Стеклянная Крепость (ЛП)

— Ты имеешь в виду, в качестве племенного скота? — спросил Тораг. — Что ж, посмотрим. Отведи его в загон, и мы поговорим об этом после того, как я поем.
То ли Нерга, то ли Эни — Гаррик не мог различить эту пару — поднял копье для тычка. Гаррик быстро шагнул вперед, присоединяясь к группе женщин, которых сопровождающие вели через территорию лагеря.
Его осенила мысль. Он повернулся и позвал: — Сиравил? Если ты хочешь, чтобы я нормально устроился, тебе лучше пойти со своей Птичкой. Я не могу говорить на языке здешних жителей.
Случайно он оказался рядом с Сомой. Она обняла его одной рукой и громко крикнула: — Гаррик — мой мужчина, вы, женщины! Я позволю вам воспользоваться им, но я его первая жена.
Гаррик стряхнул ее руку. — Сома, — сказал он так, чтобы его слышали все. — Я не твой мужчина, и ты никогда не будешь моей женщиной. Твое бесстыдство вызывает у меня отвращение!
Это было более или менее правдой, но у Гаррика были более веские причины произнести эти слова. Ему нужны были союзники для любого плана, который он придумает. Но Сома была последним человеком из тех, кого он встречал в этом мире, которому он был бы готов доверять.
Сиравил присоединилась к ним. Она оглянулась через плечо и увидела, что Тораг входит в длинный дом и больше не смотрит на них, затем прошептала: — Гаррик, ты не должен убегать! Тораг и его воины легко выследят тебя. Если ты будешь вести себя тихо и не разозлишь вождя, я уверена, что скоро смогу забрать тебя домой. Независимо от того, согласен он или нет! Тогда ты сможешь прожить свою жизнь в безопасности.
— Я не хочу неприятностей, — ответил Гаррик. Это была ложь или что-то близкое к ней. — Если ты поможешь мне, Сиравил, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь и тебе тоже.
И это была откровенная ложь. Гаррик не совершил ошибку, решив, что волшебница Корлов была его другом только потому, что она не была так склонна убить и съесть его, как ее вождь.
У длинного дома была соломенная крыша. Его стены были плетеными, высотой по пояс на две трети длины, но прочными сзади, за исключением маленьких окон, закрытых решетками из какой-то жесткой травы, похожей на бамбук. Трое Корлов столпились у ближайшего окна, наблюдая, как Гаррик и другие заключенные проходят мимо. Это, должно быть, был гарем Торага.
— Да, — произнес тихий голос Птицы. — Если бы Тораг позволял своим воинам, регулярно есть свежее мясо, они стали бы половозрелыми, и ему пришлось бы сражаться с каждым из них. Простое нахождение рядом с самками во время течки может привести самцов к зрелости. Вот что происходило с Идо, и почему он рискнул добыть мясо для себя.
По обе стороны длинного дома стояли примитивные круглые постройки, достаточно большие для двух-трех воинов каждая. Члены рейдерского отряда разделились между собой, ворча друг на друга и на членов гарнизона, которые выходили из укрытий теперь, когда нрав Торага остыл.
Один Корл взобрался на башню, опирающуюся на три столба, и исчез в густой темноте. Гаррик не мог себе представить, какая польза от сторожевой башни в таких условиях, но тот факт, что охранник поднял тревогу при приближении Торага, доказывал обратное.
Позади жилищ Коэрли был еще один плетеный забор, на этот раз высотой всего в половину пятнадцатифутовой стены, окружающей комплекс. Ворота можно было бы запереть на засов, но в настоящее время они стояли открытыми. Человеческие мужчина и женщина стояли в воротах, наблюдая за вновь прибывшими. Более глубокая темнота за забором наводила на мысль, что другие люди выглядывают через щели в плетне.
Мужчина у ворот был приземистым и дородным; его руки были исключительно длинными для его скромного роста. — Я Крисп! — крикнул он. — Я раб великого Торага! Все остальные Травяные Звери — мои рабы! Кланяйтесь мне, все вы, кто входит в мои владения!
Толпа женщин остановилась. Гаррик шагнул вперед. Сиравил что-то говорила, но, хотя Птица переводила слова в его сознании, они были бессмысленным расплывчатым пятном.
Гаррик встречал немало хулиганов на ежегодной овечьей ярмарке в городке: телохранителей торговцев, погонщиков мулов, а иногда и одного из мелочных торговцев, который отгонял купленных овец. Он усвоил, что с хулиганом можно расправиться немедленно, а можно и подождать, но ожидание никогда не улучшало ситуацию. Поэтому: — Я Гаррик ос-Рейз, — сказал он, повысив голос. — Мне не нужно быть твоим хозяином, но я никогда не буду твоим рабом!
 
Крисп поднял руку, которую держал спрятанной за столбом ворот; в ней была дубинка длиной с мужское предплечье. Гаррик бросился вперед и ударил Криспа макушкой в нос. Крисп взревел и отшатнулся назад. Гаррик снова бросился на него, зацепив Криспа кончиком плеча и прижав его к столбу ворот. Гаррик почувствовал, как воздух вырвался из легких Криспа, но не услышал хруста ребер, как надеялся.
Крисп упал. Гаррик дважды ударил его каблуком в лицо. Он носил ботинки или сандалии с тех пор, как стал принцем, так что его ноги не были такими мозолистыми, какими они были бы, если бы он все еще жил в деревушке Барка, но удары сломали бы кости у менее крепкой жертвы. Как бы то ни было, голова Криспа откинулась назад, а тело обмякло.
Гаррик тяжело дышал. Он ничего не ел с вечера перед тем, как его схватили; это было одной из причин внезапного головокружения.
Он наклонился и поднял дубинку Криспа. От нее было мало толку, когда его запястья были связаны вместе и привязаны к талии на коротком поводке, но он не видел никакого смысла оставлять ее Криспу, когда тот очнется.
— Кто-нибудь еще думает, что он сделает меня своим рабом? — крикнул он в темноту за воротами.
Женщина, стоявшая рядом с Криспом, шагнула вперед и коснулась веревок, стягивающих запястья Гаррика. Она держала деревянный штифт не толще пера для письма. Она просунула острие в узлы и развязала их с поразительной легкостью.
— Я Донрия, — сказала она. Она была молода и стройна. — До сих пор здесь не было мужчин, кроме Криспа.
Она посмотрела на Гаррика и добавила: — Теперь, когда я увидела тебя, я не думаю, что здесь вообще были мужчины — до этого момента.
***
Кэшел прикинул, что дорога к склепу была ничуть не хуже той, что вела на запад от деревушки Барка, но никто не пытался проехать по ней в экипаже. Он, Чалкус и Илна вышли из экипажа, и пошли пешком с сопровождающими солдатами, но Теноктрис по необходимости осталась в открытой повозке.
Черворан также остался по причинам, в которых Кэшел не был уверен. Возможно, Черворан даже не заметил, как они вышли.
— Сестра во Христе, что за дорога! — воскликнул Кровавый Орел, спотыкаясь рядом с Кэшелом. Охранникам нужно было нести с собой свое снаряжение, помимо того, что они высматривали врагов. — По колеям можно определить, сколько здесь проехало. Почему не выровняют эту дорогу, а?
Как только отряд въехал в долину к северу от Моны, дорога превратилась в известняковую породу, а не в щебень, уложенный поверх грязи. Некоторые слои были тверже других, поэтому железные шины кареты подпрыгивали и скользили от одной канавы к другой. Это движение вызывало ужасный шум, и, должно быть, стало еще хуже, хотя Теноктрис не подала виду, а Черворан, что ж, он был Червораном.
— Я не думаю, что это беспокоит большинство людей, которые здесь ездят, — сказал Кэшел, немного поразмыслив над этим.
Они завернули за угол. Дно долины здесь расширялось, ненамного, но достаточно, чтобы перевернуть экипаж, если проехать  внешними колесами по склону. Вход в пещеру в восточной стене был высотой человеческого роста. Тяжелая деревянная рама была встроена в известняк, чтобы поддерживать двустворчатые ворота.
Над входом в пещеру, там, где склон переходил в выступ, стояла хижина с шиферной крышей. На крыльце хижины сидел старик, разрезая молодое деревце ольхи на кусочки. Должно быть, он услышал шум кареты далеко внизу по дороге, но вскочил на ноги только, когда увидел, что это карета с королевским гербом, а не повозка с трупами. Он наполовину побежал, наполовину съехал вниз навстречу своим посетителям. Старик уронил палочку, которую строгал, но продолжал размахивать своим коротким острым ножом, пока один из Кровавых Орлов не остановил его и не вырвал его у него из пальцев.