Дорогая Эмили (ЛП)

Кирстен действительно хороший человек и хочет видеть меня только счастливой. Она понимает мою потребность быть независимой и не слишком лезет ко мне. Знает, что когда я буду готова, то расскажу ей все об Эмили и ее семье. И расскажу ей все о Карли и Кайле. Она моя лучшая подруга, и это просто потрясающе, наконец, знать, что у меня есть хоть один друг.
Прошло почти два года с тех пор, как я оставила Эмили.
И я была сама по себе.
Абсолютно.
Я на самом деле так горжусь этим. На этот раз не ненавижу себя. Узнала, что ревность на самом деле порождает ненависть и болезни. И больше не хочу ненавидеть. Я хочу исцелиться. Больше не завидую другим и тому, что у них есть. Больше не завидую Карли.
Я люблю ее.
Люблю ее за то, что она сдержала свое обещание и дала Эмили шанс на прекрасную жизнь. Несмотря на то, что я нахожусь в движении к лучшему, Эмили всегда принадлежала Карли и Кайлу. Я поняла это в тот момент, когда решила, что не смогу удержать ее. Они хотели ее с самого начала, и она заслуживала того, чтобы ее воспитывали в полной семье. И они полны во всех отношениях.
Впервые в жизни я ни о чем не жалею.
Пакет в моих руках — от знакомого адреса. Я получаю пакет от Агентства по усыновлению каждые шесть месяцев, как часы.
Вываливаю содержимое на колени и тут же начинаю их просматривать.
Сверху лежит большой фотоальбом от Финнеганов: Карли, Кайл и Эмили. Так счастлива, что они позволили оставить меня вовлеченной в жизнь Эмили. Я также часто получаю электронные письма и фотографии и поддерживаю связь через Facebook. Люблю смотреть, как Эмили растет, а она всегда улыбается от уха до уха на каждой фотографии!
Фотография на обложке сделана перед их каминной полкой. Это великолепно! Рождественские украшения в изобилии! Они сидят у очага, и Карли держит Эмили перед собой. Эмили в красно-черной клетчатой юбке и красной водолазке сверху. На ней красные колготки и блестящие черные лакированные туфли. Ее вьющиеся каштановые волосы заплетены в косички с красными бантами по бокам. А улыбка просто огромна. Ее зубы все еще не все выросли, поскольку у них свой черед, свое время. А ручки вытянуты перед собой, как будто она собирается хлопать.
Кайл сидит рядом с Карли, обняв ее за спину. Карли прильнула к нему, и ее голова покоится на его плече. Их любовь друг к другу видна невооруженным глазом. Я чувствую ее чистоту и необъятность. Улыбка Карли огромна и заразительна. Я улыбаюсь, глядя им в глаза. Это одна по-настоящему счастливая семья.
Медленно просматриваю книгу с фотографиями, проживая каждую из них, как будто я была там, с ними. Чувствую себя благословленной тем, что они решили поделиться этими прекрасными воспоминаниями, созданными ими. Я улыбаюсь, открывая последнюю страницу. С прикрепленного скрепкой в форме сердца фото Эмили улыбается. У Карли есть эти уникальные фотографии, сделанные для меня каждый год, размер которых идеально подходит для моего медальона в форме сердца…
Снимаю ожерелье, открываю медальон и кладу новую фотографию на правую сторону. Я держу левую сторону пустой для моей Сары. Даже если у меня нет ее фотографий, для нее всегда есть место в моем сердце. Она заслуживает того, чтобы разделить это пространство со своей сестрой. Я улыбаюсь, вспоминая милого малыша, от которого мне пришлось отказаться. Не могу вернуться, чтобы изменить то, что произошло. Я могу только двигаться вперед.
И так и делаю.
Двигаюсь вперед.
Я кладу альбом на книжную полку рядом со всеми остальными, которые Финнеганы присылали мне за последние два года.
Слезы текут по моим щекам, когда я думаю с теплотой о замечательной семье, которая дает Эмили жизнь, которую она заслуживает.
Слышу тихий стук в дверь.
Бросаю взгляд на часы на стене. Семь тридцать. Должно быть, это Кирстен приехала за мной, чтобы пойти на работу подписывать книги в магазине.
Открывая дверь, я быстро смахиваю слезы со щек.
— Кирстен, я гото… — резко останавливаюсь я. Это не Кирстен.
Мое сердце бешено колотится. Я делаю шаг назад и отшатываюсь от открытой двери.
 
Подавляю рыдание и медленно качаю головой.
Он не может быть здесь. Нет.
Почему? Боже мой!
Как он меня нашел?
Слезы теперь текут по моему лицу, когда я застываю в растерянности.
Этого не может быть.
Мои руки начинают дрожать, а дыхание становится неровным.
Я резко сглатываю, когда мое горло начинает сжиматься.
Подношу руку к губам, когда меня охватывает паника, и произношу его имя:
— Алекс.