Покров Тьмы (СИ)

Мариэль смотрела в ту сторону, где ночью скрылись Лафитлин и Рокас. Как только Малвель приблизился, она не оборачиваясь сказала:
— Идем. Меня ждут дома. — И решительно направилась к озеру.
— Мы что же, оставим Лафитлин?
— Ей не грозит опасность. — отстраненным, но все тем же решительным тоном ответила Мариэль. Словно она говорила больше не о своей подруге. — Она сама выбрала этот путь. И я не стану гоняться за ней по всему свету, когда она сама того не желает, а другим, при этом, нужна моя помощь.
— Что вчера произошло? Я видел молнию. На секунду мне показалось…
— Фулдур. — Закончила за него Мариэль, подтверждая его догадку. — Но я уверена, Фулдур не единственный маг молний. — Мариэль прошептала заклинание и вода озера слегка отступила, давая путникам обойти озеро по тонкой, шириной с одну ступню, полоске берега. Но Мариэль не торопилась заносить ногу над узкой тропкой, задумавшись. — Либо Фулдур весьма искусно заморочил всем голову. Но я не думаю, что он допустил бы такую оплошность. Если бы это был Фулдур, он не стал бы пользоваться стихией, чтобы не выдать себя.
Уверенно кивнув, она стремительно направилась вдоль кромки воды.
Малвеля сбило с толку поведение подруги. Мариэль за одну эту ночь изменилась так, что он едва узнавал ее. Та Мариэль, которую он впервые встретил на пиру в Вакрохалле не была такой закрытой… отстраненной и даже, наверное, черствой.
— Прочь! — Прошипела Мариэль, острым лучом света отбрасывая от себя никса.
Это заставило Малвеля опомниться и оглядеться. К нему уже тоже тянулась черная морщинистая костлявая рука противного склизкого существа с огромными желтыми глазищами.
Он отмахнулся от него сгустком света, так же неторопливо следуя за Мариэль.
Где-то там, в глубине озера лежал его медальон, который позволил бы спасти и Мариэль и Лиру. Он чувствовал его, чувствовал сгусток колоссальной энергии, покоящийся на дне. И чувствовал невообразимое множество мерзких тварей, снующих вокруг его сокровища.
С такими думами они добрались до того места, где спокойно пасся конь Малвеля.
— Счастливый ты. — Прошептал ему на ухо эльф. — Хотел бы я, как и ты, не знать ничего о минувшей ночи.
Гнедой жеребец покосился на хозяина, пережевывая сухую траву.
Перекусив всухомятку, они поспешили убраться из этого места. Шагали пешком, Мариэль даже не глядела на коня. Видимо мысли о том, что ей придется ехать верхом на ком-то другом, а не на Лире, раскаленной иглой вонзились в ее разум. Она гордо шла впереди, а Малвель следовал за ней, ведя жеребца под уздцы.
— Расскажи что произошло там на берегу. — Попросил он. — О чем вы говорили с Лафитлин?
Мариэль ответила не сразу. Малвель уж подумал, она и вовсе не ответит, но эльфийка вдруг заговорила:
— Произошло то, чего я в тайне боялась… — Она пересказала все. Тон ее был сух и безэмоционален, но слова ее были злыми и выдавали безмерную раздражительность, что скопилась в ней. — Все, что я поняла — Рокас не желает ей зла. — Мягче добавила она. — Мне этого достаточно, что бы не беспокоиться за нее.
— Ты говорила мальтифады превосходные телепаты и перевоплощаются по щелчку пальцев.
— Да, но если верить Фулдуру… — Она осеклась, а потом из уст ее вырвался истеричный смешок. — Ха! Никогда бы не подумала, что скажу такое. В общем, если он не врет, то мальтифады хотят союза с Джевелией. Им не выгодно похищать принцессу наших союзников.
— Но ты сказала что Рокас — мальтифад.
— Да, а еще я сказала, что не почувствовала угрозы. — Мариэль сжала в кармане коматит, который с момента нападения никсов ни разу не дрогнул. Если мальтифады и могут одурманить ее, то вряд ли они способны обмануть единственный в своем роде волшебный камень из долины Тасфиака.
— А если за Фулдуром идут не все мальтифады? Или у него какой-то сложный многогранный план?
— Нет резона гадать об этом сейчас. — Твердо ответила Мариэль, пресекая дальнейшие попытки диалога.
Малвель глубоко задумался, ведя под уздцы своего коня. Мариэль шла впереди него, словно не замечая холодного пронизывающего ветра. Он кутался в свой изорванный плащ с удивлением глядя на свою подругу, которая даже не обращала внимания на то, что за спиной у нее вместо теплого плаща колышутся лохмотья. Как даже не пытается привести в порядок растрепанные волосы. Не смотрит на то, что подошва левого сапога вот-вот отвалится. И вопреки всему этому выглядит благороднее напомаженных аристократок и даже царственнее несравненной королевы Аргары. По ней было видно, что она приняла какое-то судьбоносное решение. Эта решительность и создавала вокруг нее ореол величия.
 
Сам же Малвель чувствовал себя хуже попрошайки с улицы. Он совершенно не привык к такому образу жизни, когда буквально некогда помыться и причесаться. Не говоря уже о том, чтобы найти чистую теплую одежду.
Помимо этого давило тяжелое чувство, которого он не испытывал никогда прежде. Эльфы в Эфелоне редко становятся свидетелями смерти. Конечно он не раз проходил мимо кладбища около людской деревни, да и в лесу находил трупики белок или зайцев. Но никогда… никогда он не убивал никого сам. Сегодняшней ночью он не просто убил Лиру, он пережил ее смерть вместе с ней. Какая-то часть него умерла вместе с пегасом. Словно разрушился один из несущих кирпичиков его сознания, из-за чего все остальные кирпичи в любой момент могут рухнуть и рассыпаться.
Размышления в тишине не шли ему на пользу. Копаясь в себе, он внезапно обнаружил, что в нем начинает зарождаться ненависть к Лафитлин. Если ее предательство и уход с незнакомцем неизвестно куда еще можно оправдать тем, что на ее сознание оказали влияние, то, что она позволила своему спутнику напасть на Мариэль… И не вернулась даже тогда, когда ее подруга оказалась похороненной под снегом. Это вызывало бесконечную злобу. Малвель внезапно почувствовал острую потребность с размаху впечатать кулак в кору ближайшего дерева и закричать. Но не успел он и замахнуться, как заметил, что Мариэль остановилась.
— Что случилось?
— Надо найти Муйзди. — Кратко пояснила она, вглядываясь в склоны гор.
— Зачем?
— Хочу попробовать вернуть путеводный гранит. Он еще понадобится мне, чтобы найти Лафитлин.
— Ты все-таки намерена ее разыскать? — На мгновение в груди Малвеля зажегся огонек радости. То ли от того, что Мариэль еще не до конца потеряла надежду на сохранение дружбы с Лафитлин. То ли от того, что с путеводным камнем он сможет взглянуть в глаза той, кто предала их.
— Не сама. — Отозвалась Мариэль. — Отдам камень Эдоласу. Я считаю, он имеет право знать где и с кем его жена.
— Резонно. А Фаолин знает где ты и с кем? — Малвель не знал почему задал этот вопрос.
— Мы разговаривали с ним утром. — На удивление спокойно ответила Мариэль. — Я никогда не оставлю его в неведении.
Щемящее чувство, которое он старался в себе подавить вспыхнуло, словно желая напомнить о себе. Как бы Малвель ни хотел назвать его по другому, это была ревность. Смотреть с какой любовью Мариэль говорит о Фаолине, с какой строгостью не позволяет кому либо усомниться в их верности друг другу, было не приятно.
Пока эльф старался совладать с нахлынувшими эмоциями, Мариэль моментально переключилась на дело и громко позвала сатира.
Никто не ответил.
Мариэль позвала снова — громче.
И в этот раз ответом ей была тишина.
Посланница Солнца хотела уже крикнуть еще громче, но Малвель остановил ее, опасаясь схода лавины.
— По всей вероятности хранитель покинул свой пост. Как думаешь? — Сказал он, придержав Мариэль за локоть.
— Я конечно думала, что именно путеводный гранит она выбрала не просто так. Однако рассчитывала, что она не покинет дом так скоро.
— Видно, не так уж она любит это место.
Задумавшись, Мариэль оглядела склоны гор, усыпанные белым снегом. У нее и самой уже на плечах и капюшоне образовалась снежная шапка. Но ей было не до этого. Факт того, что все идет не так, и любое дело за которое она бы ни взялась оборачивается чуть ли не катастрофой, выводил ее из себя. Пришлось приложить все свои усилия, что бы сдержаться. От гнева и отчаяния она чуть ли не тряслась крупной дрожью. Задержав дыхание на несколько минут, она подняла взор к горным вершинам, а потом глубоко вдохнула, чувствуя, как морозный горный воздух подавляет пожар злости внутри нее. От еще нескольких глубоких вдохов в горле запершило и подступил кашель. Но Мариэль сдержала и его.