Живописец смерти (СИ)

— Ты видела, как этот тип смотрит на меня?
— Он так смотрит на всех. К тому же ты наверняка ему понравилась.
— Вот уж чего нет, того нет. Иначе он не стал бы так энергично пытаться вытеснить меня отсюда.
— Пока дело полностью не передали Бюро, не беспокойся. И ты уже проделала кое-какую полезную работу. Нашла вазу с голубыми полосками, которую Мартини использовал как модель, что полностью доказывает авторство картины.
— Но убийца не Мартини. — Кейт чиркнула спичкой, прикурила. — Во-первых, нет мотивов. Мартини — художник. Где-то подрабатывал, чтобы иметь возможность заниматься творчеством. Во-вторых, никак не был связан с Ричардом. Они даже не были знакомы.
— Но Ричард коллекционировал живопись, а Мартини был художником.
— Если бы их что-то связывало, я знала бы об этом. Ричард увлекался первоклассными художниками. Из современных его в основном интересовали молодые. Леонардо Мартини в их число не входил. — Кейт вздохнула, посмотрела на подругу. — Может, пройдемся?
Лиз положила руку ей на плечо.
— В другой раз. Мне пора идти, обещала сестре посидеть с ребенком. Пока. — Она поцеловала ее в щеку. — И зря ты снова начала курить.
Кейт посмотрела вслед подруге и загасила в пепельнице окурок. Да, придется, видимо, перейти на «Никоретт».[81]
Перлмуттер освободится только через два часа. Они договорились встретиться в мастерской копировальной техники, где работал Мартини.
Ехать домой не хотелось. Кейт знала прекрасное место, где можно подумать.
Новый Музей современного искусства был детищем известного искусствоведа, в прошлом сотрудника одного из крупных нью-йоркских музеев. Он шел к этому двадцать пять лет, и в результате некогда незаметная галерея превратилась в полноценный музей со штатом кураторов, довольно внушительным списком уже проведенных новаторских выставок и даже небольшим модным книжным магазином. Размышляя о Леонардо Мартини и вазе с голубыми полосками, найденной в сливном бачке туалета, Кейт поднялась на второй этаж. В углу с потолка свисал телесного цвета шар, вроде тех, какими играют в кегельбане.
Кейт прочитала табличку и улыбнулась.
«На шар ушло около полутора тысяч кусочков изжеванной резинки».
Оказывается, скульптор Том Фридман, обычно работающий с глиной и гипсом, использует еще и такой экзотический материал. Забавно.
Дальше довольно обширное пространство пола покрывала ворсистая белая масса. Приглядевшись, Кейт увидела, что это волокна материала, каким набивают подушки. Волокна чем-то напомнили ей белые прогалины на картине Мартини, которую нашли возле убитого Ричарда.
Что же там случилось?
Сегодня Марти Грейндж привел с собой двух помощников, агента Маркуса, который за все время не произнес ни слова, и Собецки. Этот самоуверенный здоровяк периодически подавал голос, но толку от обоих почти не было. Они тут же уцепились за версию, что Мартини — убийца. Кейт не сомневалась: он написал картину по заказу, за что, вероятно, получил гонорар, те самые пять тысяч долларов, найденные под матрацем.
Она подошла к белой площадке, напоминающей постамент, на первый взгляд совершенно пустой. Но, приглядевшись, заметила маленький коричневый шарик, не больше драже «Тик-Так». На этот раз читать текст на табличке не было необходимости. Кейт и без того знала, что это кал художника. Она видела уже подобный прикол на одной групповой выставке. Его суть состояла в том, что кто-нибудь из посетителей присаживался на пустой постамент, затем вставал, и дерьмо прилипало к его штанам. Поистине, изобретательность художников неисчерпаема.
Кейт рассмеялась, но тут же вспомнила необычную живописную манеру маньяка из Бронкса. В чем заключался его прикол?
Она свернула за угол и чуть не наступила на лежавший на полу автопортрет другого художника, вырезанный из цветной бумаги в натуральную величину. Его окружала лужа бумажной крови; бумажные внутренности вывалились наружу. Потрясающая фантазия. Кого-то, наверное, это позабавит. Только не ее.
 
Кейт развернулась.
Прочь отсюда. На выход, на выход.
Мастерская копировальной техники на Седьмой улице представляла собой длинное узкое помещение, где стояли полтора десятка жужжащих ксероксов. Возле них суетились двое служащих.
У стойки приема заказов образовалась очередь. Средних лет женщина с пакетом под мышкой, подросток, зажавший в руках пачку комиксов, умная на вид девушка с охапкой листов из старинных книг. Все терпеливо ждали, когда парень за стойкой обратит на них внимание.
Ники Перлмуттер втиснулся перед ними, и женщина недовольно пробурчала:
— Тут очередь… мы все ждем… — Она осеклась, увидев золотистый жетон нью-йоркской полиции, который Ники положил на прилавок.
— Хозяин здесь?
Паренек-приемщик посмотрел на него пустым взглядом.
— Где-то должен быть… может, в… задней комнате.
Кейт и Перлмуттер обменялись взглядами. Парень явно обкурился.
— Слушай сюда, придурок, — сказал Ники. — Беги за своим боссом и побыстрее. Понял? Или совсем отупел от наркоты?
Парень дернулся и действительно побежал.
Вскоре в проходе появился молодой мускулистый парень в джинсах. На глазах темные очки. На ногах массивные черные ботинки. Он бросил беглый взгляд на жетон Перлмуттера и скрестил на накачанной груди сильные руки.
— В чем дело?
— Леонардо Мартини у вас работал? — спросила Кейт.
Качок сделал гримасу грустного клоуна.
— Чертовски жаль парня.
— Вы знаете, что с ним случилось?
— Прочитал в газете. А то ведь как — такой добросовестный парень, и вдруг не появился на работе и не звонит. На Лео это было не похоже.
— Вы владелец этого заведения? — осведомилась Кейт.
— Да. Анджело Бальдони.
— А почему в темных очках? — поинтересовался Перлмуттер.
Бальдони мотнул подбородком в сторону ламп, заливающих помещение резким голубовато-белым светом.
— Эти чертовы неоновые лампы действуют мне на нервы.
— Флюоресцентные, — уточнила Кейт.
— Какая разница. — Бальдони пожал плечами.
— И долго ли работал у вас Мартини? — Перлмуттер тоже скрестил на широкой груди могучие руки.
— Примерно два года…
Кейт остановила его.
— Давайте пройдем в другое место, где можно спокойно поговорить.
Бальдони поднял крышку стойки и жестом пригласил их следовать за собой.
В задней комнате два парня, одному из которых было лет восемнадцать, а другому примерно двадцать один, накачанные, как и Бальдони, сидели с сигаретами в зубах, забросив ноги на стол, засыпанный табачным пеплом и заставленный пивными банками.
Бальдони кивнул на дверь, и они мгновенно исчезли.
— Садитесь. — Он показал гостям на стулья. — Извините за беспорядок.
— Эти парни здесь работают? — спросил Перлмуттер. — Потому что, если они знали Мартини, я бы хотел…
— Нет, нет. Это мои приятели. О Лео они ничего рассказать вам не могут. — Он потянулся рукой вниз, вытащил небольшую гантель и начал крутить ее. — Я понял так, что Лео повесился. Наверное, одиночество доконало. Я ведь ничего не знал о его жизни. Даже о том, что он художник, прочитал в газете. — Бальдони перекинул гантель в другую руку. — Лео был хороший работник. Каждый день вовремя на рабочем месте. Тихий, как мышь. Делал, что говорили.
— Например? — спросила Кейт.
Бальдони перестал крутить гантель.
— Что, например?
— Ну типа, над чем он тут вкалывал?
Перлмуттер едва сдерживал смех.
— Ну чё, копировал, переплетал. — Бальдони обнажил зубы. Кейт не знала, можно ли это квалифицировать как улыбку. — Это же гребаная копировальня, чё тут еще делать. Извините, вырвалось. Я не хотел вас обидеть.
— Фигня, — ответила Кейт. — Никаких проблем. — Они оба засмеялись. — Послушай, Анджело, а ты откуда?
— Из Куинса.
— Вот это да! — Кейт встряхнула волосами. Он была рада, что распустила их и надела свитер. — Я тоже из Куинса, из Астории. Выросла на Сто двадцать первой.