Резервация монстров: Одна среди них (СИ)

– Думаю, вы уже догадались, о чем пойдет речь.
– Вы часто льстите умственным способностям многих людей. Думаю, это своеобразный дипломатический метод, – усмехнулся Герм, скрестив руки на груди. – Так что хотелось бы услышать прямым текстом.
Тот помедлил, изучая собеседника немигающим медвежьим взглядом, и наконец выдал:
– Вам не следует посягать на дочь правителя. Это не кончится ничем хорошим ни для нее, ни для вас.
В ответ Гермиан лишь скептически изогнул бровь.
– Вы угрожаете дочери повелителя?
– Предполагаю, – осторожно поправил тот, – что отношения с вами не принесут ей ни малейшей пользы.
Мужчина сверкнул глазами, чуть подавшись в сторону мрачного собеседника, и иронично улыбнулся.
– Неужели вы считаете, что отсутствие у потенциального мужа фамилии Хоррсге столь пагубно отразится на судьбе дочери правителя?
– Угадали, – не повел и бровью Вестиан.
Герм лишь обескуражено пожал плечами, сдерживая рвущийся наружу смех.
– Откуда у вас, личного помощника нашего выдающегося Алексиана, подобная склонность к дискриминации?
Хоррсге поджал тонкие губы, впервые наблюдая столь унизительный провал своих многократно опробованных методов убеждения.
– Что же может заставить вас последовать моему доброму совету, ллоррх Гермиан?
– Не стоит называть меня по имени, уважаемый ллоррх Хоррсге, – парировал тот, зло щурясь, – Мы с вами, к счастью, не друзья.
– Или к несчастью, – нехорошо улыбнулся Вестиан. – Вашему, разумеется.
– Давайте иначе, – Гер переступил с ноги на ногу, небрежно стряхивая с тяжелых подошв налипший песок, – Что я могу вам предложить, чтобы вы напрочь забыли о существовании дочери правителя?
Тот не думал и секунды.
– Увезите ее отсюда. Чем дальше, тем лучше. И делайте с ней все, что пожелаете нужным.
– Заманчиво, – отозвался Герм, – но неэффективно. Для того ли я ее привозил?
– Вы играете с огнем.
Советник грозно расправил плечи, напрягая мощную грудь, отчего затрещали пуговицы на его камзоле.
– И что, – ухмыльнулся Гер, – за это вы расстреляете меня собственными пуговицами?
– Для человека с подобным уровнем влияния вы чересчур наглы, ллоррх.
– Для человека, занимающего подобную должность, вы чересчур глупы и самонадеянны, – парировал Гермиан, оценивающе оглядывая противника.
Хоррсге вскинулся, тяжело дыша, с невероятной силой подавив порыв порвать наглеца на тряпки, и тут же застыл, пристально вглядываясь в мужчину напротив. Тот неторопливо поднял голову, насмешливо встретив взгляд смешавшегося собеседника, и в глазах его заклубилась чернота.
– Знаете, – лениво протянул он, – некоторые для саморазвития изучают книги, некоторые общаются с образованными людьми, но вам бы я настоятельно рекомендовал иной крайне эффективный способ.
– Это какой же? – Осторожно поинтересовался Вестиан внезапно севшим голосом.
– Побиться головой об стену. Говорят, помогает.
Хоррсге на секунду замер, весь подобравшись, по-военному развернулся на одной ноге, и покорно зашагал исполнять рекомендацию.
Гермиан с удовлетворением проследил за скрывшейся в темноте галереи фигурой советника, и едва занес ногу, чтобы продолжить свой путь, как внезапно резкая боль в затылке погасила всю чувствительность. Падая на теплый песок, уже на грани сознания он уловил знакомый голос, негромко произнесший:
– Похоже, скоро это войдет у меня в привычку, Гер.
*
Удивительно, как могут поднять настроение обычные тряпки! Особенно когда эти тряпки – многочисленные прекраснейшие платья в твоем собственном гардеробе. Уже полчаса я с благоговением перебирала и примеряла разнообразные фасоны, найденные в платяном шкафу в своей комнате. Устав таскать на себе великолепную золотистую хламиду, я решила переодеться во что-то менее пафосное прежде, чем идти трапезничать.
Фуниан пожалел об этом моем решении сразу, как только услышал мой восторженный возглас после того, как я распахнула деревянные створки в этот платяной рай. Все полчаса он крутился возле моих ног и добросовестно давил на жалость, взывая к моей отсутствующей совести. На его счастье, не прошло и сорока минут, как я нашла то, что искала. Уже быстро переодевшись, я с восхищением оглядела себя в огромном, во всю трехметровую высоту стены, зеркале. Платье было простым, но милым: легкий темно-бежевый шелк струился почти до лодыжек, открывая ключицы в приятном вырезе-лодочке, а расклешенные рукава удобно открывали руки чуть ниже локтя. Завершал образ тонкий бисерный поясок в тон к платью. Повязав его скорее на бедрах, нежели на талии, я сунула ноги в полюбившиеся серебристые тапки с помпонами, и мы выдвинулись в сторону столовой.
 
Поплутав по этажам, коридорам и лестницам, мы в конце концов наткнулись на двустворчатые деревянные двери, из-за которых доносилось звяканье посуды, шум воды, и не менее красноречивые запахи еды. Едва мы вошли, нашему взору предстало просторное, с высокими потолками помещение с огромной каменной плитой, загроможденной многочисленными кастрюлями посередине. Вдоль высоких стен змеились множество полок с кухонной утварью. Во всей просторной комнате, освещаемой знакомыми палиатрисовыми светляками, не было ни единого места, где бы не висели, стояли, располагались, или иным образом находились разнокалиберные кухонные гаджеты, от мясорубки до полотенец с поварешками. Хотя, одно место я всетаки заприметила. Я вежливо поздоровалась, как и полагает благовоспитанной ллоррие, и, неспешно продефилировав мимо застывших кухонных работниц, уселась на высокий стул возле узкого и абсолютно пустого длинного столика у стены, и стала ждать, когда они оттают, чтобы меня покормить. Первой опомнилась самая тучная, и ожидаемо самая главная кухарка. Она смущенно вытерла внушительные ладони о передник, и, подойдя ко мне, осторожно поинтересовалась:
– Что желаете на ужин, ллоррие?
Я просияла чуть жутковатой от голода улыбкой.
– А что есть?
Через полчаса, поблагодарив мило улыбающихся, хоть и дико смущенных моим неожиданным визитом кухарок, я направилась обратно к себе. Стараясь не разбудить ощутимо оттягивающего плечо сытого зверька, я ступала с невероятной осторожностью, аккуратно переставляя ноги. Чтобы не повторять многоминутное петляние, я всеже решила срезать путь через ту же галерею, ведущую в памятный сад. С трудом поборов мимолетное желание вновь затеряться между деревьев, я малодушно опустила голову, стараясь не касаться взглядом так призывно шелестевших на ветру листьев.
Стемнело рано. Ажурные тени расползлись сказочными монстрами по светлому каменному полу, скользя извивающимися щупальцами по подолу моего платья. Но я не поддавалась на их игру, неумолимо шагая к выходу из галереи по зловеще темнеющим кляксам. Люблю ночь. Ты никого не видишь, никто не видит тебя. Растворяешься в темноте, и все проблем, казалось, слепо проплывают мимо, не заметив.
Уже подходя к выходу, я подняла голову, и вздрогнула от неожиданности, едва не сбросив спящего зверька. На фоне светящегося в полумраке мрамора чернела мощная фигура, облокотившаяся о стену возле темнеющей арки дверного проема.
– Ты что здесь делаешь? – Поинтересовалась я шепотом, стараясь незаметно переложить Фуниана себе в карман.
– Тебя жду, бублик. Есть серьезный разговор.
Тяжело вздохнув, Царним отлип от стены, и пройдя пару шагов, уселся на теплый мрамор, свесив ноги в сад. Не дожидаясь особого приглашения, я устроилась в метре от него, расправив живописно разметавшиеся по камню складки платья, и вопросительно уставилась на чернокосого.
 
– Что стряслось?
Тот покачал головой, будто пытаясь согнать в общую кучу разбежавшиеся мысли, и повернулся ко мне.
– Ты ведь хороший человек, Рин, ты должна все понять, верно?
Интересное начало. Я тихонько пожала плечами, не желая отказываться сразу от столь многообещающего комплимента. Но хотя бы чернокосый привычно не пошлил, что не могло не радовать. Хотя и в чем-то ощутимо напрягало. Раньше мне ни разу не приходилось видеть его таким задумчивым и серьезным. Видимо, должно было произойти что-то настолько значительное, что заставило его изменить привычной беззаботной манере общения.