Любаша (СИ)

— Ты меня подобрала, с тобой и мучаться, болезная. Дело свое буду делать на совесть.
Начальника устроило. Соображения по новым жителям Мюррею, переданным через Руперта, не принесли обратной связи. С чего вообще взяла, что имею хоть какой-то вес?
Вообще, мужчина стал подавленным, молчаливым и угрюмым, а еще работящим. И это было странно. Он как будто взвалил на плечи кусок монолита, что в одиночку пер Джонатан. Ну, у каждого свои тараканы. Главное, не заразиться чужими.
Травница поначалу мотала всем нервы, доводя едкими замечаниями.
— Боги в моем лице дали тебе второй шанс. Не упусти, — вкрадчиво нашептала, отведя в сторонку, не зная, как еще повлиять.
Простые шутовские слова возымели невиданный эффект — уровень желчи упал до минимума.
Вечером Мюррей сам предложил посидеть на веранде. Шла как на плаху. Выпили взвар, посидели в тишине.
— Люба, вы молодая, чересчур энергичная, привлекательная, очень неудобная, деятельная добрая женщина. В каких-то областях знаний много, в нужных частенько пусто. Глубочайше благодарен за все, что делаете и сделаете для городка… Но вам надо повзрослеть. Вы как ребенок лезете во все дурно пахнущее, пытаясь попробовать на зуб, совершенно не заботясь о последствиях. Сначала делаете, потом думаете. Надо наоборот. Вы могли послать записку с просьбой выкупить людей. Я бы выдал это за свой каприз, нашел бы причину… А теперь Белд, градоначальник и успешный работорговец, заинтересован вами. Лично. Да так, что предлагал триста золотых, даже готов подождать, пока наиграюсь. Пришлось назвать вас своей любовницей, теперь вам не выйти выгодно замуж, слухи расходятся быстро и далеко. Белд постарается… Я не вечен, меня могут подстрелить, отравить, утопить, мало ли. Найдите себе, пожалуйста, мужа. И пусть уже его голова болит за вас. Я устал.
Он тихо встал и ушел, а я улыбалась. Вот такая защитная реакция, чтобы собеседник не понял, как сильно плохо. Слезам дала волю только в своей комнате. Робкая радость от «привлекательная» сплющилась в кашу под ударом отповеди мужчины. Если таким образом собирается надавить на замужество за Руперта — кукиш ему. Я вот сейчас погорюю, выпью чудесной настоечки от нервов и еще погорюю.
Все равно останусь неудобной и деятельной…. но начну думать. Наверное, он прав.
***
Мысли облепили и кололись, как теплый шерстяной свитер. Ни избавиться, ни успокоиться. Так и уснула, придавленная их грузом. Утро не принесло облегчения. Каша сгорела дважды, все валилось из рук, настроение ниже плинтуса.
— Люба, — укоризненно произнес Велдон, — отдохни. Давай, иди, прогуляйся, съешь вкусного, поболтай с Олафом… Отыщи свое внутреннее равновесие.
В смятении пошла на кухню, да поздно поняла, что зря. Главный повар, дирижировавший кипящим вокруг хаосом приготовлений, точным броском корпуса перекрыл путь отступления. Не стесняясь в выражениях, цветасто прокомментировал нашу поездку, в частности мое идиотское поведение, негодующе потрясая в воздухе полотенцем, зажатым в руках. Вытерев пот с лица, устало плюхнулся на чурбачок рядом.
— Работать! — гаркнул притихшим, что решили погреть уши. И уже более тихо, — Люба, ты давай, думать начинай. Капитана в могилу раньше времени не сведи, матушку еще вытерпеть, а тут ты. Не сдюжит… За посуду спасибо. И за мед… Анна ворчала, еле угомонилась. Решила привязать к себе в следующий раз, чтобы поспокойнее было. Только я думаю не поможет. Ты когда геройствовать полезешь, жену мою отцепи, ага? — беззлобно щелкнул по носу и ушел, закинув полотенце на плечо.
Всех послушать, так каждому поперек горла, хоть в океане топись. Есть одно верное средство. Под спор вслух с самой собой, перебрала на кухне ягод и фруктов, что прикупили на ярмарке.
Ну, может он и прав. Немного… Ну, не прям как ребенок, но похоже. Наверное.
Раньше не нужно было об этом задумываться, все было проще. Хочешь — делай, отдавай, помогай. Тут люди придумали кучу условностей.
Тема рабов улеглась в голове блеклой краской на дальней стене. Вроде есть, пока не видела дышать не так тошно, но и не вот прямо легко. Бабушка говорила начинать с себя в любом деле, не оглядываясь по сторонам.
 
Из маленьких шагов складывается длинный путь.
Тоскливо вздохнула. Внутри просыпалась «молодая» Люба, жаждущая подвигов и бунтарства. Невместно, только и успокоиться не получалось. Варенье булькало, источая приятный аромат. Во время кромсания фруктов окопалась в думах, как в тряпках, и ненароком полоснула по пальцу от души. Кровищи натекло мрак. Пришлось сбегать к Велдону, помереть от заражения не хотелось.
Вернулась и остервенело плюхнула куски в кастрюлю, как есть. И тут не идет. А все он виноват! Застыдил, и все по делу! Толи в ямку зарыться, толи бежать доказывать. Ааааа!!!!
Продукты начали кипеть. Добавила немного меда, чуть прикрыла крышкой и села пить взвар, уговорив всю пенку, собранную с двух кастрюль. Поплакала. Сделала пару кругов вокруг стола, ковыряясь под ногтем. Закрыла лицо и шумно выдохнула.
Все. Пострадала и хватит.
Додумать вдохновленную речь не удалось — нос заложило. Варенье из ягод приобрело отвратный цвет детской неожиданности. Воняло соответствующе. Быстро сняла с огня другую тару, мельком проверив, и побежала выносить смердящее варево, дабы вылить как можно дальше.
Велдон долго смеялся, утирая слезы. По незнанию схватила ягоды, не терпящие термической обработки. Кивнула и, пылая злым энтузиазмом, пошла зубрить сборник трав. До самого вечера, пока оба светила не ушли за горизонт, я писала, читала и запоминала. Освоила тригонометрию — осилю и это. Голодный Мюррей появился неожиданно, принесла еду, прихватив плошку фруктового варенья.
— М, вот это вкусно, — тронул указательным пальцем бочок посуды. — Что за рецепт? А цвет какой… теплый, будто кусочек светила.
— Не знаю. Должно быть снова что-то не то смешала.
Покаялась о промахе. Джонатан мельком поджал губы, мол, что и требовалось доказать, еще раз похвалил и ушел. А на следующий день случилась беда.
***
Не было предчувствия, знаков, падающих звезд или плохих примет. Обычный день. Джонатан с утра прихватил немного варенья — поднимает настроение, успокаивает. Конечно, они ж сладкое едят не часто, с эндорфинами беда. Угостила Велдона, передала Олафу, отложила чуток и, окопавшись на кухне, пальцами выскребла остатки. Да, не этично. Никто не видел, значит не было.
Олаф моментально прислал ответ — сварить еще. Ни вторая, ни третья попытка не дали результата — серобурмалиновый цвет отказывался превращаться в солнечный оттенок. Плюнула и отложила.
Отчаяние подкралось незаметно, опустились руки, глухая безнадега накрыла пуховым платком так, что не продохнуть. Тихонько всхлипывая, пошла грабить склад готовых настоек. По пути встретила вернувшегося Мюррея в коридоре. Приподнятое настроение которого было видно за версту, словно мощный прожектор в глухую ночь сияло радостью его лицо.
Мюррей улыбаясь шел к целителю с бумагами.
Это было так не привычно, что поскорее прошла дальше, испытывая смущение. Юркнув в темную комнату, сунула пару пузырьков. Подумала, покачала головой, переминаясь с ноги на ногу, и хряпнула пару глотков из третьей. Время обхода пациентов, пойду помогать.
Утробное рычание прокатилось волной по дому, оседая внутри липким страхом. Женский визг взлетел и оборвался на высокой ноте. Глухие удары, топот ног, крики. Паника. Протиснуться в дальние комнаты удалось не сразу — сиделки с обезумевшим взглядом бежали на выход, как травоядные с водопоя.
На деревянных стенах аллели свежие брызги, чуть подтекая вниз. В потолок смотрели остекленевшие глаза не приходившего в себя мужчины. Голова отдельно от тела. Облик приобрел звериные признаки. Заторможенно наклонилась — под ногами валялась мертвая сиделка с открытым от ужаса ртом, раскуроченная грудная клетка подробно демонстрировала внутреннее строение человека. Вздрогнула от рвотного позыва. На полу дергался окровавленный Мюррей, борющийся с Велдоном. Поскользнулась в луже крови, шмякнулась, но доползла и упала на начальника, придавив всем телом. Спину обожгло болью, будто что-то воткнули.