Безликий и Чудовище (СИ)
Очухавшийся быстрее своего соперника солдат не теряя ни секунды взял ситуацию под контроль и навалился на парня всем своим весом, из-за чего Имир, издав короткий писк, тут же с головой ушел под воду. Сверху, оставляя за собой длинный след из буро-серых перьев, ринулся на помощь Гор. Сапсан беспощадно накинулся на солдата и задействовав все данные ему конечности принялся рвать и метать все незащищенные места. Солдат мотал головой, кричал, даже на секунду привлекал к сопротивлению одну из рук, что было лишь на руку Имиру, который и без того барахтался, словно рыба на мелководье, и из последних сил старался скинуть с себя эту непосильную ношу в виде королевского гвардейца. Это продолжалось почти вечность, пока внезапно сильная рука в толстой перчатке не вцепилась в хвост Гора и не зашвырнула бедную птицу в другой конец бассейна, после чего они мигом присоединилась к своей сестре и в очередной раз они затащили уже начавшего тоже сдавать позиции парня с головой под воду. Мгновения оледеневшие пальцы еще из последних сил умудрялись хоть как-то противиться, потом наступили предсмертные конвульсии и наконец… тишина. Абсолютная тишина. Лишь приглушенные звуки снаружи и звук стекавшей с формы воды её нарушали.
Солдат поднялся на дрожащих ногах и холодным взглядом оглядел лежащего уже без посторонней помощи на дне бассейна противника. Тихо хмыкнув, солдат, высоко поднимая находившиеся в воде ноги, направился к основанию лестницы. Почти около неё на поверхности воды, в куче собственных перьев, мирно покоился прибитый сапсан, задрав ножки кверху. Мерзкая картина… Вода здесь чистая, горная, неприкосновенная. Жалко будет немного, что её испортят продукты разложения тел этой дурной птицы и долговязого сопляка, удумавшего одолеть взрослого, специально обученного и вооруженного до зубов воина. Наверное, именно поэтому эта победа и не доставила солдату особого удовольствия. Хоть пацан и заставил его попотеть, но всё-таки это просто несчастный ребенок, у которого не было никаких шансов. Но ничего, великие свершения еще впереди!
Но тут все размышления уже расслабившегося гвардейца прервал тихий клич внезапно поднявшего головку сапсана, и прежде, чем бедняга солдат смог хоть что-то осознать, темный силуэт словно ракета вынырнул из воды и на шею воина была накинута прочная кожаная лямка дорожной сумки. Мужчина начал задыхаться. Мужчина беспорядочно жестикулировал, слонялся то взад, то вперед, пару раз чуть не упал, но раскрасневшийся от напряжения и столь долгого пребывания в холодной воде без кислорода Имир успевал резко оттолкнуться обоими ногами об каменный пол, тем самым направляя плененного соперника в одном строгом направлении. Из последних сил мокрый насквозь Гор сделал рывок вперед, вцепился прямо в лицо солдату и наконец содрал уже изрядно потрепанный противогаз, обнажив бледное лицо с легкой щетиной, высунутым языком и вылезающими из орбит глазами.
Наконец, Имир ощутил спиной заветную поросшую мхом каменную стену и, выждав нужный момент, словно мировой чемпион по плаванию сделал финальный толчок обоими ногами в спину солдата, отчего тот наклонился вперед и рухнул лицом вниз, вмазавшись прямо в дно мелководной части бассейна, в коей они и находились. Изо рта вывалился выбитый зуб; солдат попытался встать, но Имир тут же вцепился в волосы на его затылке и вновь приложил мужчину об каменную поверхность. Удар. Удар. Удар. Удар. Всё! Противник в полном нокауте.
Последний солдат без чувств рухнул на пол. С магией или без неё — Зигмунд всегда мог положиться на свои умения. Он не любил драться. Крайне не любил. Но всё-таки раз за разом приходил к одному не самому приятному выводу о том, что чем больший приоритет у тебя в схватке, тем противнику более не выгодно с тобой конфликтовать. Значит, он постарается пойти на мировую. Но, очевидно, сегодня ему довелось наблюдать не этот случай.
Обернувшись к входной двери, Зигмунд уж было был готов выйти отсюда и направиться к выходу, как вдруг всё тело обожгла острая боль, будто в каждую клетку вонзили по раскаленному мечу из платины. Потерявший на несколько секунд обладание собственным телом мужчина рухнул на пол и тут же на его руках за спиной защелкнулось что-то холодное. Всё еще ничего не понимающий Зигмунд попробовал воспользоваться своими сверхъестественными способностями, но за секунду до предполагаемого «чуда» тело вновь пронзила боль. Его ладони были заключены в массивные наручники, представлявшие из себя два металлических шара с кучей проводов и мелких деталей на них. Этого быть не может! Хотя… Зигмунда бы совершенно не удивило то, что Бальтазар готовился к своему нападению долго и тщательно.
— Зигмунд Вальгард. — Прозвучало сверху, точно божий приговор. — Вы обвиняетесь в распространении антиправительственной пропаганды и настраивании народа против его правителя, из-за чего подлежите немедленному аресту.
Зигмунд с туром поднял глаза на запотевшем лице и посмотрел на горстку вражеских людей.
— Ну что? Ведите уже!
По воде начала расплываться бледная красная лужица. Имир с трудом оттащил находившегося в бессознательном состоянии противница на более-менее сухое место. Гор присел последнему на лицо, внимательно его осмотрел, что-то проверил и после всех этих коротких манипуляций птица издала короткий клич, подтверждая то, что солдат в полной отключке и пробудет в таком состоянии еще довольно долго.
— Спасибо, дружище! — Устало проговорил юноша, помогая сапсану взобраться обратно на плечо.
— И да, дам тебе хороший совет. — Имир в последний раз посмотрел на поверженного гвардейца. — Никогда не пытайся утопить того, кого уже до этого три раза пытались утопить в бочке.
После этого парень побежал к своей самой первой и основной цели — основанию каменной лестницы.
«Так-с… Как там? Основание лестницы… Мох… Грибы какие-то странные… Справа от отколовшегося куска… Ага!» — Найдя нужный выступ, подходивший как раз под ладонь Имира, точно был вылит под неё, парень провернул его три раза на сто восемьдесят градусов, после чего открылся очередной проход. Их путь на волю.
Глава 7. Царь Голод, или как легко и быстро найти себе брата
Светло-серое полотно одним сплошным покрывалом обтянуло абсолютно всё небо и лишь небольшой светлый круг, в обычных условиях называемый «Солнце», еще хоть как-то пробивался через плотное бесцветное марево, напоминая о том, что за ним всё еще находится небо. Скалистая местность вокруг, сплошь усеянная выбивавшимися из-под сухой земли, оседавшей на башмаках, камнями и булыжниками, а также редкой, пожухлой травой, из-за такого освещения тоже казалась серой-пресерой. И в душе у шагавшего уже невесть сколько времени Имира всё тоже было серым-серо. Вот такая вырисовывалась одноцветная картина, на которой, всё-таки, совершенно невзирая на свой природный окрас, всё-же было одно милое глазу пятнышко. И оно сейчас парило в облаках, бороздя воздушные волны на своих раскидистых крыльях и изредка издавая пронзительный во всеобщей тишине клич, проверяя таким образом своего шагавшего в это время по земле подопечного.
Было вполне очевидно, что оторвались они от преследователей уже знатно, и в ближайшее время никаких сюрпризов не предвидится. Раз так, почему бы зрителей вышеописанной сцены немного не развлечь маленькой историей из жизни нашего путника? А рассказать есть что, уж поверьте.
Начать стоит с того, что Имиром его звали не всегда. Настоящее имя мальчика — Чжан Джакомо-Байон. Несмотря на столь благородное звучание данного именования, гордиться мальчику в его прошлой жизни приходилось мало чем: родители, в прошлом хоть и строгие, но достойные люди, после государственного переворота забросили хозяйство и стали прикладываться к бутылке. Дом очень быстро стал напоминать заброшенный барак, из которого постоянно несло тухлятиной, затхлостью, спиртным и прочей мерзостью. Вечной симфонией, в звучании которой проходил каждый божий день в этом местечке, были звон рюмок, пьяный рев, хруст закуски, ругань и иногда звон разлетавшихся из-за столкновения с потрескавшейся стеной в дребезги бутылки, которые потом, разумеется, придется убирать живущему на чердаке худенькому двенадцатилетнему сынишке, с которого прохудившаяся маечка, которую ему некогда полная сил и цветущая всеми красками жизни подарила на его шестой день рождения, и та сползает.