Кривой Домишко (ЛП)

Дверь скрипнула. Доблестный проворно проскользнул мимо сержанта и схватил Барсука прежде, чем тот успел выйти.
— Послушай! Твой драгоценный Оуэн неуравновешен, как лошадь на двух ногах. Возможно, он стал для тебя отцом, но его заботы было не видать, когда он заставил тебя поклясться убить себя. Он хочет замучить меня до смерти! Он лишился рассудка. Он бредит, он безумец...
Железная рука Эйлер схватила юношу за плечо и отшвырнула назад. Он натолкнулся ногой на стул и ударился головой. Хорошо, что он умел падать. Возможно, еще больше ему повезло оказаться в плаще, подбитом мехом и облаченным в плотную мантию. Потому он ничего не сломал. Дверь за двумя мужчинами захлопнулась. Затем раздался шум, означавший, что её снова заперли.
Застонав, пленник сел и потер плечо и колено. Локоть тоже ныл от боли. Мальчик снова задрожал. Мертвецы не дрожат.
Тихий голос произнес:
— Варт?
  
Глава двадцатая
 
Проблемы Ловкости
 
Опрокинув стул, Доблестный вскочил на ноги, ударяясь головой о провисшую сеть, заполненную луком, и со всего размаху врезался в дальнюю стену. Он протаранил бы её обеими плечами, если бы вентиляция была достаточно широкой для его головы.
— Из? Это ты?
— Тссс! Можешь меня слышать... я имею в виду — можешь двигаться свободно?
— Да! — его сердце бешено колотилось. Смешно, но сейчас он чувствовал себя куда более испуганным, чем прежде. Теперь у него был здесь друг. Может быть, теперь у него появился шанс не распрощаться с жизнью?
Девушка зашептала:
— Я слышала, что они сказали, Варт. Большую часть. Я послала старого Мервина за помощью, но они не прибудут до рассвета. Сможешь как-нибудь продержаться?
О, отличная идея! Как только в долине появится помощь, его кинут в реку. Опасные улики не останутся валяться рядом с Зевом Смейли. Он заставил себя говорить медленно и спокойно.
— Лично я никуда не тороплюсь, но они начнут свои дела, как только новенькие уйдут спать, — так сказал Оуэн. Вероятно, не все жители Зева Смейли были заговорщиками. Доблестный не стал делиться этими соображениями с Изумруд, чтобы в голову той не пришла безумная идея устроить здесь революцию. Это, разумеется, не привело бы ни к чему хорошему. Эйлер был верен Приору, а именно его люди контролировали долину. — Из, ты должна уйти! Один из нас должен выжить, чтобы быть свидетелем. Прошу, уходи! — он обнаружил, что выговорить последнее крайне сложно. — Уходи и оставь меня!
Сейчас он боялся больше, чем в Квагмарше. Тогда его кровь кипела от ненависти к Траску, так что времени на отчаяние не было. Кроме того, Траск был дубиной. А Оуэн оказался до странности умен. Никто не обводил вокруг пальца Оуэна Смейли.
Снова шепот.
— В этой дыре есть решетка.
— Я знаю.
— Если я справлюсь с ней — смогу передать тебе меч. Хочешь?
Хочу?
— Да, прошу.
Дададдадаадда... С Ловкостью в руке он взял бы на себя Барсука и Эйлера. Он мог часами удерживать дверь против двоих людей. Это изменило бы все. Им придется выкуривать его отсюда. Люди Мервина придут на рассвете... Он старался не хихикать.
— Минуточку, — прошептала Изумруд. — Я попробую камень.
— Подожди! Пойду, устрою шум.
— Правильно, — согласилась Изумруд.
Доблестный поспешил к двери. Снаружи все еще доносились слабые голоса. Вероятно, трое. Солдаты были наемниками и совсем не обязательно верили в идеалы своего предводителя. Мальчик стукнул по доскам.
— Предатели! — закричал он. — За это вы лишитесь головы. Все вы. Я офицер Короны. Выпустите меня, и я сделаю так, чтобы вы получили королевское помилование!
И снова стук, гром, крик... Все его усилия были напрасны. Оуэн подбирал стражей с обычной для него тщательностью.
В конце концов узник решил, что дал Изумруд достаточно времени. Если девушке так и не удалось открыть отверстие, значит и не удастся. Он вернулся к стене.
— Из?
— Готово, — сказала она. — Держи.
Слабый скрежет... а затем появился кончик Ловкости. Юноша протянул руку и крепко ухватившись за сталь, потянул на себя... Клак! Рапира остановилась. Сердце Доблестного ушло в пятки. Он почувствовал, как Изумруд освободила лезвие, повернула его и попробовала еще раз... Однако он мог представить себе узкую шахту и широкое навершие Доблести, а потому знал, что ничего не выйдет. Он понял бы это раньше, если бы нашел время подумать. Через мгновение клинок исчез.
 
— Варт? — прошептала Изумруд. — Ничего не выйдет.
— Не выйдет, — он должен постараться мыслить ясно. Айронхолл учил, что храбрость — не простое отсутствие страха. Храбрость — это бояться, но все же выполнять свой долг. Чем сильнее ты боишься, тем ты храбрее. Нет ничего постыдного в отсутствии желания умирать. Великая честь умереть, если так нужно. — Хорошая попытка. Спасибо. Ты многое слышала из того, что сказал Барсук?
— Думаю, все.
— Отлично. Тогда мне не нужно объяснять. Я очень благодарен тебе за то, что ты пришла, но сейчас тебе действительно стоит уходить! Прошу? Обещаешь? Не нужно больше геройства. Очень важно, чтобы ты благополучно вернулась назад, чтобы рассказать о произошедшем. Это ужасное колдовство! Так что прошу, уходи.
Вероятно, его не упомянут в Литании Героев, но Ловкости было бы неплохо оказаться на Небосводе Мечей.
  
Глава двадцать первая
 
Лица из прошлого
 
Выйдя из тюрьмы, Барсук и Эйлер молча двинулись в резиденцию. Они не делились друг с другом своими мыслями. Без меча Барсук чувствовал себя неуклюжим. Он ненавидел одеяние глупых магов, которое вынудил его нацепить Оуэн. Так Барсук должен был не выделяться, дабы не вызывать лишних вопросов. Это говорило о том, что либо не всем в Зеве можно было доверять, либо напоминало, что Оуэн никогда и никому не доверял полностью.
Войдя в освещенный свечами вход, они первым делом натолкнулись на самого Оуэна. Разумеется, он поджидал их. И разумеется, в чем-то подозревал. И конечно же он стоял так, чтобы капюшон скрывал лицо.
— Ну? — спросил он.
— Ничего, — сказал Барсук.
Единственной причиной, по которой Оуэн позволил Барсуку поговорить с Вартом, была попытка выяснить, не прячет ли парень туза в рукаве. Напугай человека достаточно, и он, быть может, раскроет перед тобою свои секреты. Было неслыханно, чтобы кандидатов забирали из Айронхолла до их связывания, а потому Оуэн, конечно же, подозревал, что Варт был не полностью честен. Он вообще не мог себе представить, что кто-то честен совершенно. Брат был убежден, что малыш был лишь приманкой на крючке, и Старые Клинки рыщут вокруг, выжидая время, чтобы нанести удар.
— Я все еще желаю знать, почему Змей прислал мальчишку!
Барсук застонал.
— Только по причинам, озвученным мною ранее — Старые Клинки с ног сбились, а этот поход в Смейли был выстрелом вслепую. Они послали мальчика, потому что он не привлек бы к себе внимания. Варт не может столько врать. Змей, конечно, может. Но ребенок до слез напуган. Если бы он знал хоть что-то о предстоящем спасении — сказал бы нам.
Беспокойный взгляд Оуэна метнулся к Эйлеру.
— Я согласен, — ответил одноглазый мужчина. — Он не попытался подкупить меня, как я ожидал. Но уверен, он просто не подумал об этом. Он, разумеется, злорадствовал, словно мы попали в ловушку.
— Он может и не знать о ловушке.
— Приор, — терпеливо начал Эйлер. — Я действительно не думаю, что здесь есть какая-нибудь ловушка.
Колдун надулся.
— Ну хорошо. Еще полчаса или около того. До тех пор оставайся здесь, — сказал он Барсуку и пошел прочь.
Не глядя на Эйлера, Барсук направился к лестнице. От его шагов ступени заскрипели — те же самые, что скрипели еще тогда, когда он был ребенком. Третья. Восьмая. Двенадцатая... Получаса хватит, чтобы выполнить задуманное. Его кости ныли от недостатка сна, но не по этому он ощущал себя таким несчастным.
Он не стал бы говорить о Варте, как о близком друге. Да и вообще, как о друге. У него не было друзей. Но ребенок составлял ему забавную компанию, к тому же не был неженкой, как некоторые из учеников Айронхолла. Он зарабатывал на жизнь, будучи помощником менестреля прежде, чем многие из них прибыли в школу. Временами он был засранцем, но смерти он не заслуживал. По крайней мере теперь, когда Оуэн отказался от своих жутких намерений, смерть эта будет быстрой.