Тринадцатая (СИ)

В первый раз, после прогулки в городе с Шакилией, вся её группа три дня просидела, в специально оборудованном подвале учебного корпуса, карцере без света, еды и даже воды. Что уж девочки там такого натворили, что Шакилия настолько озверела, трудно было догадаться, но в школе потом шептались, что они попытались, как бы, потеряться. В эти дни, когда наказанные сидели взаперти, остальным ученицам во время занятий казалось, что они слышат вой из подвала. А ещё говорили, что после наказания несчастных приводил в себя целитель.
С тех пор, юные магички, которые собирались гулять в городе, едва видели, что им в сопровождение доставалась госпожа директриса, срочно, прямо на лестнице из общежития, якобы внезапно заболевали, чаще всего животом, и бегом возвращались в свою комнату, чтобы пролежать весь свободный день в постели, старательно имитируя недомогание.
Озарию не раз уговаривали и даже пытались подкупить, чтобы она попросила тётушку Розу или Иритию взять с собой в город, кроме неё, ещё какую-нибудь леди. Но Оза слишком ценила, ставшую редкой, возможность побыть вместе с тётей или старшей подругой, поэтому всегда решительно отказывалась.
Однажды, в самом начале зимы, в свободный день Озу забрала гулять Ирития. Она, как обычно, взяла с собой Гоша. Они, не спеша, разговаривая и делясь новостями, прошлись втроём по заснеженным улицам города. Потом заглянули в кондитерскую лавку — погреться и полакомиться изумительными воздушными пирожками со сладкой начинкой. Ирития давно и пока безуспешно пыталась выпытать их рецепт у хозяина лавки.
Озария с удовольствием пила горячий душистый травяной сбор и смотрела в окно кондитерской, когда заметила чем-то смутно знакомого мужчину, в раздумье остановившегося как раз по ту сторону стекла.
— Ирития, кто это? Лицо знакомое…
— А, это? Это господин Чекиш, бывший казначей.
— Бывший? Его уволили?
— Ну, да. Уволили. Обвинили в присвоении десяти монет и уволили. Потом он доказал, что не брал денег. Обошёл всех, получивших награду, и принёс их расписки о получении монет на всю сумму, за двадцать шесть девушек. Хорошо, что мужчины, которые девиц в лесу разыскивали и награду заслужили, не отказали ему и засвидетельствовали, что они получили по десять монет за каждую девушку. Честное имя Чекиша было восстановлено. Тогда все поняли, что, видимо, одна девица как-то исхитрилась сбежать от охраны.
— Так тогда почему же он — бывший?
— Так пока он расписки эти собрал, его уже уволили. А обратно, после того, как всё прояснилось, господина Чекиша не взяли. Понимаешь, наш городской глава давно искал повод от него избавиться. У Чекиша жена, Лания, сильно больна. Казначей без конца отпрашивался с работы, когда Лании становилось плохо или, к примеру, чтобы отвезти её к целителю. Это не только главе, никому в управе не нравилось. Да и горожане, бывало, возмущались. Жалобы писали, что касса закрыта в рабочие часы. Так что, доброе имя Чекиш очистил, но остался без работы. Жаль, трудно им с женой сейчас, наверное. Мы с Ланией вместе в школе учились, детьми даже дружили. Хорошая такая девчонка была, бойкая, шустрая! А теперь лежит…Такая молодая и такое несчастье.
— Ири! Пойдём проведаем его жену и твою подругу детства.
Ирития вдруг посмотрела на Озу настороженно, со значением.
— Ты уверена? Я опасаюсь, может так случится, что потом ты сильно ослабнешь или ещё чего похуже. Мы не сможем скрыть твоё состояние после прогулки, и госпожа Шакилия будет зверствовать. Помнишь, ты рассказывала, что после того, как у Сонии обнаружился насморк, вы все теперь каждое утро обливаетесь ледяной водой, стоя босыми ногами на снегу! Неизвестно, что придёт в голову директрисе, если ты сляжешь после прогулки в городе.
— Уверена. Пойдём, Ири.
В доме казначея пахло долгой болезнью и безнадёжным унынием. Просторные комнаты поражали пустотой. На выцветших обоях виднелись яркие прямоугольные пятна, разных по величине размеров, с оставшимся чётким рисунком. Оза поняла, что раньше здесь висели картины. Наверное, и мебели в этих просторных комнатах было больше. Теперь же они были почти пусты, шаги гостей гулко отражались от стен.
 
— Ирития, дорогая, здравствуй! Как же я рада, что ты зашла! — бледная, словно прозрачная, женщина приподнялась с постели, когда пожилая прислужница, шаркая ногами, привела гостей в спальню хозяйки.
— Здравствуй, Лания! Вот, выгуливаю юную магичку в свободный день. Моя маленькая подружка, Озария, из нижнего мира. Она давно просит показать ей цветок Жизни. Помнится, Чекиш тебе такой доставал. Покажешь? — Ирития явно чувствовала себя неловко, отводила глаза и говорила преувеличенно радостным тоном. — А мы тебе на гостинец сладких пирожков из кондитерской принесли.
— Здравствуйте! Конечно, покажу. Приятно познакомиться, Озария! — женщина ласково улыбнулась и протянула для пожатия тонкую высохшую руку.
При взгляде на измученную болезнью женщину, Озарию пронзило такое острое чувство жалости и вины, ей так невыносимо захотелось исправить ситуацию, что внутри словно огненные вихри стали закручиваться. Она ухватилась за руку Лании не столько, чтобы её пожать в ответ, сколько спасаясь от корёжившей тело, внезапно появившейся внутри неё, жгучей силы.
Едва ладони Озарии и Лании соединились — обеих выгнуло дугой, сила рванула через скрепленные руки мощным потоком. Хрупкую Ланию так приподняло над постелью, что она встала в мост, касаясь ложа только пятками и макушкой. Оза стояла, слегка прогнувшись в пояснице и напряжённо вытянувшись, словно тетива лука. Вокруг густо разлетались разноцветные искры.
— Ух ты! — восторженно прошептал Гош.
Ирития только восхищённо открыла рот и ошалело стояла столбом, не дыша, пока через несколько секунд пара не распалась внезапно, просто разъединив руки. При этом, обе, и Озария, и Лания тут же свалились без чувств: одна обратно на свою постель, а другая — мешком, просто на пол.
  
Глава 17
 
Второй год обучения показался Озарии самым ужасным периодом в её короткой жизни. Это было так, словно она отбывала наказание за неведомое преступление.
Из-за порядков и карательных мер Шакилии, случалось, по ночам в подушку плакала даже Оза, в общем-то закалённая сиротской судьбой для испытаний суровой действительностью. Что уж говорить об остальных, до этого обласканных жизнью, девушках!
Поначалу большинство учениц пытались послушно соблюдать все новые правила и распоряжения директрисы, старательно готовили все домашние задания, ночами зубрили правила этикета. Но невозможно постоянно быть идеальными, и на каждом уроке знать ответы на все вопросы преподавательниц, поэтому избежать карающей длани Шакилии никому не удавалось. Наказания за малейшие проступки были жестокими, болезненными, часто ещё и унизительными.
Почти все юные магички, раньше или позже, написали длинные жалобные письма своим родителям, умоляя о защите от произвола директрисы, лично назначенной Наследным Принцем. Однако, после широкой огласки случая на охоте, произошедшего осенью, большинство родных посчитали, что некоторая строгость будет полезна их юным чадам, а те, немногие, кто, так не считал, не имели достаточно веса, чтобы повлиять на ситуацию.
Лишь несколько учениц шёпотом рассказали подругам, что их родители запрашивали аудиенцию у Его Высочества по поводу ситуации в школе, но Наследный Принц их попросту не принял. Однако, попытка близких помочь своим девочкам всё же не прошла даром. Шакилия прознала о жалобах и немного притихла, даже стала осторожничать с наказаниями, чаще выбирая безответных жертв.
Целую неделю, после той самой прогулки, в начале зимы, когда Озария проведала больную жену казначея, девушка пролежала в целительском блоке, и с тех пор была лишена возможности гулять в городе в свободные дни. В тот день, Ирития с мужем тайком вернули бессознательную Озу в школу на телеге, спрятав за ящиками с провизией для кухни. Роза под каким-то надуманным предлогом ненадолго выманила соседок из её комнаты, и они с Иритией, как можно незаметнее, пронесли свою глубоко спящую лапотулю в общежитие и оставили на её кровати, переодев и тщательно укутав двумя одеялами. Озария упорно хотела сохранить свои способности в тайне, и женщины, помня об этом, сделали всё, что смогли, чтобы помочь ей.