Треск штанов (СИ)

* * *
Шах сдерживал коня.
Тот приплясывал и явно нервничал. Да и не только он. Вон — все вокруг волновалось. Ибо по чугунной дороге, которую проложили от Бендер-Энзели через Решт сюда — к Казвину, шел паровоз.
Первый за пределами России.
Дорогу «бросили» на скорую руку, прямо поверх уже существующих караванных путей. Достаточно обжитых. Благо, что прорубаться через горы не требовалось. Река сделала это работу за них, проложив через горный массив довольно просторную и пологую долину.
— Что там в повозках? — спросил шах, глядя на приближающий и пыхающий парами локомотив. — Я думал он пойдет пустым.
— Русские прислали двадцать пять тысяч карабинов и сорок — пистолетов. Доспехи. Огненные припасы.
— Мы же столько не оплачивали.
— Они с запасом. Как сообщил их представитель — в силу надвигающейся военной кампании. Оплатим как сможем.
— Передай им нашу благодарность. — равнодушно произнес шах.
Несмотря на впечатления от паровоза, подарка и дороги он был мыслями далеко от сюда. Столько всяких неудобств из-за этого восстания…
[1] Местные так не делали, но кое-какие сведения по медицине с собой принес и Алексей. Он знал про «краш-синдром», через что о нем знали и все, подготавливаемые в Москве медики.
 Часть 1 
 Глава 10 
1711, декабрь, 12. Где-то на чугунной дороге
Поезд мерно постукивал колесами.
Часто.
Куда чаще привычного ритма. Все-таки стыки находились очень близко — каждые 25 дюймов[1]. Но невысокая скорость и конструктивная особенность делали этот стук сильно мягче.
Алексей сидел напротив отца.
Рядом было еще два условных купе — для жен. Евдокия Федоровна и Серафима Соломоновна не стали оставаться в столице и отправились в эту поездку с мужьями.
Это была официальная поездка по чугунной дороге в спецсоставе. Впервые в истории во всех отношениях. Отчего у царевича, прекрасно это осознававшего, был легкий мандраж.
— Смоленск, Вязьма, Москва, Владимир, Нижний Новгород, Казань, Пермь и Нижний Тагил. — тихо произнес Петр, словно бы смакуя. — Просто невероятно…
— Без пятой части тысяча верст[2], — улыбнулся сын.
— Когда ты только это начинал я, признаться, не верил. Мне казалось все это какой-то игрой.
— А теперь?
— А теперь я даже не знаю во что верить… — покачал головой отец, глядя в окно, где со скоростью около десяти верст[3] в час проплывала Россия.
— Я вижу, как горы падут на равнины под тяжестью силы ручного труда. — начал сын декламировать песню «Когда-то давно» Павла Пламенева. — И где жаркий зной, там стоять будут льдины, а там, где пустыня — прольется вода. Раз и навсегда! По прихоти ума!
— Что это?
— Просто слова… мы — люди слабы и порочны, часто совершаем глупые поступки. Но мы можем очень многое. Даже в такой убогой форме своего существования. Не зря же в Святом писании сказано, что Всевышний создавал нас по своему образу и подобию.
— Гордыня — это очень тяжкий грех, — усмехнулся царь.
— Это не гордыня отец, это вера в людей. В наши возможности. Чем является получившаяся дорога? Разве не новым чудом света?
— Да брось. Какое это чудо света? — отмахнулся царь.
— А почему нет? Она позволяет посуху пускать составы, способные перевозить грузы что корабли. Много и быстро. Это ли не чудо?
— Дорога и дорога. Славная, да, но неприметная. Кто это чудо в траве заприметит? Кто вообще под ноги смотрит в поисках чего-то грандиозного и великого?
— А ты хочешь, чтобы мы строили пирамиды? Или там колоссы Родосские?
— Ну… — задумался царь. — На них любой скажет, коли увидит — великое дело. И издали видать. И рядом, сказывают, те пирамиды словно давят, словно ты с какими поделками древних титанов столкнулся.
 
— Какое, однако, у тебя… хм… занятное представление о чуде света.
— Какое?
— Да нет, все верно, — чуть подумав согласился сын. — Чугунная дорога велика лишь для того, кто понимает ее величие. А это требует и ума, и кругозора. Да даже и у тех, кто ими обладает, совсем не обязательно будет правильная реакция. Пирамиды же давят своим размером. Грандиозные сооружения не нуждаются в трактовке. Они чудесны габаритами. И любой, самый темный человек, глянув на них, впечатлится. Даже если он вчера с пальмы слез или вышел из английского парламента.
— Дались тебе эти островитяне, — хохотнул царь.
— Немного шутки в любом деле хорошо, — улыбнувшись, ответил сын.
— Пожалуй. Да. Пирамиды — это пирамиды. Глянул и сразу все понял.
— Есть список из семи классических чудес света. — медленно произнес Алексей. — Пирамида Хеопса, висячие сады Семирамиды, статуя Зевса в Олимпии, храм Артемиды Эфесской, мавзолей в Галикарнасе, колосс Родосский и Александрийский маяк. Что их объединяет? Размер. Они все — здоровенные. Есть и не каноничные чудеса света, вроде Великой китайской стены, Колизея или Тадж-Махала. Ну или здоровенных пирамид индейцев центральной Америки. Но концептуально они ничем не отличаются от канона. Они большие. И это бросается в глаза.
— И к чему ты мне это говоришь?
— Храм Христа Спасителя у нас в принципе может потянуть на аналог храма Артемиды. В принципе шатровую часть еще не возвели и ее можно скорректировать. Убрать с маковки маленький купол и увеличить высоту за счет шпиля, доведя ее до каких-нибудь чрезвычайных значений. Хоть на сотню саженей добраться. Тут надо с Маттеусом поговорить. Но, как мне кажется, никаких серьезных проблем не будет. Вся конструкция шатра очень легкая и прочная, а фундамент и массивные стены основной конструкции имеют многократный запас прочности.
— И я все равно не понимаю тебя.
— Мы можем вокруг Москвы создать комплекс из чудес света. — улыбнулся Алексей. — Настоящих. Грандиозных. Подавляющих своими размерами и величием. Чтобы у любой макаки, даже самой заносчивой и недалекой, не было сомнения — она ступила на землю людей, которые могут. Многое могут, если не все.
— Ты серьезно?
— А почему нет? Что нам мешает? Мы сейчас на взлете. Деньги есть. Их все равно в экономику вводить. Почему не так? Через большие стройки. Заодно простимулируем развитие строительной отрасли. Вон — круговые печи уже придумали. Славная ведь вещь! А если ставить перед ними большие задачи, то, быть может, еще что изобретут. Все-таки перестройка малых городов вещь хоть и нужная, но… рутинная что ли. Масштаба нет. Грандиозности. А тут артель какая может ударить себя пяткой в грудь и заявить — мы строили маяк, что превосходит знаменитый Александрийский. Настоящее чудо света!
— Ну… Даже не знаю. Да и зачем нам под Москвой маяк?
— Действительно. Под Москвой не надо. Поставим в Керчи. Хотя нет — лучше в Риге. А в Керчи возведем аналог колосса Родосского. Там может потряхивать, поэтому статуя будет интереснее.
— Чем же?
— Так ее можно сделать металлической. Каркас из чугунных деталей да обшивка железом. Как мы крышу делаем в храме и в моем дворце[4]. Если все это поместить на крепкое монолитное железобетонное основание, то такая статуя сможет выдержать очень много.
— Ну… даже не знаю… — покачал головой Петр.
— А можно поставить две парные здоровенные статуи, — продолжил фантазировать Алексей, вспомнив, как интересно выглядели столпы Аргонат во Властелине колец. — Например, двух витязей, словно бы охраняющих вход в Азовское море. Представь только. Какой-нибудь здоровенный галеон там проходит… а слева и справа от него такие кованные великаны.
— Здоров же ты грезы выдумывать, — усмехнулся царь, явно вдохновленный и вместе с тем смущенный нарисованной перспективой. — А пирамида нам на кой бес сдалась?
— Так усыпальница царская. Чем ты хуже фараона? Или дед мой? Или прадед. Чай не пальцем деланные. Вот. Поставим ее… ну… пусть будет в селе Кунцево.