открыли сразу. А ей хотелось расхохотаться, и в голову пришла мысль о типичном дворецком с дурацким именем Берримор с прилизанными назад волосами и с непробиваемым на эмоции лицом, даже когда его глаза обежали фигурку Линды в мешковатой куртке. Учёная взглянула на Фредерика. Ей самой было непривычно, но тот принимал всё как должное, ведь это было частью его обычной будничной жизни. Линда гадала, чем же мог заниматься фон Бинц. Может, он просто праздно тратил своё наследство? Наверное, мужчина обедал здесь каждый вторник и четверг, а ещё по выходным нет-нет да позволял себе партию в карты с такими же богачами, как он.
Слуга слегка поклонился и молча проводил пару до гардеробной. Дворецкий терпеливо ждал, пока их одежду примут, и сразу же обратился с вопросом к барону:
— Ваша милость, комнаты готовы, или вы сначала отобедаете?
«Опа, не только обеды и карты, — отметила про себя Линда. — Не, ну а что, он молод и холост, да и кто я такая, чтобы судить об этом?»
Фон Бинц мельком взглянул на девушку и немного сконфуженно проговорил:
— Только обед, — потом зачем-то добавил, — мы торопимся.
Дворецкий поклонился и сопроводил их в уютную залу в приглушённых красных тонах с рядами столов и стульев из лакированного красного дерева, смотрящихся тем не менее очень воздушно. На стенах висели в чопорном порядке старинные фотографии со знаменитыми членами этого закрытого мужского клуба, впрочем, как оказалось, не очень закрытого и совсем не мужского. Всё же сюда допускали и женщин. Линда заметила девушку, сидящую в окружении компании мужчин, сдержанно смеющуюся, пока один что-то с упоением рассказывал остальным собравшимся, внимательно, с вежливыми улыбками внимавшим ему. Остальные места были свободны.
Барон пригласил её за столик на противоположном конце столовой залы, так что до них почти не доносилось звука с той половины, где расположилась компания. Он отставил стул и вновь приставил его к столу, чтобы Линда могла сесть, и расположился напротив. Было немного не по себе, но сидение оказалось удобным, атмосфера располагающей, и девушка расслабилась.