Столичный доктор. Том II (СИ)

— А ты такой ненасытный! — под утро мне достался еще один страстный поцелуй, крепкие обнимашки счастливой девушки.
А я так долго продержался, ибо не мог никак выкинуть из головы ситуацию с князьями. Которые настолько «великие», что готовы выстраивать жизнь окружающих людей под себя — кому с кем спать, кому с кем размножаться…
В итоге на конференции сидел просто никакой, глаза красные, как у вампира, рукой то и дело прикрываю рот, чтобы не зевать на подчиненных. Чтобы никто лишнего не вообразил — начал собрание с наезда.
— Вацлав Адамович! Где сводные сведения о майских пациентах клиники⁈ Уже неделя прошла, а отчета у меня как не было, так и нет!
Поляк растерялся, встал, начал оправдываться. Я его сразу оборвал:
— Господа! Это всех касается. У нас на носу открытие еще двух подстанций. Есть немалые шансы, что город, — тут я споткнулся, не зная, как подать новость, — возьмет клинику на свой кошт.
Господа резко оживились. То, что мы можем стать полугосударственным предприятием — всем было бальзамом на душу. Не надо волноваться, что выставят за дверь, дополнительные выплаты к окладам. Я оглядел зал. «Господ» в нем прилично так прибавилось. Моровский нанял еще четырех врачей, девятерых фельдшеров из студентов. Плюс новые медсестры, работники аптеки. На конференции ходили и девушки из лаборатории Славки Антонова — поднабраться опыты и знаний. Ну и глазки построить врачам. Я не препятствовал. Но в целом уже тридцать с лишним сотрудников. Не все имена даже успеваю запоминать.
— Так что прошу! Требую! — продолжил я. — На каждый чих — должна быть бумага. Отпуск лекарств, выезды экипажей, все прошу документировать. Бумаги пойдут в МВД, медицинский комитет городской думы. И по этим документам будет выделяться финансирование.
Тут я заметил, что доктор Горбунов прячется где-то на галерке. Пригляделся. Бог ты мой… Михаил Александрович пришел на конференцию с расцарапанным лицом.
— Это что еще такое⁈ — я переглянулся с Моровским. — Вацлав Адамович, вы в курсе?
— Только что сам увидел, — покачал головой поляк. — Михаил Александрович, извольте объясниться!
Врач встал с грустным лицом, тяжело вздохнул. На него обернулся весь зал.
— На последнем выезде безумная женщина в меня вцепилась… Все лицо исцарапала.
— Кто принимал звонок? — я повернулся к нашим телефонисткам, которые сидели плотной группой.
— Я!
Руку подняла совсем молоденькая брюнетка с большим румянцем на щеках — Анастасия Злотникова.
Я поискал взглядом Вику — начальницу наших диспетчеров — и не нашел. Вот же негодяйка! Отлеживается… А мне тут разгребай.
— Что было в вызове?
— Женщина очень тихо говорила. Я почти ее не слышала. Только адрес и что-то про комок в горле, который ей мешал дышать.
— Пациентка задыхалась? Никита Егорович, — я кивнул Лебедеву. — Пошлите кого-нибудь, надо обработать раны доктора Горбунова.
Сейчас зеленкой намажут, будет у нас свой Шрек. И ходячая реклама средства заодно.
— Я не обнаружил никаких затруднений с дыханием, — пожал плечами Горбунов. — Да и анамнез собрать было затруднительно. Она с порога начала кричать. Что-то про дьявола, бесов… Потом вцепилась в меня. Фельдшеры еле отняли ее.
— И что вы сделали?
— Священника вызвал. Там Андроников монастырь рядом.
Ну вот снова здорова! Хоть кол на голове теши, все без толку.
— Михаил Александрович! Я же требовал отправлять психических в Преображенскую больницу. С главным врачом есть договоренность, мы уже туда их возили. При чем здесь монастырь⁈
— Ну так дьявол же ей видится… Пусть сначала священники заключение дадут.
— Это не в их компетенции.
Тут на меня удивленно посмотрел весь зал.
— Точнее они конечно, заключение могут дать, — сразу же поправился я. — Но лучше сначала больную посмотрят психиатры. Это ясно?
Вроде поняли, но сильного осознания в глазах сотрудников я не обнаружил. Но другого варианта нет. Долбить инструкциями, учить.
Я отпустил всех, кроме врачей. У нас не армия, но при подчиненных строить начальство неправильно.
 
— А теперь о насущном. До меня дошли жалобы, что, дескать, света белого не видят бедные врачи, гоняют их и в хвост, и в гриву, да еще и после работы чем-то заниматься заставляют.
Как ни странно, радетелем за права трудящихся выступил граф, который и сам мог попортить кровь докторам. И фамилию жалобщика не назвал.
— Прошу поднять руку тех, с кем я не проводил собеседование при поступлении на работу? Никого. Теперь поднимите руку те, кого я не предупреждал, что работа трудная и ей придется отдавать очень много сил? Опять тишина. Кому хочется спокойной жизни, подходите ко мне. Дам лучшие рекомендации. Но жаловаться, что домой кто-то попадает только подштанники поменять — не надо! Вопросы?
На входе конференц-зала хлопнула дверь, я обернулся. Какой-то пожилой мужчина в ливрее знакомых расцветок стоял, мялся, не решаясь меня прервать.
— Что вам, любезный?
Ливрею я вспомнил. Великих и могучих московских князей. Слуги в таких расцветках прислуживали за вчерашним ужином.
— Письмо вам, милостивый государь.
— Давай.
Я вскрыл конверт, быстро просмотрел. Елизавета Федоровна приглашала меня на какое-то суаре. Сегодня в семь вечера. Что за суаре?
  
Глава 15
 
Дал лакею полтину. Не знаю, как положено таких важных ребят поощрять, но, как по мне, достаточно. Пацаны за пятачок записочки таскают, и довольны. Посмотрел еще раз на приглашение — форма одежды свободная, рекомендован белый галстук кавалерам. Вот и пригодятся обновки от Ламановой. А фрак Кузьма почистит — и как новый. Собственно, он и есть новый — один раз носил. Это у дам одно и то же платье дважды подряд надеть — трагедия на всю жизнь, а мужикам — лишь бы носки свежие и штаны без дырок.
Что такое это самое суаре, потом выясню. Время есть. Надо заняться текущими вопросами. А то слон большой, по кусочку отрезать придется много.
— Евгений Александрович, к вам посетитель, — вежливо постучав в дверь, заглянул Должиков.
— Что? Опять? — я даже кулаки сжал. Только очередного коробейника не хватало.
— Насчет работы. Доктор.
— Запускай, — уже расслабленно махнул я рукой.
Даже настроение немного получше вмиг стало. Потому что в этой процедуре всё знакомо. Прописано до мелочей, никаких сюрпризов. Опытные врачи мне очень нужны. Разделю разъездную службу и стационар, добавлю коек — всем работы хватит. А с перспективой присосаться к бюджету — такого наворотить можно… Подстанций пять на Москву нужно. А там еще и Питер нарисовывается на горизонте — Склифосовский уже роет землю.
Зашел соискатель уверенно, на пороге поздоровался, шагнул поближе. Стоит, молчит, смотрит. Высокий, ясноглазый. Волосы назад зачесаны, на лице оспины, которые, впрочем, не портят облик… Ибо старые такие, будто поистершиеся.
— Что, Женя, не узнал?
— Мы уже на ты? — удивился я.
— Вместе учились пять лет на медицинском, — врач отставил трость, повесил шляпу на крючок.
— Прости, запамятовал, — у меня екнуло внутри, но я быстро справился с собой.
— Тогда разрешите отрекомендоваться, — перешел обратно на «вы» посетитель. — Винокуров Александр Николаевич. Лекарь, выпуск Московского университета восемьдесят восьмого года.
А фамилия-то знакомая!
— Присаживайся, — показал я на стул. — Можно на ты. И расскажи о себе. Как жизнь сложилась?
Для меня эти легенды про гимназию с золотой медалью и прочую успеваемость в стенах нашей альма матер — дело десятое. А вот как держится человек, не пытается ли утаить чего — поглавнее будет. Потому что навык обучения у Винокурова явно имеется, гимназия с отличием и универ за плечами его дали. Значит, научить чему угодно можно. Меня больше интересует другая часть биографии. Но этот проверку прошел — сам рассказал, без расспросов, что был выслан на родину, в Екатеринославскую губернию, за участие в рабочем кружке. Но вскоре был прощен за примерное поведение, и вернулся в Москву. Значит, бывший ссыльный.