Любовница

– А-а, – протянул он, снова поворачиваясь к фортепьяно.
На пюпитре перед ним стояли ноты скрипичной сонаты ля минор Сезара Франка. Текст был испещрен многочисленными карандашными пометками и указаниями. Ксавьер перелистал страницы.
– Эту вещь можно играть столькими различными способами, – проговорил он. – Поистине удивительное произведение.
– Я играла ее вместе с отцом, – сказала Тэра. – Он исполнял партию фортепьяно, а я боролась со всем остальным.
– Первая часть требует гигантских рук, – заметил Ксавьер. – Посмотри! – Он взял аккорд, и его длинные пальцы едва дотянулись до клавишей.
– Да, Франк, наверное, был мощным парнем, – хмыкнула Тэра.
Ксавьер сел за фортепьяно и начал играть вступление.
Тэра почувствовала, как ее охватывает дрожь восторга. Не отдавая себе отчета, она взяла в руки скрипку. Глядя через плечо Ксавьера, она следила глазами за нотами, ожидая вступления скрипки.
– Сейчас! – тихо скомандовал он, кратким кивком головы подавая сигнал к началу грустной, задумчивой мелодии скрипки.
Тэра вела смычком по струнам. Теперь тема перешла в ее руки, мелодия набирала скорость и уверенность. Вскоре вновь вступило фортепьяно. Ксавьер вел основную мелодию в сопровождении легких аккордов. Тэра во время своих пауз напевала про себя, выдерживая ритм, а ее глаза зачарованно и восхищенно следили за руками Ксавьера.
– Хочешь, чтобы я продолжил? – спросил Ксавьер, сделав паузу.
– Да. Но не прислушивайтесь к моим жалким попыткам!
Когда они преодолели кульминацию первой части, Ксавьер сказал ровным тоном:
– Мне понравилось, как ты сыграла это. Чуть-чуть сдвинув акценты. Не слишком благоговейно. Это неплохо. Продолжим?
Не дожидаясь ответа, он перешел к следующей части.
– Здесь надо играть очень быстро, – произнес он. – Тяжелая задача для пианиста. Не знаю, как я буду успевать переворачивать страницы. Тебе придется набраться терпения.
Тэра вступила с партией скрипки.
– Больше взволнованности и страсти, – указал ей Ксавьер, с силой ударяя по клавишам фортепьяно.
– Не знаю, хватит ли у меня духу на этот кусок, – выдохнула Тэра.
– Хватит!
Через несколько тактов она сбилась. Ксавьер остановился.
– Может, мне сбавить скорость в этом месте? Я не слишком бегу? – Он перевернул страницу назад.
– Нет, я просто сбилась, – с виноватой улыбкой призналась Тэра.
Они начали снова. Вместе прошли трудный участок. Тэра полностью сосредоточилась на игре. Она чувствовала, как в ней нарастает ощущение чистого счастья от того, что она играет такую великую музыку с великим и понимающим ее музыкантом.
Играя сейчас вместе с ним, она не чувствовала разницы в возрасте или опыте. Они были настроены на одну волну. Музыка, которую они играли, рождала какую-то особую энергию, которая как золотая нить связывала их вместе.
Последняя часть этой сонаты всегда захватывала Тэру, и, играя сейчас, она вкладывала в музыку всю душу. Все опасения, ощущения, что ее подвергают испытанию, ушли. Играя с Солом Ксавьером, она не волновалась, ничего не стремилась доказать, она играла без всякого напряжения, свободно, отдаваясь музыке всем существом. Играть так – это самая восхитительная вещь на свете, подумала она, когда затих последний аккорд фортепьяно, и соната закончилась на заключительной долгой ноте ее скрипки.
Тэра глубоко вздохнула. Пот струился с нее ручьем. Игра потребовала огромных физических усилий.
– Вы не только маэстро, вы еще и виртуоз, – сказала она Ксавьеру. – Вы были великолепны!
– А ты здорово играла, – заметил он, поворачиваясь на вращающемся стуле. Его глаза сверкнули, вызвав у Тэры ощущение электрического разряда, пронзившего ее тело.
– Музыка, – сказала она, закрыв глаза. – Вот то, чем я хочу заниматься. Только играть.
– Это серьезно? – спросил он, внимательно глядя на нее.
– Я сама все погубила, – помрачнела Тэра.
– Может быть, и нет, – мягко сказал он.
– Да, да. Моника была права. Она была жестока, но абсолютно справедлива.
Ксавьер улыбнулся.
– Моника была совершенно без ума от этого японского мальчика, который, может быть, выдержит испытание временем, а может быть, и нет. Я видел немало вундеркиндов, которые полностью сгорали к двадцати пяти годам.
 
– Вряд ли я смогу хотя бы воспламениться к этому возрасту!
Ей хотелось получить еще несколько крупиц похвалы, но Ксавьер, как и следовало ожидать, промолчал. Казалось, он обдумывает какую-то проблему. Он сидел вполоборота к ней, как будто забыв о ее присутствии.
Тэра рассматривала его четкий профиль. Она чувствовала, что могла бы смотреть на него бесконечно долго. Его классические черты вызывали ассоциации со статуями Микеланджело и портретами Гольбейна.
– У вас красивые волосы, – тихо проговорила она, остановившись взглядом на густых темных прядях, чуть посеребренных на висках.
Ксавьер посмотрел на нее пристальным серьезным взглядом, в глубине его холодных серых глаз блеснули сапфировые прожилки.
– Эти серебристые нити здесь и здесь, – сказала Тэра, глядя на его виски, – природа не могла бы расположить их лучше!
Ее глаза встретили взгляд Ксавьера – неотрывный, бездонный, интимный взгляд. Внезапно ее бросило в жар.
– Тэра, – сказал он негромким ровным голосом, – кроме музыки есть другие вещи.
Тэра замерла, пытаясь постичь глубинный смысл его слов. Она облизнула губы, ошеломленная тем, что вместо гнева чувствует облегчение, как будто с ее плеч свалилась тяжесть, как будто она получила право на непредусмотренную радость.
Все проблемы, путаница и неразбериха прошедших лет, месяцев и недель вдруг ушли прочь. Она не чувствовала ни страха, ни удивления. Казалось, этот момент пришел тем же самым неумолимым образом, каким сменяют друг друга времена года, – спокойно, неизбежно и естественно.
Ксавьер продолжал вглядываться в ее лицо, не делая никаких движений, не пытаясь дотронуться до нее. Его спокойное ожидание было более возбуждающим, чем миллион захватывающих дух объятий.
Тэра протянула руки и обхватила ладонями его лицо, плавно обводя его линии. Ее сердце стучало от примитивного влечения к этому суровому, безмерно талантливому мужчине, который, не отрываясь, смотрел на нее из-под полуопущенных век притягивающим, завораживающим взглядом.
Он привлек ее к себе и посадил на колени. Руки Тэры медленно скользили по его лицу, изучая мельчайшие детали. С легкостью дуновения ветерка она провела нежными подушечками пальцев по его тяжелым векам, затем по вискам и коснулась серебристых нитей волос.
По лицу Ксавьера пробежала судорога удовольствия.
Приоткрытые губы Тэры начали то же нежное путешествие вдоль его лица, которое прежде проделали ее пальцы. Она щекотала его кожу своим легким дыханием и шаловливыми, дразнящими движениями касалась кончиком языка мочек ушей.
Ксавьер обнял ее за шею и притянул к себе.
Неистовая дрожь пробежала по ее телу, когда их губы соединились. Она почувствовала прикосновение его языка, и теплая, темная волна подхватила и понесла ее.
Время медленно скользило мимо них.
Тэра слегка отстранилась и заглянула в глаза Ксавьеру. Ей казалось, что она смотрит ему прямо в сердце. Это соприкосновение глаз было глубоким и чувственным, как физическая ласка.
Она почувствовала, как что-то раскрывается у нее внутри в пульсирующем ожидании.
Она откинулась назад и улыбнулась.
– Сол, – нежно выдохнула она. – Сол…
– Тэра. Мой прекрасный эльф. – Его руки нежно перебирали пряди волос, обрамлявшие ее лицо.
Тэра взяла его ладонь и положила ее себе на шею.
– Ты уверена? – хрипло прошептал он, заставив ее сердце сжаться.
Прежде Тэра всегда видела в выражении лица Ксавьера бескомпромиссную, внушающую благоговение силу, соединенную с безжалостной решимостью. Она понимала, что человеку его масштаба, великому интерпретатору музыки, наверное, приходится быть жестоким надсмотрщиком в поисках совершенства. Но, глядя сейчас в его лицо, она видела гораздо больше – его острую восприимчивость, его способность сопереживать, его ранимость.