Полюбить монстра (СИ)

Ваша верная служница, Семми»
Эрару, решила пока ничего не говорить. И так разволновались, что даже в голову мою глупую не пришло, откуда Семми знала где я, и как целую карету спровадить умудрилась.
Тяжело мне давалось молчание, но не призналась я мужу, о намерении посетить батюшку. Боялась, что не отпустит, а времени ждать не было.
Явилась я в срок в, назначенное время и место. Накинув на тело теплую накидку с капюшоном, дабы не узнал никто и прихватив теплые вещи с монетами.
Эрар, уехал из замка и должен был отсутствовать несколько дней. Это было мне на руку. Но не успела сесть в предложенную мне карету, как меня кто-то с силой схватив сзади и прижал к себе. Я попыталась вырваться но, нос и рот закрыли тряпкой, пропитанной, чем-то смрадным. Через мгновение, почувствовала как темнеет в глазах и моё сознание меня покидает.
Ещё несколько раз приходила в себя, но глаза открыть так и не получалось. Чувствовала, что куда-то везут и смутно голоса людей, но не пошевелиться ни позвать на помощь не было сил.
Очнулась уже в каком-то грязном темном помещении. Связанная по рукам и ногам. Тело сильно онемело и отказывалось слушаться.
Оглядевшись, поняла что в трбме, значит плыву на корабле. Здесь было сыро и холодно, по всюду сновали крысы. Через пару часов я окончательно продрогла до костей. И меня сильно трусило, так что начали стучать зубы, ведь из одежды на мне была лишь тонкая сорочка и нижнее белье. Куда делась остальная одежда, понятия не имею
Ужас меня охватил, когда представила, что могли со мной сделать пока я бессознания была.
Не знаю сколько прошло времени, но к холоду появилось сильное желание пить и есть. Преодолев страх, попыталась кого-то позвать на помощь.
И о чудо, меня услышали. Через минуту в трюм спустился грязный и вонючий мужик. Лицо его было обезображено многочисленными шрамами и ссадинами. Рыжая, грязная борода, обрамляла звериный оскал, беззубого рта, один глаз отсутствовал, на месте него, красовался белёсый рваный шрам.
Зрелище не для слабонервных, коей я и являлась. Увидев его, вскрикнула и попыталась отползти подальше.
— Очухалась, — противными, скрипучим голосом, сказал мужик и ехидно заржав добавил — Принцесса.
— Пи-и-ить…,- попыталась озвучить свою просьбу, а сама от страха и отвращения, чуть сознание не теряла.
— Чего! Чего ты там бормочешь.
— Пить, дайте! — уже увереннее и громче как могла, произнесла пересохшими и потрескавшейся губами.
— А-а-а, пить тебе? Ха-ха-ха, а что мне за это будет? — и этот мерзкий упырь, плотоядно обвел меня взглядом, прищурив своий единственный глаз.
— Хилый, что там у тебя происходит, почему так долго! Товар не портить, не то шкуру спущу! — раздался хриплый голос, где-то сверху на палубе.
Хилый перестал лыбиться и сразу изменившись в лице, протянул мне флягу зажатую в грязной руке.
Я сильно хотела пить и преодолев отвращение, потянулась к горлышку.
Успев сделать только пару глотков, как Хилый отодрав от моих губ живительную влагу, рявкнул. — Хватит, — и ехидно улыбаясь облизал горлышко, своим мерзкими языком.
Меня бы стошнило, если бы было чем.
— Куда меня везут?
Мужчина низко нагнувшись, прошептал почти в самые губы. Обдавая смрадным дыханием с запахом перегара.
— Тебе там понравится, крошка. — и заржал во весь свой щербатый рот.
«Вот урод», — подумала я, когда за ним захлопнулась дверца люка.
Через пару часов, смилостивившись на домой меня развязали. Но двигаться я ещё долго не могла.
Конечности отекли о сильно болели, а тело била сильная состояния судорога, отдавая показывающей болью в руки и ноги.
Чувствовала себя немощным, парализованным коленкой. Которого не утопили в ближайшей лужице, только из жалости. Спала я на грязных тряпках, еду мне не давали, только пить и то видно чтоб раньше времени не померла.
Иногда мне так хотелось есть, что я с жадность смотрела на снующих туда-сюда корабельных крыс. Но сил чтобы поймать хоть одну не было.
Глава 15. Невольничий рынок Хантир
 
От голода и слабости, сознание периодически уплывало и в какой-то момент мне стало всё равно. Ждала лишь, когда окончательно покинет моё бренное тело и отправит душу к Богам Великим.
Но этого не случилось, в следующий раз пришла в себя чувствуя, что кто-то пытался привести меня в чувство, и бил по щекам.
Глаза открыть сразу не получилось но в нос ударил, резкий запах мочи и немытого тела. Затем смутно услышала женские голоса.
Приоткрыв глаза сообразила, что уже не в трюме. А надо мной нависала, какая-то изможденная и грязная женщина. Спутанные волосы немытыми, сваленными прядями висели вдоль худого тела.
— О, очухалась, — скрипучим голосом, сказала женщина или девушка, из-за грязи и ссадин лицо не разглядеть.
— На вот, воды попей совсем отощала.
— Кожа вон какая нежная, и волосы мягкие, небось панночка какая, — отозвалась другая и потянула ко мне свои грязные костяшки.
— Не трогай, — рявкнула первая, ударив любопытную по руке. — Без разницы, всё мы теперь по воле Великих Богов, здесь равные, рабы.
— Где я, — сипло прошептала пересохшими и растрескавшейся губами, попытавшись приподняться.
Мне помогли, ещё две женщины, поддержав с зади и дав воды из ржавой чашки.
— Тише, тише милая, слаба ещё, не трать силы попусту, а то если совсем охляешь, никто нормальный не купит. — и немного подумав добавила — А с твоей внешность, может повезет в наложницы пойти, там и кормят сытно и работать не нужно.
Но из всей речи, что произнесла женщина услышала только слово, купит.
— Купит? Как купит, кто? — женщина также скрипуче рассмеялась, запрокинув голову назад.
— Рабовладелец, на рынке ты, Хантир, — сообщила мне одна из тех, что поддерживала сзади, ее я не видела, но голос у нее был совсем молодым.
Держали нас в огромных клетках как животных, по 10–15 женщин. Прутья их были ржавые, а пол застелен грязной соломой, пропитанной мочой и каловыми массами.
Воздух был сперт, дышать было практически нечем. Есть давали раз в день, какие-то мерзкие помои, но и это было за радость.
Как я поняла, в основном здесь были бедные селянки из захватных земель или бывшие наложницы, надоевшие своим хозяевам.
Но были и те кого продали родные родители. Лиси, была одной из них, ей не было ещё шестнадцати когда она попала в рабство.
Каждый день нас выводили на рынок, и заставляли стоять, а кто не мог лежать на площади. Помимо женщин были ещё мужчины и дети, совсем маленькие чумазые худенькие. Смотря на эти несчастные грустные личика, хотелось обнять, пожалеть, сказать — Всё будет хорошо.
Сердце сжималось от этого зрелища, хоть нас и считали за животных но животные были те, кто занимался работорговлей. Ничего человеческого в этих извергах не было. Недаром, почти у всех торговцев, были закрыты или перемотаны тряпками лица.
После того как нас выводили, начинались торги, из толпы доносились выкрики, с назначенной суммой, а так называемый «аукционист», говорил продано если сумма не перебита.
Но самое страшное когда покупатель просил посмотреть товар поближе, так сказать пощупать, попробовать. Особенно это касалось женщин, их раздевали догола, осматривали лапали, лезли грязными пальцами в рот, тошнотворное зрелище.
 
В один такой заход, пошел торг за Лиси. Бедная девочка вжалась и вся побледнела, когда увидела того кто перебил все ставки и намеревался её купить. Это был сморщенный мерзкий старик, он прошёлся похабным взглядом по её телу и самодовольно уже потирал руки, предвкушая покупку.
За время пребывания в камерах мы с Лиси немного сдружились, поддерживали друг друга и отбивались от других сокамерниц. Так как мало кто жаловал девушек с приятной внешностью. Особенно те, кого купят для грязной и тяжёлой работы. И они могли постараться, чтоб тебе эту внешность подпортить.