Любовница

Бруно вошел в дверь, подошел к раковине и наполнил стакан водой из-под крана. Он взглянул на увлеченную рассматриванием плаката девочку.
– Как я понял, ты увлекаешься лошадьми? – спросил Бруно.
Алессандра вздрогнула, машинально приготовившись дать отпор. Ей понадобилось некоторое время, чтобы убедиться в полном отсутствии взрослой назидательности или скрытой критики в добродушно-искреннем лице Бруно.
– Да. Увлекаюсь, – успокоившись, сказала она.
– Я почти ничего не знаю о лошадях, – заявил Бруно. – Недостаточно даже для того, чтобы задать тебе разумный вопрос, не рискуя ударить лицом в грязь.
– Ну да?
Он улыбнулся. Его глаза мигнули за стеклами очков.
– Давай посмотрим. Что на этих рисунках?
Алессандра фыркнула.
– Это называется дрессаж. Слышали когда-нибудь об этом?
Бруно кивнул.
Алессандра повернулась к схеме.
– Дрессаж – это очень важная дисциплина. И для лошади, и для всадника. Многие часы работы. День за днем. Только для того, чтобы понять, что когда-нибудь станешь чуть лучше, чем мешок соломы.
– Так же, как и в музыке, – произнес Бруно.
Алессандра бросила на него быстрый взгляд. Улыбка исчезла с ее лица. Она задумалась. Опять взглянула на Бруно. Улыбка медленно проступила снова.
Бруно сел рядом с ней, расправляя плакат, чтобы как следует разглядеть его.
– Тот, кто создал лошадь, был большим оптимистом. Вся эта масса балансирует на хрупких тонких ногах, – заметил он.
– Да. – Алессандра внимательно взглянула на схему. – Это так, но если вы посмотрите, как распределен вес между четырьмя точками опоры… – начала объяснять она.
Их головы склонились рядом над столом.
В большой гостиной постоянно перемешивающиеся группы гостей приятно проводили время с помощью изобилия шампанского и опьяняющего присутствия их хозяина, Сола Ксавьера, который щедро развлекал их, исполняя на рояле бравурного Листа.
Рейчел, по обязанности циркулирующая среди гостей, слышала общий хор похвал в адрес великого маэстро.
"Какой поистине замечательный человек. Как он искренне рад успеху Тэры, как далек от мелочной зависти", –слышала она мнение не одного гостя.
Не вздумай поверить этому, мысленно говорила она себе. Сол с самого начала держал все под своим контролем. И сейчас он держит под контролем степень успеха Тэры.
Отношение Рейчел к Солу по-прежнему оставалось сложным и неоднозначным. Она бы предпочла видеть его более доступным, более мягким. Более легким в общении.
Но тогда это не был бы тот Сол, который держит в плену ее дочь. Рейчел знала, что Тэра все еще безоглядно и безрассудно влюблена в него.
Бруно и Алессандра бок о бок вошли в дверь и присоединились к основной компании. Они отыскали Клер и Тэру, которые беседовали, стоя у закругленного конца рояля.
– Ты играешь на фортепьяно, Алессандра? – спросила Клер, проследив взгляд девочки, обращенный в сторону ее отца, который в это время давал блестящую интерпретацию рондо ля-минор Моцарта.
Бруно тоже посмотрел на Алессандру, удивленный той борьбой чувств, которая отразилась на ее подвижном юном лице.
Ксавьер исполнял позднего Моцарта, произведение, которое музыканты описывали как самое совершенное рондо, когда-либо написанное. Оно требовало исключительной легкости и чистоты исполнения, обычной для произведений этого композитора.
Бруно заметил, что Ксавьер вообще не использует удлиняющую звук педаль. Однако лиричное звучание пьесы полностью сохранялось. Не было и следа резкости, отрывистости. Никакого диссонанса. Музыка лилась плавно.
Левая рука Ксавьера, которая высоко и мощно поднималась, когда он несколько минут назад исполнял Листа, теперь танцевала по клавишам с легкостью порхающей птички.
Клер смотрела на Алессандру, с интересом ожидая услышать ответ на вопрос, который она задала.
– Нет, – коротко сказала Алессандра.
Тэра хотела вмешаться, но остановила себя.
– Совсем нет? – переспросила Клер, мягко, но настойчиво.
– Я беру уроки, – призналась Алессандра. В ее глазах блеснул озорной огонек. Она изобразила на лице усталое смирение. – Каждую неделю мой преподаватель говорит: "Ну, а теперь, Алессандра, я с нетерпением хочу услышать результаты твоих занятий. Жду нового торжества надежды над опытом".
 
Бруно одобрительно хохотнул.
– Ну, если ты забросишь фортепьяно, то вполне можешь стать пародистом.
– Я немного пою, – сказала Алессандра, изумив Тэру, которая никогда не слышала, чтобы дочь кому-нибудь признавалась в этом раньше. – Вы ведь тоже этим занимаетесь, Бруно?
– Я просто управляю хором. А сам не издаю ни единого звука, – пояснил Бруно с притворно сокрушенным выражением лица.
– О, совсем как папа, когда он терзает оркестры, – сказала Алессандра с напускным презрением.
Но когда она взглянула на отца за роялем, в ее лице читались боль и мольба.
Тэра едва удержалась от желания обнять дочь. В последние недели все складывалось непросто. После возвращения из Австрии Алессандра усердно пыталась восстановить контакт с Солом. Она проводила часы в монтажной студии как добровольная помощница. Но Сол, казалось, едва замечал ее присутствие, полностью поглощенный редактированием фильмов.
Создавалось впечатление, что его вообще сейчас мало что интересует, кроме этого.
Тэра чувствовала, что его мучает какой-то внутренний конфликт, какое-то непостижимое душевное отчаяние.
При этом, что бы ни беспокоило Сола, он сохранял внешне невозмутимый вид. Он никогда не выказывал раздражения или неудовольствия. Он вообще не проявлял в последнее время никаких сильных эмоций.
Он был безупречно вежлив и нежен. Но, однако, Тэра понимала, что Алессандра, как и она сама, чувствует, что он удаляется все дальше и дальше от них, погружается в свой личный мир музыки, мир, в котором он обладает полной властью.
Тэра чувствовала, что пройдет какое-то время и Алессандра не выдержит и взорвется. Возможно, соберет вещи и опять уедет жить к Рейчел и Дональду.
И почему бы нет? Разве можно ожидать от нее в этом возрасте, что она примирится с тем, что ее просто не замечают?
Кто-то взял Тэру за локоть. Она обернулась – это был Роланд.
– Мне нужно переговорить с тобой. Не сегодня, но в ближайшее время, – негромко сказал он. – Больше не должно быть упущенных возможностей.
– Хорошо. Я позвоню завтра, – пообещала она.
Она привстала и поцеловала его, усмехнувшись при виде его удивленно приподнятых бровей.
Роланд повернулся к Бруно.
– И я надеюсь, что вы мне позвоните тоже.
Он на мгновение легко коснулся плеча Бруно, как бы благословляя его.
Бруно обеспечен успех, с теплотой подумала Тэра. Если Роланд дотронулся до тебя, все, что ты делаешь, превращается в золото.
Ее голова кружилась от волнующих ощущений и выпитого шампанского. Она подумала о новой карьере, которая открывается перед ней, о проблемах Алессандры, о пугающем отчуждении Сола. Как она справится со всем этим, когда наступит утро, и она протрезвеет?
Звуки Моцарта смолкли. Роланд подошел к роялю и наклонился к Солу. Они вдвоем незаметно покинули комнату.
Слава Богу, подумала Тэра. Если кто-то сможет привести Сола в чувство, то это Роланд.
Бруно подошел к роялю и начал что-то наигрывать. Он заметил, что Алессандра наблюдает за ним. Он улыбнулся. Она подошла и встала рядом, привлеченная его мягкими и спокойными действиями.
Некоторые из ее нот лежали открытыми на пюпитре.
Бруно перелистал страницы и сыграл несколько лихих тактов из "Веселого кузнеца".
Алессандра возмутилась:
– Я думаю не только о лошадях!
– Извини.
Бруно взял листы с песней Шуберта "Роза среди вереска".
– Ты поможешь переворачивать страницы? – попросил он Алессандру. – Наверное, ты делаешь это для отца?
– Папа никогда не смотрит в ноты. У него феноменальная память.
– У меня отвратительная, – бодро солгал Бруно.