Мороз и шелк (СИ)

Ведь говорить - это одно, а чувствовать - другое. Человек может думать, что любит, но так ли это на самом деле? Вдруг он ошибается и дает ложные надежды?
Отец говорил, что истинную любовь может выявить лишь время… Так как тогда поступить? Если время еще не прошло?
Азизи смотрел на Мороза с надеждой, тоской и болью. В каждой черте лица Колдуна застыло такое напряженное ожидание, что на него было страшно смотреть. Казалось, что душа Азизи просто выпрыгнет у него из груди и окутает Мороза, крепко сожмет его и не отпустит.
И Мороз не выдержал - закрыл глаза. Он до сих пор не мог подобрать слов. Мороз не хотел говорить пустые, лживые фразы…
Но как понять, где правда?
Мороз восхищался Азизи - его красотой и характером - детской непосредственностью, прямотой, добротой, упрямством, смелостью и наглостью. Мороз был другим, и его тянуло к тому, чего он не мог понять. Это было естественно.
Ему нравились глаза Азизи - абсолютно черные, но такие выразительные! У Мороза сердце останавливалось, когда он трогал волосы Колдуна… И его горячую кожу. Мороз сходил с ума, когда видел обнаженное тело Колдуна. Нет, он не мог смотреть на нагого Азизи не из-за морали, а потому, что сил не хватало! Слишком прекрасно! И от Колдуна всегда так пахло… Так потрясающе приятно! Хотелось дышать им и дышать…
Морозу было хорошо, когда они были близки. Чистое наслаждение сжирало его, когда Азизи прикасался к самому сокровенному. Но и просто лежать с Колдуном было замечательно. Казалось, что находишься на своем месте, что ты дома, тебе тепло, уютно и безопасно.
Когда Азизи ушел, Мороза накрыло куполом. Было больно и тоскливо, будто реальность стала не мила. А когда Азизи проводил тот ритуал и начал бледнеть, иссыхать, то Мороз хотел умереть вместе с ним…
Это были очень сильные чувства. Но можно ли назвать их любовью? Что люди считают любовью? Как Азизи понял, что любит его?
Мороз приоткрыл глаза, желая найти ответ в чертах лица Колдуна. Но Азизи рядом не было. Он уходил. Колдун неторопливо, с расправленными плечами гордо шел по перрону. Мороз думал слишком долго. Азизи не выдержал столько ждать…
Его широкая спина постепенно отдалялась.
Мороз до боли смежил веки.
Нет, нет, нет! Только не это! Мороз прикрыл рот тыльной стороной ладони, чтобы из него не вырвался крик.
Нет, только не уходи! Пожалуйста!
Хотелось собакой раненой, с хребтом переломанным, на брюхо упасть и ползти, ползти за ним, тоскливо воя и харкая кровью, но ползти… Лишь бы остановить! Только бы не уходил! Ноги откажут, руки перестанут слушаться - так он покатится просто! Лишь бы ближе быть!
И тогда Мороз понял - так ясно, будто это всегда жило вместе с ним.
- Я люблю тебя, - прошептал он едва слышно, отнимая руку от лица, а потом, набрав в грудь побольше воздуха и абсолютно не боясь мощи своих слов, закричал так, что горло мгновенно захрипело, - Люблю тебя! Люблю тебя! Сильно! Так люблю тебя! Люблю! Вернись!
Эти фразы отняли так много сил, как не отнимало ничто в его жизни. Мороза трясло с ног до головы. Его знобило, как в лихорадке.
Мороз приоткрыл глаза, и душа его упала, а сердце перестало биться. Азизи исчез. Не было видно ни его самого, ни его спины…
Он… Он ушел? Он не слышал?
Нет, только не это! Нет!
Внезапно запястье Мороза крепко сжали. Перед его взором, будто расплывшимся, возникло заплаканное, словно изломанное горем, лицо Рябины.
- Он растворился в воздухе, Мороз, - дрожащим голосом шепнула подруга, - За несколько секунд до того… До того, как ты.. Ты…
Мороз все понял. Азизи ушел. Навсегда. Он не услышал…
Все было кончено.
- Мороз… - попробовала слабо позвать его Рябина.
Мороз вырвал руку из ее хватки и вломился в вагон, не оглядываясь, не слушая, что говорили другие. Он пронесся по коридору и забежал в первое открытое купе, блокируя дверь. Внутри у Мороза все горело. В дверь мгновенно кто-то ударил, пытаясь его достать, словно выковырять из консервной банки.
 
Но плевать!
Имеет он право хоть раз, хоть один гребанный раз, выплеснуть свои истинные чувства, показать, что ему тоже бывает больно?!
Мороз осмотрелся, схватил первое, что попалось на глаза - изящную вазу на столе у окна, и разбил ее об пол.
Азизи ушел! Ушел!
Ты же будешь писать мне письма?
Ты будешь писать мне письма!*
На пол полетела и разорванная скатерть. Мороз крушил все, что попадалось ему под руку. Вот он, смотрите! Будущий Великий Князь Полянии! Глядите! Вот его истинное лицо!
В дверь бешено колотили, пытаясь ее выломать.
Да насрать!
Азизи ушел.
Ты же будешь писать мне письма?
Скажи, ты будешь писать мне?*
Мороз разворошил белье и закричал, словно раненый зверь. Вокруг летал пух от разорванной подушки. Взгляд Мороза упал на окно.
Азизи ушел. Он там, на воле, свободный делать, что хочет, а Мороз здесь - в клетке, за стеклом… Связанный по рукам и ногам.
Зачем я отпустил руку твою? Зачем, скажи?
Там, где окончен спектакль, реальная начинается жизнь!*
Костяшки пальцев Мороза врезались в стекло. Он знал, что разбить его непросто. Но Мороз постарается. Он ударял и ударял, сильно, самозабвенно, со злостью, рассекая кожу, но на стекле не появилось ни трещинки…
Чтобы не чувствовать ничего - дай докурю, дай допью.
Но мама, прошу лишь одного: похороните меня за плинтусом… *
Он бил по стеклу до той поры, пока по нему не поползли змейки трещин.
В дверь больше не колотили. Лишь слабо скреблись.
Зачем я отпустил руку твою? Зачем, скажи?
Там, где окончен спектакль, реальная начинается жизнь.
Чтобы не чувствовать ничего - я притворюсь статуей гипсовой.
Люди, прошу лишь одного: похороните меня за плинтусом.*
В костяшки пальцев Мороза впились осколки, и он покачнулся. Точно…
Он будет статуей. Просто камнем. Потому что Мороз - Князь. Ему должно быть чуждо все человеческое. Задача Князя - благополучие других, а не своя собственная шкура.
Мороз опустился на пол в ворох стекла, тряпок и прочего мусора… По кистям его рук текла кровь, но он не чувствовал боли в своих ладонях. Беспокоила лишь грудь - ее пекло. У него будто были сломаны все ребра. Но Мороз не ударялся туловищем…
Почему?
За дверью что-то кричали, но он не разбирал слов.
Мороз ощущал себя свиньей, которую готовили к убою - распотрошили уже, органы вынули, а потом забавы ради - вернули все на место и зашили обратно.
Вот только не очень аккуратно действовали мясники. Все органы были перепутаны, а какого-то, кажется, не хватало.
Так Мороз и сидел - просто неловкой тушей, брошенной и несобранной обратно.
В дверь вопросительно поскреблись.
- Все хорошо. Сейчас, - хрипло прошептал Мороз, - Сейчас открою… Только встану.
Да, осталось лишь встать. Что может быть проще, правда? Ноги-то целы!
Он ведь всегда вставал… Что бы ни происходило.
* Переделанный текст песни “Лолита - Раневская”
========== Глава 18. Ветер, которого ждешь… ==========
Поезд мерно покачивался, унося Мороза обратно в Полянию.
Ему больше не было больно. Он чувствовал лишь пустоту. Тело стало просто оболочкой. Сердца, казалось, в нем больше не было.