Стеклянная Крепость (ЛП)

— Да, — ответила Шарина, усаживаясь на табурет без спинки перед столом, устроенным как барьер между ней и энтузиазмом тех, кто чего-то хотел, нуждался в чем-то от регента. — Впускайте их.
Три клерка заняли места справа и немного позади нее, готовые записать или найти нужную информацию по мере необходимости. Все вместе они, вероятно, не были равны Лайане, но Лайана была нужнее в армии.
Шарина почувствовала внезапный приступ тоски. Она надеялась, что Кэшел тоже был там, где королевство больше всего нуждалось в нем, но ей отчаянно не хватало его надежного присутствия. — «Божья Матерь», — безмолвно молилась она, — «позволь моему Кэшелу служить королевству так, как он умеет, и позволь ему вернуться ко мне целым и невредимым».
Первой заявительницей была женщина средних лет, служащая в финансовом учреждении, возглавляемом Тадаи. У нее был ряд смет ущерба, нанесенного в ходе операции Лайаны по обжиганию извести. Цифра была поразительно высокой — плата за камень, транспорт и особенно за топливо, которое Лайана приказала собрать с минимальной задержкой. В некоторых случаях это означало снос зданий ради балок крыши и вырубку фруктовых садов, которым потребуется более десяти лет, чтобы снова вырасти до прибыльных размеров. 
Шарина подозревала, что Тадаи хотел, чтобы она отменила некоторые из наиболее радикальных мер Лайаны. Вместо этого она подписалась за них. Цена была очень высока, но ценой неудачи стали бы жизни каждой души в королевстве. Лайана считала, что скорость имеет первостепенное значение, и ничто из того, что Шарина видела, не заставило ее с этим не согласиться.
— О, посмотри на это, Чалкус! — радостно крикнула Мерота. — Это единорог!
Ее голос был таким же высоким, как у Черворана, но Шарине он показался веселым, как пение птиц. Не было ничего удивительного в том, что тембр голоса не был причиной, по которой она находила волшебника — и его двойника — неприятными.
Второй заявитель, офицер с синим военно-морским гербом на шлеме, который он держал подмышкой, открыл рот, чтобы заговорить. В соседней комнате Мерота закричала: — Чалкус, я...
— Что ты... — закричал моряк. Его голос тоже оборвался.
Шарина вскочила на ноги и выскочила в смежную дверь, проскользнув мимо охранника, который обернулся на крики. Стол, о который она ударилась бедром, опрокинулся у нее за спиной.
Чалкус был мимолетным движением, потянувшимся за чем-то левой рукой и поднявшим кривой меч в правой. Она не видела Мероту, и когда Чалкус сделал выпад, его тело расплылось на гобелене на стене. Потом он тоже исчез.
— Илна! — закричала Шарина, подбегая к гобелену. — Илна, иди сюда!
***
Двойник стоял на парапете, распевая слова власти, повернувшись лицом к морю и раскинув в стороны пухлые руки. Он засунул за пояс нож-атаме из коллекции Черворана, почерневший от времени клинок, вырезанный из корня дерева, но  не использовал его для заклинания.
Если это действительно было заклинание. Илна, стоявшая в стороне, как приказал ей Двойник, чувствовала себя, пожалуй, злее обычного. Она, конечно, не могла понять слов, которые использовал волшебник, но она понимала закономерности. Пение Двойника было таким же бесцельным, как у змеи, глотающей свой собственный хвост.
Она слегка усмехнулась. Двойник напоминал ей змею не только этим. Но если тот факт, что ей не нравился человек, осуждал его, в мире было бы гораздо меньше людей. Это не обязательно было бы лучшим местом, но в нем было бы тише.
Отсюда Илна могла видеть волны за устьем гавани. Двойник сказал, что они поднимутся на крышу именно для этого, чтобы понаблюдать за волнами, но она подозревала, что это ложь. Конечно, его заклинание не подействовало на залитую солнцем воду, и все же…
И все же в волнах был какой-то узор. Илна не могла охватить всего целиком. Это было слишком сложно для нее и, возможно, для любого другого человеческого существа, но это было так. Возможно, она видела работу Зеленой Женщины, распространяющуюся из сияющей крепости на горизонте, но Илна думала, что это было нечто большее.
 
Улыбка Илны стала чуть шире; кто-то, кто хорошо ее знал, мог бы увидеть в ней торжество. Она видела ткань космоса в вершинах этих нескольких волн. Она видела только намек на целое, но никто из тех, кого она встречала, кроме ее брата Кэшела, не смог бы увидеть даже этого. Это не делало жизнь проще, или лучше, или даже по-другому, но она давала себе право гордиться тем, что почти все понимает.
Она почувствовала, что все глубже погружается в созерцание волн, следуя за нитями самого космоса. Вещи становились очевидными, когда она рассматривала их ближе к источнику. Двойник привел ее сюда: не для того, чтобы сотворить заклинание, а чтобы заманить в ловушку, как заросший клевером луг заманивает овцу. Овца могла бы уйти, но удовольствие от того, что ее окружает, удерживает ее на укус, и еще один укус, и еще, и…  вдруг закричала Мерота.
Сосредоточенность Илны была подобна лезвию ножа, гладкому, чистому и острому. Узор волн и космоса был создан для другого времени или другого человека. Она спрыгнула с парапета на лестницу прямо под собой, хотя для этого ей пришлось упасть на кирпичи. Чтобы начать спускаться по лестнице, ведущей на крышу, ей пришлось бы пройти мимо Двойника… Он перестал петь, но не пытался ее удержать.
Чалкус что-то крикнул, его голос слился с собственным эхом. Его голос звучал так, словно он вошел в огромное помещение.
Илна добралась до мраморной площадки и входа в королевские покои; стражники  отскочили в сторону, чтобы пропустить ее. Ее руки были пусты. Если бы ей понадобился нож, или петля, или шнуры, узелки которых могли подчинить ее воле любой живой разум, она бы достала это оружие. Сначала она должна была узнать, в чем заключалась угроза.
— Илна! — крикнула Шарина. — Илна, иди сюда!
Вход в комнату, где Черворан творил свое волшебство, был через окно в полный рост. Створка была открыта. Илна шагнула вперед, глядя не на Шарину, а на гобелен, на котором был сосредоточен взгляд Шарины.
Это была панель высотой с нее и в полтора раза шире. И основа, и уток были шелковыми; они были сотканы с каким-то бездушным совершенством.
Обычно первым делом Илна осматривала ковры или портьеры в комнате, но этот предмет был исключением. Плохое качество изготовления просто разозлило ее, но холодность этого, несомненно, искусного гобелена заставило ее обойти его стороной, как она обошла бы серебристый нарыв давно умершей рыбы.
Если бы она внимательно посмотрела на гобелен, Чалкус и Мерота могли бы сейчас быть рядом с ней. Если бы.
Шарина и несколько солдат говорили, объясняя, что ребенок и Чалкус исчезли в гобелене. Илна проигнорировала их, вместо этого сосредоточившись на самой ткани.
Дизайн представлял собой садовый лабиринт, видимый с высоты. Зелень и черный цвет почти незаметно переходили друг в друга, точно так же, как листва и стебли в настоящей живой изгороди. Там были причудливые животные: здесь кошка с головой ястреба, там змееподобное существо, покрытое сверкающей голубой чешуей, и многие другие. Это были те, кого Двойник послал посчитать Чалкуса и Мероту, но Илна поняла, что на самом деле они не имели значения. Важно было то, что у лабиринта не было выхода: внешняя стена образовывала сплошной картуш вокруг всего лабиринта. Внутренние изгороди изгибались, создавая перекрестки и тупики, которые, казалось, переходили из одного состояния в другое, когда Илна переключала свое внимание. В центре было озеро, питаемое крошечными ручейками, которые зигзагообразно вытекали из углов полотна. В озере был остров, к которому вел окутанный туманом мост; а на острове был круглый храм, крышей которого служил золотой купол с отверстием посередине.
Но храм был только концом. Илне нужно было начало, и она нашла его в форме живых изгородей. Их изгибы захватывали разум и души тех, кто пристально вглядывался в гобелен, делая их частью его ткани. Илна могла бы отступить, но теперь она знала, что случилось с ее семьей, с ее настоящей семьей, и у нее не было другого выбора, кроме как присоединиться к ним.