Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир

Через некоторое время я, кажется, понял, куда идти. Повернуть налево, пройти три сотни ярдов, перейти через дорогу и первый поворот направо.
Я повернул на улицу с рядом трехэтажных домиков с эркерами, узеньких, опрятных и типичных. По обеим сторонам улицы стояли машины — многие из садиков перед домами были переделаны в стоянки. На крохотных полосках земли у края тротуара торчали редкие нагие деревья, у домов были живые изгороди и росли кусты. Перед каждой парадной дверью был свободный пятачок шага в три.
Я перешел дорогу и медленно пошел вверх по улице, но стимул пропал. Ничего не говорило мне о том, что я там, где нужно, или в каком доме попытать счастья. Я пошел медленнее, нерешительно, раздумывая, что же делать дальше. Когда до конца улицы осталось четыре дома, я повернул на короткую дорожку, поднялся по ступенькам и позвонил.
Дверь открыла женщина с сигаретой.
— Простите, — сказал я, — не проживает ли тут Саманта?
— Кто?
— Саманта!
— Нет. — Она с видом крайнего подозрения смерила меня взглядом и закрыла дверь.
Я стучался еще в шесть домов. В двух не ответили, в одном велели убираться, еще в одном сказали: “Нет, дорогой, я Попси, может, зайдешь?” Еще в одном — что им не нужны щетки, а в другом: “Вы принесли кота?”
В восьмом пожилая леди сказала мне, что у меня на уме наверняка какая-нибудь гадость и что она следила, как я перехожу от дома к дому, и что если я не перестану, то она вызовет полицию.
Я пошел прочь, чтобы не видеть ее мрачной физиономии, и она вышла прямо на улицу, чтобы следить за мной.
Я подумал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Саманту мне не найти. Может, ее нет дома, может, она уехала, может, она вообще никогда не жила на этой улице. Под злобным взглядом старухи я позвонил еще в один дом, в котором мне не ответили, а в другом мне открыла девушка лет двадцати.
— Извините, — сказал я, — здесь не живет кто-нибудь по имени Саманта?
Я так часто повторял это, что теперь это звучало даже смешно. Я решил, что это последняя попытка. Я спокойно мог все это бросить и отправляться домой.
— Кто?
— Саманта.
— Саманта что? Саманта какая?
— Боюсь, я не знаю.
Она поджала губы, не слишком этим довольная.
— Подождите, — сказала она. — Пойду посмотрю.
Она закрыла дверь и ушла. Я спустился по ступенькам к садику, где на бетонированной площадке стояла красная машина. Я слонялся там без толку, ожидая, не вернется ли девушка, стоя под прицельным огнем глаз старой леди, наблюдавшей за мной с дороги.
Дверь у меня за спиной отворилась, как раз когда я повернулся. Там стояли двое — девушка и женщина постарше. Когда я шагнул было к ним, женщина быстро подняла руку, словно чтобы удержать меня.
— Чего вам надо? — повысив голос, сказала она.
— Ну... я ищу женщину по имени Саманта.
— Я это знаю. Зачем?
— Это вы, — медленно сказал я, — это вы Саманта?
Она подозрительно оглядела меня с ног до головы. Я уже к этому привык. Неплохо сложенная женщина с густыми каштановыми седеющими волосами до плеч.
— Чего вы хотите? — Снова повторила она без тени улыбки.
— Вам что-нибудь говорит фамилия Нор? — сказал я. — Филип Нор или Каролина Нор?
Для девушки эти имена ничего не значили, но женщина насторожилась.
— Что вам нужно? — резко спросила она.
— Я… я Филип Нор.
Настороженность сменилась недоверием. Это нельзя было назвать удовольствием, но она явно узнала меня.
— Вам лучше войти, — сказала она. — Я Саманта Берген.
Я поднялся по ступенькам и вошел в дверь. Однако ощущения того, что я вернулся домой, которого я почти ожидал, так и не возникло.
— Вниз по лестнице, — сказала она, показывая дорогу и оглядываясь через плечо. Я пошел следом за ней через холл и вниз по лестнице, которая во всех лондонских домах обычно ведет на кухню и к двери в сад. Девушка шла за мной с заинтригованным и все еще настороженным видом.
— Извините, что я не слишком гостеприимна, — сказала Саманта, — но вы же знаете, как сейчас бывает. Так много грабежей... Вам надо бы вести себя поосторожнее. Чужой молодой человек подходит к двери и спрашивает Саманту...
 
— Да, — сказал я.
Она прошла в большую комнату, которая была похожа на сельскую кухню больше, чем все кухни в загородных домах. Справа сосновая мебель. Большой стол со стульями. Красный кафельный стол. Французские окна выходят в сад. К потолку на цепях подвешено плетеное кресло. Деревянные балки. Угловой газовый камин. Начищенная медная посуда.
Я, не раздумывая, прошел по красному полу к креслу возле камина и сел в него, подобрав ноги.
Саманта Берген стояла, потрясенно глядя на меня.
— Это ты! — сказала она. — Ты Филип. Малыш Филип. Он всегда любил сидеть, подобрав ноги. Я и забыла. Но когда увидела, что ты так сидишь… Слава Богу....
— Извините, — сказал я, чуть ли не заикаясь и снова вставая, пытаясь остановить раскачивающееся кресло. — Я просто... просто сел...
— Милый ты мой, — сказала она, — все в порядке. Просто увидеть тебя — это так... странно. — Она обернулась к девушке, хотя обращалась ко мне. — Это моя дочь, Клэр. Когда ты тут жил, она еще не родилась. — А девушке она сказала: — Я иногда присматривала за сынишкой моей подруги. Господи... ведь уже двадцать два года прошло... Наверное, я не рассказывала тебе.
Девушка покачала головой, но вид у нее был уже менее заинтригованный и гораздо более дружелюбный. Они обе были привлекательны своей естественностью, обе были в джинсах и широких шерстяных свитерах. Обе не накрашены. Девушка была стройнее, волосы у нее были темнее и короче, но у обеих были большие серые глаза, прямой нос и круглые нежные подбородки. Обе были уверены в себе, и в них чувствовалась интеллигентность.
Я оторвал их от работы — она лежала на столе. Корректура, рисунки и фотографии. Они работали над книгой. Поймав мой взгляд, Клэр сказала:
— Мамина кулинарная книга.
— Клэр работает помощником издателя, — сказала Саманта, и они пригласили меня снова сесть.
Мы сели за стол, и я рассказал им о том, что ищу Аманду, и о том, как я случайно наткнулся на них.
Саманта печально покачала головой.
— Все это только случайно, — сказала она. — Я больше так и не видела Каролину с тех пор, как она забрала тебя в последний раз. Я даже не знала, что у нее родилась дочь. Она никогда не привозила ее сюда. Но… — Она осеклась.
— Что “но”? — спросил я. — Пожалуйста, не стесняйтесь. Она уже двенадцать лет как умерла, и вы не раните моих чувств.
— Ладно... она принимала наркотики. — Саманта опасливо покосилась на меня, и явно успокоилась, когда я кивнул. — Кокаин, ЛСД, коноплю. Почти все. Стимуляторы и депрессанты. Она много что пробовала. Она не хотела, чтобы ты видел ее и ее друзей под кайфом. Она умоляла меня присмотреть за тобой несколько дней... это всегда оборачивалось несколькими неделями... а ты был таким тихим маленьким мышонком... на самом деле, с тобой всегда было приятно. Я никогда не была против, если она привозила тебя.
— Как часто это бывало? — спросил я.
— Как часто она тебя привозила? Ох... раз шесть. В первый раз тебе было годика четыре... А в последний раз, наверное, восемь. Я сказала, что больше не смогу тебя принять, поскольку я была беременна Клэр.
— Я всегда был вам благодарен, — сказал я.
— Да? — Казалось, она была польщена. — Я и не думала, что ты помнишь. Но раз ты здесь, значит, помнишь.
— А вы не знаете никого по имени Хлоя, Дебора или Миранда? — спросил я.
— Дебора Брэдбек? Та, что переехала в Брюссель?
— Я не знаю.
Саманта с сомнением покачала головой.
— Она вряд ли что-нибудь знает о твоей Аманде. Она живет в Брюсселе... м-м... лет этак двадцать пять.
Клэр приготовила чай, и я спросил Саманту, не рассказывала ли мать о моем отце.
— Нет, ничего не рассказывала, — твердо сказала она. — Как я поняла, это было совершенное табу. Думали, она сделала аборт, но она не стала. Слишком затянула. Это так в духе Каролины — совершенно безответственно. — Она сделала веселую гримаску. — Думаю, тебя бы тут не было, если бы она сделала то, что ей предложила эта старая гадина — ее мамаша.