Наполеон

26 апреля (8 мая) выяснилось, что первая часть маски куда-то пропала. Тогда доктор попробовал на базе имевшейся у него части восстановить маску полностью, используя для этого предсмертные рисунки, сделанные английским художником Вильямом Рубиджем, который, отправившись в Южную Африку, сделал остановку на острове Святой Елены.
Именно эта маска и признана сейчас наиболее достоверной, так как все остальные являются либо ее копиями, либо самодеятельными реконструкциями. Именно она и выставлена в Париже в музее Дома Инвалидов.
Но в этой истории имеется немало непонятного. И прежде всего, действительно ли эта пусть даже приукрашенная маска является маской самого Наполеона?
Исходя из этого, мы, возможно, так никогда и не узнаем, чья же маска выставляется в музеях как маска императора. Точно так же мы, похоже, никогда не узнаем, кто покоится в Доме Инвалидов в Париже – Наполеон или кто-то из его, как утверждают, многочисленных двойников.
Конечно, можно было бы провести очередную эксгумацию тела и осуществить анализ ДНК покойного, сопоставив его с анализами ДНК прямых потомков Наполеона. Современные методы позволяют сделать это.
* * *
И в 2010–2011 гг. такой генетический анализ был проведен доктором Жераром Люкоттом – ученым, считающим себя отцом молекулярной антропологии и якобы единственным обладателем аутентичного образца ДНК императора. В данном случае был проведен анализ пряди волос Наполеона из так называемого реликвария Доминика Виван-Денона.
Чтобы было понятно, это музей в городе Шатору, который содержит тысячи сокровищ подтвержденного происхождения (волоски из бороды Генриха IV, волосы Аньес Сорель, зуб Вольтера и т. п.) Все эти реликвии были собраны Виван-Деноном, создателем музея Лувра, участником Египетской экспедиции генерала Бонапарта и его близким другом.
Анализ был сделан в соответствии с правилами: мэр дал на это свое разрешение, профессор Люкотт брал пробы для анализов под наблюдением, был составлен протокол и сделаны фотографии.
Результаты своих исследований профессор Люкотт опубликовал в канадском журнале Journal of Molecular Biology Research. В них он привел данные по ДНК Y-хромосомы Наполеона, другими словами, представил генетическую карту его отцовской линии. По мнению ученого, гаплогруппа Y-хромосомы Наполеона – E1b1b1c (E-M34), а она редка в Европе и более характерна для Эфиопии и Ближнего Востока, то есть имеются все основания полагать, что «арабские предки Наполеона могли переехать в Италию во время распространения ислама в качестве завоевателей или купцов» [230].
Затем профессор Люкотт преподнес другую версию генетического сценария. Дело в том, что в 2012 году принц Шарль-Наполеон, потомок императора по линии Жерома Бонапарта, его младшего брата, решил помочь исследованиям и предоставил ученому для анализа образцы своей ДНК. И вот новое открытие: «Мы смогли определить гаплогруппу по более широкому количеству маркеров, а значит – с гораздо большей точностью. Наполеон был не арабом, а caucasien!» (в данном случае это не «кавказец», то есть выходец с Кавказа, а европеоид, человек белой расы).
Эти слова Жерара Люкотта приводит французская газета Le Figaro и добавляет: «Таким образом, император был европейцем. И теперь понятно, откуда у него светлые волосы» [231].
Однако ученые отнеслись к заявлениям Жерара Люкотта по-разному. Одни, например, стали иронизировать по поводу того, что Люкотту следовало бы дать Нобелевскую премию, да вот только его выводы не подтверждаются ничем, кроме его собственной публикации. Другие, в частности, генетик Даниэль Коэн, составивший первые карты человеческого генома, заявили, что для того, чтобы исследования Люкотта были оценены и признаны коллегами, необходимо проведение повторного анализа в другой лаборатории.
Кстати, тот факт, что Жерар Люкотт вел свои работы в одиночку, у многих вызывает раздражение. Равно как и его упорство, например, в получении ДНК Иисуса Христа, над чем профессор работает уже много лет.
 
В любом случае, чтобы окончательно и бесповоротно разгадать тайну смерти Наполеона, необходимо вскрыть могилу, находящуюся в Доме Инвалидов. Но французские власти постоянно отвечают отказом на бесчисленные просьбы ученых об эксгумации. Как подчеркивается в официальной ноте, в этом отказано за отсутствием «достаточных аргументов». Это и понятно, ведь для французов признание того, что они почти два века поклоняются вовсе не своему национальному герою, стало бы равносильным вселенской катастрофе.
  
Заключение
 
Наполеон на острове Святой Елены. Гравюра. XIX век
Сейчас «Наполеон» – это «глобальный бренд», который перешагнул не только географические границы, но и временные. Его можно сравнить по географическому принципу, то есть по принципу «знают все», с такими брендами, как «Кока-кола», «Мерседес» или «Сони», а по временному он, конечно, будет и покруче, чем «Кока-кола», потому что бренд «Наполеон» существует уже больше двухсот лет.
Наполеон – это имя стало нарицательным еще при его жизни. Но как исторический персонаж он начинал даже не с нуля. Он начинал с минус бесконечности. Он начал создавать свой бренд во Франции. При этом он не был французом, он был корсиканцем. Корсика стала принадлежать Франции буквально за пару месяцев до рождения Наполеона, и отношения Корсики с Францией были крайне сложными. И чтобы – сделать из своего имени бренд – надо было быть очень незаурядным человеком. И Наполеону такая идея в голову пришла.
Сейчас существует хорошо разработанная теория так называемого «брендинга», то есть создания и поддержания бренда на рынке. И Наполеон был основоположником этой науки, даже не подозревая, что такое «бренд», «пиар», «рынок», «конъюнктура», «маркетинг». Он интуитивно пришел к пониманию основополагающих принципов пиара, маркетинга, брендинга, нейминга и т. д.
Его характерная шляпа и серый походный сюртук… Его жесты… Он понимал, что запоминаются фразы, запоминаются поступки. Запоминается Аркольский мост.
Если мы возьмем сейчас хорошо разработанную теорию брендинга, создания бренда, там есть такое понятие, как «ключевая история». Вот Аркольский мост – это типичная ключевая история. Потому что, когда создаешь новый бренд на рынке, надо придумать что-то такое, чтобы об этом бренде сразу все заговорили. Например, для деятелей шоу-бизнеса специальные агентства создают ключевые истории и получают за это сумасшедшие деньги. Естественно, 227 лет назад ничего подобного не существовало. И величие Наполеона как раз и состоит в том, что он 227 лет назад это сам придумал, сам понял и «раскрутил». А заказ портрета художнику Гро – это вообще гениально!
В брендинге есть такой термин – «визуализация образа». Это значит, что какая-нибудь красивая картинка всегда отлично поддерживает слова. Поэтому Наполеон вызвал художника Гро, молодого, начинающего, и заказал ему ставшую знаменитой картину «Наполеон на Аркольском мосту». И она сейчас висит в Лувре. Лувр ежегодно посещают семь миллионов человек, из которых процентов шестьдесят или семьдесят – это иностранные туристы. То есть в течение более чем двух столетий миллионы людей, глядя на эту картину, думали, что Наполеон совершил великий подвиг. Более того, версии этой картины стали создавать другие художники, например, Антуан-Шарль-Орас Верне. То есть легенда, запущенная Наполеоном, начала жить собственной жизнью, независимо от создателя, и живет до сих пор. И сейчас кому-то объяснить, что Наполеона не было на Аркольском мосту, – это примерно то же самое, что любителю творчества А. С. Пушкина, объяснить, что никакой Сальери никогда в жизни и в мыслях не имел травить Моцарта.
История – это не власть факта, а власть интерпретатора факта. И чем талантливее интерпретатор, тем легче даже самую бредовую идею довести до массового сознания.