Нихилени (СИ)
Ан подбежала к твари. Шептунья металась по земле, пытаясь скинуть с шеи Кела. Ан прицелилась и выстрелила в её живот. Кел по команде Ан сдвинулся в сторону, и она выстрелила серой твари в голову. Шептунья с едва слышным стоном раскинула руки и замерла.
— Ан! — до неё, как из тумана, донёсся панический вопль Меркия. Святоша по-прежнему стоял на коленях и теперь плакал, как ребёнок, и звал её. Обманка медленно повернулась к Ан.
"Ищи человека. Он тут. Еда!"
— Ан, это ты? — невысокий сероватый человечек неопредлеённого пола и возраста сделал шаг вперёд. Он был невзрачный и очень странный, и держал свою кружку с кофе так, словно не знал, зачем она ему вообще нужна. Ан отвернулась от него и побежала следом за почуявшим след Келом.
Как Ан и предполагала, колдун прятался на земле, около трансформаторной будки. Он оказался долговязым и тощим мужчиной в каких-то грязных обносках. Она бы даже не узнала бы в этой тени человека, если бы напуганный стуком лап Кела колдун не кинулся бежать. Он ловко перепрыгнул через валяющийся на земле бетонный блок и попытался скрыться среди ржавых автомобилей.
Но Кел, даже на трёх лапах, был быстрее.
Зверь настиг беглеца в три прыжка и опрокинул на землю. Когда к нему подбежала Ан, колдун был уже мёртв.
— Ну, молодец. И что теперь с ним делать?! — она раздражённо толкнула морду зверя. Кел, уже нацелившийся на впалую грудь трупа, обиженно отвернулся и поклацал зубами. Его хвост ударил её по ногам. Ан погладила бок зверя и присела рядом с телом. Кел сломал колдуну шею и спину. Шансов у человечка не было. Теперь покойник уже точно не заговорит. А спросить было что: кто он такой, откуда у него ошейники и знания, как подчинять себе Серых тварей? И один ли он, или таких умников много?
— Ан!
Она оглянулась на Меркия. Чернорясый топтался около двери и звал её. Ан почувствовала раздражение от его воплей и нелепых движений, но вспомнила, что в отличие от неё, он в ночи ни зги не видит.
— Фонарь подбери, придурок! — крикнула она.
Меркий замер, потом, после нескольких нелепых телодвижений поднял выроненный фонарь, уныло освещавший днище автомобильного остова.
— Сюда иди, мне нужен свет, — велела она. Монашек, спотыкаясь на ямах и ударяясь о мусор, подковылял к ней. Пятно света фонаря нервно металось по земле.
— Ан, я сломал ногу!
— Где ты умудрился?!.. Если бы сломал, не смог бы встать, — не хватало ещё, чтобы святоша захромал. Ан хотела уже завтра днём добраться до Моста и идти дальше в одиночестве до следующего глупого приступа милосердия. С хромым чернорясым, если за несколько дней доползут. Завтра — или скорее уже сегодня — его ещё отпустит действие огня-камня, и он начнёт мёрзнуть и уставать. Даже если она потащит его на себе, за день не уложатся.
Меркий дрожащими руками осветил фигуру колдуна.
— Это он?!
— Дай сюда, — Ан отобрала у него фонарь и посветила на тело.
— Я его знал! — прохрипел Меркий. — Это брат Эмет, из нашей обители. Он шел со мной к Госпоже, но мы… Я не видел, но значит, раз он жив, то он… никогда бы не подумал…
Ан оглядела жертву Кела. Колдун был грязным, тощим и больным. Синющую кожу покрывали следы от присосок нимфы и синяки. Ан убрала с лица покойника грязные волосы и тряпки. Морок пропал, и она увидела настоящий облик колдуна. Лицо у него было маленьким, с тонкими, какими-то крысиными чертами. Ан никогда его не видела.
— Это не Эмет, — ошарашенно пробормотал Меркий. — Но… Я его… где-то видел!
Ан повернулась к нему.
— И кто это?
— Я не помню, — немедленно смутился чернорясый. — Но я его где-то видел!
— Где ты мог видеть мужика, который может напялить на серую тварь ошейник? — буркнула Ан. — Да успокойся уже, он умер, и это его настоящее лицо, а не морок.
— Я правда где-то его видел! Вот этого человека! Возможно, на том берегу.
"Или ты просто не хочешь сознаваться, что брякнул глупость". Настроение у Ан стало отвратительным. Она принялась осматривать карманы покойника. В карманах его тряпок, некогда бывших чем-то вроде рабочей одежды, нашлась целая куча мелкого барахла вроде колпачков, гвоздей и бумажек, пачку сухих галет и три очень интересные вещицы. Одна оказалась платиновым свистком с клеймом в виде распахнутой зубастой пасти, а вторая — длинным поводком из желтоватого металла. Меркий не понял, что это за вещи, а Ан не стала заострять на них внимание. Свисток и поводок. Первый — подозвать тварь, второй — смирить, прежде чем надеть на неё ошейник. Откуда у вшивого бродяги такое богатство?
Третьей интересной находкой оказался грубый латунный брелок, отлитый в форме расколотого сердца с тремя розами. Ан молча повертела его в руках. Брелок можно было бы принять за простую безделушку, если бы не столько совпадений: он, расколотое сердце, и колдун, подчинивший тварей.
— Это символ Госпожи! — фонарь уже не дрожал в руках Меркия.
— Чего? — вынырнула из своих мыслей Ан.
— Символ Госпожи. Её герб…. очень похоже на её герб… — смутился под её вниманием святоша.
— Госпожа — это кто? — устало спросила Ан.
— Правительница нашего берега реки и всех окрестностей около озёр, — пустился в объяснения Меркий. — Мудрая и справедливая правительница, благородная кровь! Неужели ты её не знаешь?
Ан покачала головой.
— Никогда не интересовало, кто этими местами правит.
— А зачем ты тогда идёшь на тот берег? — удивился Меркий. — Разве не в её земли?
— Просто иду, — Ан ещё раз ощупала лохмотья бродяги. — Куда Кел ушел, не видел?
Меркий послушно отвернулся и принялся водить лучом фонаря по руинам вокруг. Ан косо посмотрела монаха и аккуратно повесила ошейник и свисток себе на пояс. Успел ли святоша понять, что попало ей в руки? Вряд ли, слишком напуган. Хотя, окажись на его месте более сообразительный и менее трусливый… Кто знает. Чернорясые, кроме тупых молитв, ещё собирали остатки знания. Разумеется, только того, что их скудные умишки считали важным. Попадись им в руки рабочие чертежи Цистерны с указаниями, как построить новую, они ими подотрутся. А вот какую-нибудь мистическую чушь будут беречь и охранять, даже если она не более, чем шутка или чья-то фантазия.
— Если он смог подчинить тех чудовищ? — Меркий обернулся к ней. — То он мог подчинить ещё тварей?
— Мог, — кивнула Ан.
— А что… что стало с ними теперь?
— Бродят где-нибудь.
Фонарик в руках чернорясого снова задрожал.
— Пошли обратно, — Ан подозвала Кела и выпрямилась. — Надо забрать вещи.
13
Ан про брошь забыла, а Красавица о подарке не спрашивала. На выставку она отвезла ещё одну брошь, в виде эмалевой цикады с изумрудными глазками, а потом подарила её Ювелиру, как автору идеи. Тот подарил ей в ответ большой кулон с расколотым сердцем, детским гербом кузины. Красавица обрадовалась ему, как ребёнок, и вроде бы даже её папаша успокоился, и история забылась. Но Ан всё равно время от времени чувствовала себя виноватой перед сестрой. Их отношения остались той же странной не то дружбой, не то приятным родством. Ан чаще всего чувствовала себя жилеткой для слёз сестры. Когда у Красавицы было всё хорошо, она могла неделями не обращать ни на кого внимания. Ан это немного раздражало. Каждый раз, когда сестрёнка проходила мимо, демонстративно задрав свой хорошенький носик и отведя взгляд в сторону, Ан давала себе слово больше не пускать её на порог. Но когда Красавица снова приходила, одного взгляда её розовых глаз хватало, чтобы Ан со вздохом подставляла ей плечо для утешения.
Каждый раз Ан было невероятно стыдно за свою слабохарактерность.
К счастью, у неё не было времени на бесполезные размышления. Приближались экзамены, и она твёрдо решила не дать отцу даже шанса оставить её дома. Иногда ей казалось, что он стыдится её, иногда казалось, что думает, что она стыдится его, иногда он просто упрямится, как осёл, и не хотел ничего слушать. Возможно, его злило, что она выросла и больше не была малышкой, для которой он всё на свете? Философский настрой сбивала новость о том, что отец опять что-то потерял или сломал.