Треск штанов (СИ)

Командир лейб-кирасир поднял ладонь к глазам, всматриваясь вдаль. Но ничего не приметил. Берег был пуст. Словно здесь никого и не было.
Прильнул к биноклю.
Опытному.
Их на всю страну только дюжину изготовили — опытную партию, и они сейчас проходили полевые испытания. В том числе один вот — у Герасима.
Медленно осмотрел округу.
Пусто.
— Тут они! — крикнула негритянка.
Она выехала немного вперед — к самому берегу.
Женщина крикнула наобум. Глянув на кусты у реки, в которых, вероятно, неизвестные могли спрятаться. Экспромт. Импровизация. Но это сработало. И они выпорхнули наружу как встревоженные куропатки. Прямиком ринувшись к воде, собираясь скрыться, переправившись через Москву-реку. Если бы сил хватило ее переплыть.
Апрель же.
Холодно.
Впрочем, лейб-кирасиры не стали это проверять. Секунд через пять прозвучал первый выстрел.
Один бегун громко вскрикнул и, схватившись за мягкую точку, упал. Штуцер особой выделки сделал свое дело. Чуть погодя прозвучал второй выстрел. И уже второй беглец упал, странно кувыркнувшись…
Допрос, впрочем, ничего не дал.
Обычный разбойный элемент. Причем не местный.
Кто и зачем их нанял выяснить не удалось. Связной на встречу не явился. То ли не собирался им платить, то ли наблюдал за исполнением и благоразумно сбежал. Да и эти двое долго не прожили. Тяжелые раны получились. С такими не живут…
— Кому он понадобился то? — раздраженно прошипела Миледи.
— Мало у тебя что ли врагов? — удивился Алексей.
— А кто знает, что он мой сын? Я, ты, Герасим, Петр, Евдокия, Ньёньосс с Агнесс. Все. Даже его жена не знает, хотя догадывается.
— Проболтаться мог любой.
— Даже ты?
— Отец несколько раз его прилюдно называл «сынок». Сама понимаешь — незамеченным это не могло остаться. Да и по пьяни мог ляпнуть, а всякой шушеры ушастой вокруг него хватало. Негритянки вряд ли об этом трепались. Хотя кто знает? Но нет, вряд ли. Мама не заинтересована в том, чтобы это стало достоянием общественности. Герасим в принципе не разговорчив.
— А ты?
— А мне об этом зачем болтать? Ты знаешь, я его ценю. Он ведь увлечен до одержимости техникой. Где я еще такого найду?
— Получается Петр.
— Скорее всего. Но вряд ли со зла. Там у нас кто живой еще из взятых остался?
— Нет.
— Документы?
— Ничего ценного. Несколько маленьких шифровок, но их не разгадать. Очень маленькие фрагменты текста. Да ты их видел. Видимо устно передавали все сведения.
— Может послов взять? — задумчиво спросил царевич.
— Они почти наверняка все компрометирующие бумаги сожгли.
— Как эти двое вообще оказались в окрестностях дворца? У нас же три контура безопасности?
— Пришли на прием. Де одаренные они. Считали в уме от природы славно. С бумагами от одного Смоленского прихода. Ждали встречи с тобой. Их и поселили на постоялый двор. Дальний. И пропуск дали чин по чину.
— Остальных бы проверить. Найди несколько человек, чтобы всех, идущих на прием, подвергали экзамену.
— А если одаренного пришлют с проказой какой?
— Вероятности ниже. Ты его еще пойди найди. И чтобы шалить согласился. Хотя, конечно, можно и родственников за жабры взять, если они ему дороги. Но все равно — хоть какой-то уровень проверки. Заодно и меня разгрузим. А то каждый второй… мягко говоря далек от одаренности. И да, свяжись с тем приходом. Выясни — действительно ли этим двум выписывали письмо сопроводительное…
Миледи ушла.
А Алексей остался в своем кабинете. Вышагивать и думать.
Очень странное покушение.
Кому мог понадобиться Кирилл? Зачем?
Арина как-то сразу перевела на личное. Видимо эмоции. Но на самом деле причин масса. Все-таки Кирилл был важным человеком, двигавшим научно-технический прогресс в России.
Может из-за этого?
Ведь атака на Россию продолжалась в рамках гибридной войны. Вон, намедни, пришли новости о вторжение войск Бирмы в Аютию и мамлюков в Абиссинию.
 
Формально то, и там, и там — давно это назрело. Что не исключало французского или австрийского следа. Во всяком случае в ситуации с мамлюками там уши Парижа торчали настолько сильно, что их и искать не требовалось.
Но если это так… если это покушение часть большого плана, то получается под угрозой все более-менее толковые инженеры в России. И ученые. И вообще…
Почему нет?
Хороший план.
А главное — его технически невозможно парировать. К каждому охрану то не приставишь…
* * *
Федот устало и недовольно уставился на незваных гостей.
Скупщики.
По весне.
Эко диво!
Но вот — приехали. И судя по орленому фургону — государевы.
Подбежал соседский мальчишка. Позвал. Сказал староста кличет. Дескать дело какое-то будут обсуждать. А что тут обсуждать? Он то эту морду узнал. По осени же был и скупал урожай.
Ну ладно. Не морда.
У него при себе была ведомость за печатями с указанием цен. Да не простыми печатями. Целый иконостас. Староста тогда даже министерскую разглядел.
Чернильная, правда.
Но все равно — солидно.
И сказывал, будто за личной подписью царя такие ведомости утверждаются. Каждый год.
Не самые лучшие там цены. Но и не грабительские. Можно было бы и поторговаться, однако, тогда махнули рукой все. Ведь он платил звонкой монетой и забирал столько товара, сколько дадут. Даже не вполне добрый.
Подпорченное зерно даже забирал.
Куда и зачем — загадка. Но платил за него дешевле. Опять же — строго по ведомостям. И заключал со старостой подробный ряд. С кого сколько и чего взял да почем. Ну общую сводку. Да не просто так, а в трех экземплярах. Одну оставлял на руках у старосты. Вторую забирал с собой. Третью волостной представитель себе брал, чтобы к делам подшить.
И вроде все сделал хорошо, да все одно — тошно. Не любил Федот скупщиков. Не любил. Даже царевых.
— Чего он явился? — спросил Федот, подойдя к мужикам. — Весна ведь.
— Да пес его знает. — пожимали они плечами.
Народ потихоньку собирался.
Скупщик же государев со старостой тихонько в стороне беседовал. А с ним еще пара. У одного на груди звезда комиссара, то есть, представителя волостной администрации, который часто выступал свидетелем при сделках. И следил за их законностью, заверяя подписью. Да и вообще за порядком тут присматривал. Лицо новое. По осени другой был. Кем же являлся второй человек не ясно. Обычная опрятная одежда. Не дешевая. На новый манер. В стороне стояло еще несколько в одежде похуже. Одного Федот узнал — из помощников скупщика. Остальные были незнакомы.
Наконец, когда все взрослые мужчины села собрались, тот самый, второй незнакомец, выступил вперед и начал говорить.
Он оказался агитатором.
Несколько лет назад такие же ездили по селам и убеждали крестьян выбирать старост да колхозы создавать. Как только заговорил — сразу признали. Другой, новый на вид, но манера говорить была характерная.
— Снова будет нас как это…?
— Агитировать. — буркнул сосед.
— Да, агитировать. Можа по домам пойдем сразу?
— Да ты иди, иди, — усмехнулся Ермолай. — Мы без тебя все порешаем, коли тебе нет дела.
Федор вскинулся было, но промолчал.
И начал слушать.
Агитатор рассказывал о том, какие успехи достигнуты в колхозах и вновь пытался убедить — добром в них пойти. Причем говорил не абстрактно, а называл конкретное место, притом не так уж и далекое, и сказывал — когда и что им удалось вырастить и получить.
Его переспрашивали.
Часто.
Он терпеливо повторял и уточнял.
Крестьяне думали…