Я тебя сломаю (СИ)

Тимур за волосы притянул мое лицо к все еще вставшему члену этого урода, практически впечатывая меня в его пах. И больше не выдержав, я вновь громко разрыдалась.
— Я не слышу! — прорычал Тимур.
— Я буду… — с трудом прошептала я, задыхаясь от слез.
— Что буду? — не унимался Тимур, продолжая давить на меня и мою голову.
— Буду хорошей! — и он отпустил мои волосы, поднимая мое ватное тельце на ноги.
— Умница. А теперь пошла вон в свою комнату, — и грубо толкнул меня в сторону выхода. — И учти я больше не намерен терпеть ни одну твою выходу, Майя. Парни в любое время не прочь повеселиться.
И убедившись, что он все высказал, я быстро побежала в свою комнату. В глазах все размывалось из-за выступивших слез и я с трудом разбирала дорогу. Смесь страха и бессилия заполнили весь организм. А сердце билось так сильно, что казалось проломит грудную клетку. Забежала в комнату, рухнула на кровать и уткнувшись лицом в подушку обессилено закричала.
— Ненавижу! Ненавижу тебя! — как мантру повторяла я, избивая кулаками подушку.
Горячие слезы непреодолимым потоком скатывались по щекам, дышать становилось все сложнее, а эмоций было настолько много, что казалось они разорвут меня, вывернут наизнанку, не оставляя ни одного живого места после себя. И с каждым моим ударом по подушке я чувствовала как кирпичик за кирпичиком внутри меня вновь что-то рушилось…
Глава 11
Майя
Последующие три дня в доме Тимура я провела ниже травы, тише воды. Я перестала контактировать с Тимуром, практически перестала есть и спать…словно и не жила больше.
Теперь я лишь существовала. Тимур словно поглотил меня, оставляя за собой только жалкую тень от той Майи, которой я была. Я больше не помнила ту себя… Майю с горящими глазами, словно пламя в них бушевало, с улыбкой до ушей и весёлым смехом, способным рассмешить любого прохожего. И каждый чертов день я чувствовала себя настолько слабой и беспомощной, что парой мне хотелось удавиться. Лишь бы перестать…перестать чувствоваться себя забитой рабыней со связанными в Гордиевский* узел руками.
Сегодняшний день, как и последние три дня, я проводила в своей комнате, никак не желая выходить за дверь. Есть хотелось жутко, последний раз прием пищи в мой организм происходил вчера утром. И вот уже больше суток я ничего не ела. Вы, наверное, невольно думаете о том, что я дура малолетняя решила морить себя голодом. Но, нет. Просто поставив на чашу весов "Быть изнасилованной четырьмя мужиками за какую-то оплошность" или "Умереть с голоду". Не знаю как вы, но я без раздумий выбираю второе. И вот я уже пол дня лежала на кровати и увлеченно читала книгу, сторонясь этой двери в преисподнюю. Но как там говорят "Что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет сам пойдет к горе". В моем случае я была той самой горой, а Магомет грозно стоял в дверях моей комнаты. Глаз на Тимура я так и не подняла, лишь боковым зрением убедилась, что это он стоит на пороге. Я просто выбрала позицию "Здесь никого нет". Так я говорила себе каждый раз, когда видела Тимура. Да и он сам, видимо, не был против такого расклада.
— Пошли ужинать. И если тебе нужно особое приглашение, считай ты его получила.
Отложила книгу, предварительно загнув краешек листка на нужной странице, поднялась с кровати и, все также не удостоив его взглядом, направилась вниз. Зашла на кухню, села за барную стойку и с аппетитом начала есть. Всё действия на автомате. Чистый механизм, словно запрограммированный робот. Тимур все это время следовал за мной по пятам, поэтому сейчас он сидел напротив меня, увлеченно наблюдая за тем, как я проглатываю кусочки еды, едва успевая их пережевывать.
— Приятного аппетита, — сказал Тимур с нотками теплоты в голосе.
На его слова я никак не отреагировала, даже вида не подала, что вообще слышала какой-то звук.
— Нужно поговорить, — начал он. — Послезавтра я вступаю на роль директора нового Московского филиала. По случаю этого состоится торжественный вечер, где соберутся все коллеги отца, конкуренты и прочий сброд. Ты пойдешь со мной в качестве моей спутницы.
 
От его слов я закашляла в умирающем приступе, подавившись кусочком курицы, а Тимур продолжил.
— У меня нет времени на поиски бабы с мозгами, а эти курицы способные только ноги раздвигать, меня опозорят.
Хоть я и слушала Тимура очень внимательно, но вида не подавала, продолжая увлеченно поедать содержимое тарелки. Разве есть у меня выбор? Разве я могу отказаться? Чисто теоретически конечно могу, но затраты будут слишком велики. И я точно знаю, что вывезти это мне будет не по силам.
— Майяяя, — щелкнул пальцами возле моего лица, словно пытаясь вернуть мое сознание в реальность, — ты слышишь меня вообще? Можешь и дальше строить из себя обиженную жизнью, но на банкете даже не думай выкидывать свои фокусы. В противном случае ты знаешь какое тебя ожидает наказание.
Я громко отложила приборы на тарелку и подняла на Тимура пустой, словно безжизненный взгляд своих глаз. Все что я чувствовала теперь к сидящему человеку напротив… Думаете ненависть? Злость? Обиду? Неправильно. Я не чувствовала к нему ни-че-го. Словно все эмоции отключили, как электрический ток, что когда-то пускали по венам при взгляде на него. И даже дававшие мне все это время жизнь огоньки ненависти теперь погасли, оставляя за собой пустоту в глазах и сердце. Огромную дыру, что с каждым днем неизбежно затягивала меня в свой капкан. И я больше не видела в сидящем напротив человека.
— Ненавидишь меня? М? — и он перегнулся через барную стойку, заглядывая мне в глаза. — Ну давай, скажи это… Скажи, как сильно ненавидишь меня, Майя…скажи.
Но я лишь грустно усмехнулась с его слов. За эти три дня, что я просуществовала в доме Тимура, я вдруг поняла, что больше ничто не важно. Ничто не имеет значение. Больше не страшно. Больше не больно… И лучше бы я и дальше продолжала ненавидеть его, потому что не чувствовать ничего оказалось гораздо страшнее. Казалось, что я просто перестала чувствовать…перестала жить. Словно больше никогда не смогу вернуть себе привкус жизни и искрящихся от счастья глаз.
— Нет? Не скажешь? — продолжал он, только ему известные игры. — Неужели сдалась? Неужели наша непокорная и сильная Майя опустила руки?
Я откинулась на спинку стула, сложив ногу на ногу и снова подняла на Тимура пустой взгляд.
— Да, я смирилась с тем, что теперь я безвольный раб, робот без права свободы и какого-либо права на выбор. Но только знай, Тимур, что на долго меня просто не хватит. Поэтому когда ты в один прекрасный день зайдешь в мою комнату с очередным приказом меня уже не будет.
Мои слова нисколько не тронули Тимура и даже не удивили. Он все с таким же равнодушным выражением лица продолжал на меня смотреть.
— Неужели? Покончить собой захотелось? — и он поднялся на ноги. — Хорошо. Жди здесь.
И Тимур вышел из кухни, направляясь только ему одному известно куда. Он вернулся спустя несколько минут, быстро приблизился к моему стулу и с громким грохотом швырнул на барную стойку пистолет.
— Дерзай! — прокричал он. — Только с предохранителя не забудь снять.
А я как загипнотизированная смотрела на холодный металл, прокручивая в голове варианты дальнейших действий. Мне понадобилось пару минут, прежде чем я подняла его в дрожащие руки. Холодная сталь обжигала кожу, ладошки потели, а перед глазами все расплывалось, превращая одно оружие в три. Подставила холодное дуло к виску и мои губы нервно задрожали, а зубы с громким стуком ударялись друг о друга. Тимур стоял в несколько шагах от меня, увлеченно наблюдая за моими действиями. Подняла расплывчатый взгляд на Тимура и в гробовой тишине кухни раздался щелчок спущенного предохранителя. По щеке уже давно скатилась предательская слеза, разбиваясь о паркет. Та Майя потерялась за оковами боли и унижения. Та Майя была живой, а это мертвая. Та Майя была счастливой, а это совсем перестала улыбаться, словно провода с током безжалостно обрубили и он на отказ перестал поступать в мой организм. Словно всю радость безжалостно высосали, наполняя пустой сосуд болью. Этот ад никогда не закончится, Тимур продолжит ломать косточку за косточкой, уничтожая меня. Бежать некуда. Спасти некому. Надеяться не на что. Где найти выход, когда все двери заблокированы? Как починить сломанную куклу, отказывающуюся дальше работать? Как… Когда даже малейший шанс на свободу испаряется у тебя перед глазами. А порой смерть это облегчение. И закрыв глаза, я спустила курок…