Ты будешь моей (СИ)

— Присаживайся, — указал на стул, сам сел напротив. — Беркут? — не стал тянуть и ходить вокруг да около. Все было предельно понятно. Брат бы не покинул столицу, не будь на то причин.
В нашу последнюю встречу он попросил меня не нарываться, попросил подождать и тогда, немного остыв, я с ним согласился. Беркута я своей выходкой разозлил, но по факту ничего не добился. В тот день я руководствовался отнюдь не доводами рассудка. Я был в ярости, я ведь поклялся себе достать этих тварей и обосрался на ровном месте.
Стоило брать их сразу, тепленькими, а мне захотелось поиграть, загнать в угол, чтобы почувствовали себя жертвами, дичью, которой вот-вот грозит опасность оказаться в зубах хищника. Если бы я знал наперед. Откуда у них черт возьми такие знакомства? Без денег, без связей и вдруг под защитой Беркутова. Чудеса, млин, не иначе.
— Он самый, — кивнул. — Я пытался договориться, но, скажем так, он все еще обижен и на контакт не идет. Сейчас его нет в стране, но двое голубков все еще в его доме, покинуть родину я им не дам, но достать их на территории Беркута мне не по силам.
— Я это понял в прошлый раз, ты приехал напомнить? — усмехнулся, кивая в благодарность Ане, вновь оказавшейся в поле нашего зрения. Не поднимая взгляд, девушка молча расставляла кружки на стол. Громкий визг вдруг нарушил недолгое молчание. Я даже не понял, как тонкое запястье девушки оказалось в большой ладони брата. — Это что, Ань? — напрягся, заметив свежие синяки на запястье, которые девушка так старательно скрывала под длинными рукавами.
— Ничего, — вырвав руку из ослабленной хватки, девушка завела ее за спину и стыдливо опустила голову, снова вперившись взглядом в пол. Только сейчас заметил плотный слой косметики на лице девушки, тянувшийся ниже к шее. Раньше я за ней любви к штукатурке не замечал.
— Ты ведь домой ездила, Ань? Тебя обижают? — спросил, наверняка зная, что не ответит. Жертвы абьюза часто молчат, покрывая обидчиков, страшась нарваться на их гнев.
— Нет, я просто неудачно упала, — очевидный ответ, я даже не сомневался, что соврет.
— Интересные следы, для неудачного падения, — добавил брат, рассматривая девушку. — Вы бы, Анна, были впредь осторожнее.
— Можно я пойду? — проигнорировав выпад Демьяна, девушка взглянула на меня с мольбой во взгляде. Не расскажет же все-равно. Ладно, с этим позже разберусь.
— Иди, Ань, работай, — кивнув, она пулей вылетела из кухни, словно боялась, что я передумаю и продолжу допрос.
— Ты бы помог девочке, брат, ее явно запугали.
— Раньше я за ней этого не замечал, разберемся. Давай к нашим баранам.
— Как я и сказал, наш друг отдыхает за границей и придется нам попросить его вернуться, — азарт во взгляде, я не сомневался в том, что этот черт уже что-то придумал. Как и не сомневался в том, что Беркутов ему нужен не меньше, чем мне.
— Что вы не поделили?
— Я перешел ему дорогу, не нарочно, но так вышло, с тех пор он немного в обиде, а мне нужно с ним помириться.
На последних словах я подавился кофе. Какой нахрен помириться, когда я к войне готовлюсь. За просто так он мне своих гостей не отдаст. О каком мире вообще может идти речь? Хорошо, если отделаемся малой кровью и относительно небольшими потерями. Какой к черту мир с человеком, укрывающим в своем доме насильников?
— Ты в своем уме? На солнце перегрелся? — подскочил с места и отошел от брата на несколько метров, от греха подальше.
— Остынь, — все также спокойно. — Я знал, что именно так ты отреагируешь, но Беркут не так прост, с ним нам сейчас лучше дружить, чем воевать.
— О какой дружбе ты говоришь, Граф? Он, блядь, прячет в своем доме тварей Молоховых, ты, млин, хоть представляешь, что они с ней сделали…— уточнять о ком идет речь было не нужно, она все прекрасно понимал.
— Успокойся, их ты получишь, но с Беркутом нам нужен мир.
— И как ты себе это представляешь? Думаешь он сам придет и принесет их головы на блюдечке с голубой каемочкой?
— Я на это надеюсь. Послушай, Матвей, нам не нужна эта война, никому она не нужна и в первую очередь она не нужна твоей девочке, — знал на что давить, хренов черт. Конечно, ее вообще все это не должно коснуться. Слишком много сил у меня ушло на то, чтобы вернуть ей душевное спокойствие, хотя бы какую-то его часть. До полного исцеления у нас еще долгий путь.
 
— Что ты предлагаешь? — немного остыв, я вернулся за стол.
Однажды я уже действовал на эмоциях, ничем хорошим это не закончилось. Демьян, конечно, прав. Но отчего-то я сомневался, что Беркут пойдет нам на встречу, во всяком случае без веской на то причины.
— Для начала нам нужно вынудить его вернуться в страну. Придется нам подчистить пару его счетов.
— Считаешь, мы с тобой одни такие умные? Если бы я мог нанести ему весомый ущерб, я бы уже нанес. Думаешь, я не прощупывал почву и за все это время не пытался найти его слабое место? У него нет дыр в защите, официальные активы — капля в море, а остальное хорошо спрятано.
— Ты плохо его знаешь, — откинувшись на спинку стула, ухмыльнулся брат. — У господина Беркутова обостренное чувство справедливости, когда дело касается его денег. Ущерб будет невелик, но разобраться с вором он будет рад лично, к тому же зуб на тебя он все еще имеет.
— Хочешь, чтобы я побыл наживкой? — покачал
 головой, понимая к чему он клонит.
— А ты против?
— Я очень даже за. Только хрень вся эта затея, слушать он нас не станет, да и говорить нам с ним не о чем. Как бы там ни было, он прячет от меня Молоховых.
— Посмотрим. Тебе нужны только братья, а нам всем нужен мир. Постарайся меня сейчас услышать.
— Молоховых? — тоненький голосок со стороны двери, и я готов провалиться сквозь землю.
 Глава 23 
 
 Лара
— Ну что ж, Лариана Николаевна, за вас можно только порадоваться, — пожилой седовласый профессор, сидящий напротив, широко улыбнулся. — Не успеете оглянуться, как не то, что ходить - бегать начнете.
Я лишь кивнула в ответ, стараясь выдавить из себя хоть какое-то подобие улыбки. Держать лицо выходило из ряда вон плохо. Мужчина тем временем продолжал. Говорил что-то о травмированных сегментах, возможных рисках, задавал вопросы, а я словно не здесь была, не в этой клинике, а там, в доме Матвея, в нашей спальне.
Перед глазами так и стояла наша ссора. В тот день мы впервые так сильно повздорили. На меня тогда словно помутнение нашло, услышав фамилию своих насильников, я будто в трансе оказалась. Паника. Злость. Страх. Все это вылилось в грандиозный скандал.
Помню, как кричала, как требовала объяснений. Матвей же молча стоял и сверлил меня полным гнева взглядом голубых глаз. А после он впервые наорал на меня, напугав до чертиков. Он не был похож на себя, его крик эхом разносился по всему дому, даже Наталья с Аней прибежали, но быстро были выставлены из спальни под угрозой увольнения.
Матвей был зол, не слышал меня совершенно, впрочем, как и я его. В тот момент мы говорили на разных языках и как-то в миг отдалились. Я не желала воротить прошлое, даже не так, нет, я не желала, чтобы это прошлое воротил Матвей. Не хотела, чтобы пачкался об эту грязь. И я просила оставить, просила не лезть и забыть то, что было, но по одному лишь взгляду понимала, что он не услышит, что он все решил.
Мне дали понять, что в этом вопросе мое мнение не учитывается, а после он просто хлопнул дверью. Появился лишь на следующее утро, чтобы переодеться и снова исчезнуть. Даже не смотрел на меня, а я и слова произнести не смела, просто смотрела на него молча, сдерживая слезы.
Потому что опять все испортила и понятия не имела, как все это исправить. Я ведь обещала больше не устраивать сцен и нарушила данное слово. Всего за несколько дней мы стали чужими, совершенно чужими. В его взгляде больше не было того восторга и обожания.
Он больше не улыбался этой своей особенной мальчишеской улыбкой, предназначавшейся только мне одной, а спать и вовсе уходил в другую спальню. Я же заливала слезами подушку не в силах взять себя в руки и поговорить. Попросить прощения в конце концов.