Постельная сцена. Дубль 1 (СИ)

— На месте Алена я весь фильм снимал бы только тебя, — прошептал он. — Обнаженную и взбудораженную.
Его слова и нежный поцелуй пробежались смешными мурашками по телу. Запрокинув голову, я рассмеялась — так легко и свободно было на душе.
— Мы снимаем космический боевик, а не порнофильм, — напомнила я.
— Увы, — улыбнулся Килан. — Но если бы это было порно, то начать стоило бы с этого… — он наклонился и снова меня поцеловал — на этот раз намного ниже. Там, где сладко пульсировало и тянуло.
— Можно порепетировать, — выдохнула я, цепляясь за его плечи. — Прогнать сцену…
Не знаю, как О’Брайт это делает, но меня снова трясло. Тело пылало, пульсировало желанием. Пальцы буквально дрожали, когда я запустила их в волосы Килана, поощряя его предложение.
Килан довольно улыбнулся и похлопал меня по попке.
— Тогда ложись, — приказал он. — На диван, а лучше на кровать.
— Где у нас кровать? — я соскользнула с колен Килана.
Меня потряхивало, даже шатало на слабых ногах. А причина их слабости как-то не спешила вставать с дивана, словно издеваясь над моей нетерпеливостью.
И только когда я была готова уже повторить вопрос, Килан медленно поднялся и накрыл ладонью мой гладкий лобок. Горячее прикосновение обожгло, а дыхание на секунду сперло. Килан усмехнулся и потянул меня за собой — будто приглашал в постель вполне определенную часть моего тела.
Но я была совсем не против. В конце концов, наше общение и проходило с целью удовлетворить проснувшееся после совместной сцены желание. Меня саму интересовал в данный момент вовсе не внутренний мир О’Брайта.
Килан привел меня в спальню, и мой взгляд сразу прикипел к просто невероятных размеров кровати, обделив вниманием остальную обстановку. Про удобство матраса О’Брайт упоминал. Интересно, он имел в виду мягкость перины или огромный простор для сексуального творчества?
Я хотела было упасть на кровать и забраться на середину, но Килан удержал меня и усадил на самый край.
Чувствуя, что начинаю дрожать от предвкушения, я откинулась на белоснежное покрывало и медленно развела ноги.
Глаза Килана вспыхнули, и, прежде чем опуститься на колени, он стянул с себя брюки. А потом наклонился и ласково пощекотал клитор кончиком языка. Лишь легкое прикосновение, а меня уже выгнуло дугой, с губ сорвался громкий протяжный стон.
Но О’Брайт вновь замер. Пришлось разлепить веки, чтобы узнать, что остановило его на пути к моему блаженству. Килан наблюдал, он словно впитывал в себя картинки моего наслаждения. Мелькнула мысль, а кто сейчас ловит больший кайф, я или он?
Краткое затишье завершилось. Килан осторожно и нежно раздвинул пальцами набухшие губки и тут же скользнул между ними языком. Он снова никуда не спешил: кружил, ласкал, исследовал и, кажется, просто издевался, пока, наконец, вновь не достиг клитора. Налитый кровью, пульсирующий, тот бесстыдно высунулся из своего капюшона, напрашиваясь на ласку, и Килан сжалился над ним. Обвел языком, обхватил губами, а потом… Я даже не поняла, что он сделал — пососал ли, прокатил по языку или просто потеребил губами — но удовольствие было таким острым, что я вскрикнула, вскинув бедра. Рука сама дернулась вверх. Сжала ладонью потяжелевшую грудь, потянула ноющий сосок. Глаза закрывались от удовольствия, но я не отрывала взгляда от О’Брайта — и это нравилось ему. Нравилось настолько, что, снова повторяя свой восхитительный маневр, он негромко заурчал.
Каждый мускул тела подрагивал в преддверии скорой разрядки. Кожу покрыла испарина, я дышала через раз, пока продолжалась эта томительная пытка под руководством моего персонального палача по имени Килан О’Брайт. Но я не хотела, чтобы она заканчивалась, я изнывала в желании достичь пика, но как могла отодвигала этот момент. Движение его языка, губ, пальцев, невероятный взгляд и тихие стоны… Казалось, с этим невозможно расстаться, это невозможно забыть.
Когда первая судорога прокатилась по телу, ноги сами собой сжались. Килан схватился за мои колени, ни на секунду не переставая ласкать меня — я уже не различала, губами или языком. Удовольствие было таким сильным, что хотелось закрыться от него, убежать. Но О’Брайт держал меня, заставляя почти рыдать от наслаждения, до тех самых пор, пока тело не получило все до последней капли. Опустошенная, я лежала на кровати, мелко вздрагивая, а Килан все не прекращал меня терзать, даря последние мягкие ласки. И только когда я наконец сладко выдохнула, расслабляясь, он улыбнулся и поцеловал меня в колено.
 
— Умничка, — шепнул так довольно, будто в этом оглушительном оргазме была исключительно моя заслуга.
— Иди ко мне, — шепотом попросила я, протягивая руку.
Даже не представляю, как я завтра буду объяснять Алену охрипший голос, но сейчас завтрашний день был практически безразличен. Даже в самых смелых мечтах я не допускала, что может быть так остро, сильно, до искусанных губ и слез на глазах. И сейчас я хотела доставить Килану хотя бы половину того наслаждения, которое принес он мне.
О’Брайт, как всегда, не спешил. Неужели еще не насмотрелся? Но ведь и я хочу получить свою порцию эстетического удовольствия. Хочу довести Килана до такого состояния, чтобы объяснения Алену Килан сипел со мной на пару.
Взгляд Килана был мутным и довольным. Прежде чем встать, он несколько секунд рассматривал меня, словно размышлял, послушаться ли или накинуться на мое расслабленное тело, заставив его утолить плотский голод. Я уже успела представить, как легко войдет внутрь обжигающе-горячий член, как неохотно, медленно отзовутся нервы на новый поток удовольствия — жаркого, томного, какое бывает, только когда уже пресытишься наслаждением, но не можешь отказаться от добавки.
Я как раз раздумывала, не повернуться ли мне на живот, позволив Килану взять меня сзади, когда он все-таки встал на ноги. Сильный загорелый живот напрягся, а член приветливо качнулся и уронил прозрачную каплю смазки мне на колено.
Усталость была сметена поднявшимся из глубины души воодушевлением. Я хотела коснуться его, обвести пальцами налившуюся кровью головку, изучить рисунок вен, ощутить его вкус и запах. Приподнявшись на локтях, я села. Теперь головка члена находилась в считанных сантиметрах от моих губ. Я пока не касалась его, лишь слизнула кончиком языка смазку, глядя в глаза Килана. Сейчас они казались почти черными в полумраке комнаты. Господи, я даже не заметила, как наступил вечер. Сколько же прошло времени? Хотя без разницы. Я собиралась наслаждаться членом Килана как можно дольше, хоть всю ночь. Лишь бы обоим хватило сил.
Кажется, Килан истолковал мою медлительность неправильно. Он улыбнулся, провел ладонью по стволу, выдавливая из дырочки на головке еще одну тоненькую струйку смазки, и негромко спросил:
— Не хочешь? Тогда поднимайся выше.
Не хочу? Он серьезно? Хотя, наверное, этого слова недостаточно, чтобы описать мои чувства. Я изнывала, казалось, каждая клеточка моего тела настроилась именно на этого мужчину. Касаться его — руками, губами и даже зубами, — слушать хриплые стоны и сбившееся дыхание, ощущать его прикосновения на теле и просто наблюдать за ним. И теперь я понимала, почему Килан не спешит. Растягивать эти моменты до близости оказалось невыразимо приятно, хоть и мучительно.
— Нет, — мотнула я головой. — Лучше ты ложись, — мой взгляд вновь прикипел к его члену, к уверенным пальцам, сжимающим твердый ствол.
Подавшись вперед, я положила ладонь поверх его руки, обхватила головку губами. И с нажимом обвела ее кончиком языка, остановив движение ровно по центру. И, с неохотой отстранившись, повторила:
— Ложись.
— Нет, — его голос был хриплым, а пальцы, запутавшиеся в моих волосах — нежными. — Хочу так, — и он осторожно надавил ладонью мне на затылок.
Его слова, взгляд, мягкие прикосновения вызвали бурю в мыслях, пронеслись жаром по внутренностям, осев в низу живота ярким пламенем. Комната расплывалась перед глазами, дыхание снова сбилось, я видела только Килана, только его глаза и твердый, как камень, член. Подчиняясь движению, я обхватила головку губами, вобрала член в рот, исследуя теперь языком нежную кожу и выпуклости вен. И все равно не отрывала взгляда от лица Килана, ловя малейшие оттенки его эмоций.