Пианист. Осенняя песнь (СИ)

Но мать Кирилла отреагировала странно — второй рукой прикрыла сверху Тонину.
— Нельзя, я знаю. И грех, и сына не бросишь. Ты меня поймешь. Когда отца не стало, Кирюша был в шестом классе в общеобразовательной и в музыкальную ходил. Пенсию нам назначили за отца хорошую, и я работала. А он все занимался, как ни приду домой — он играет. Ему бы в Москву.
Ксения Николаевна все удерживала Тоню за руку, и это не вызывало раздражения. Только жалко было Тоне эту женщину. И понять она её могла, невольно сравнивала с собой, не понаслышке знала, как тяжело одной с ребенком. Пусть Кирилл и старше Славика был, когда отца не стало, а все равно.
— Почему все про Москву говорят? Разве здесь нельзя выучиться?
— Музыканту — нет, — убежденно ответила Ксения Николаевна. — В Москве Центральная музыкальная школа, кто туда попадает — потом и в консерваторию идут. А у нас во Владимире нет ВУЗа музыкального, только в университете факультет, да и то скорее педагогический. Кирюша его закончил. А в школе музыкальной попробовал преподавать и не стал — опять из-за меня, график там жесткий, почти дома не бывал, вот и пришлось уйти. Но и не только поэтому. Методика у него своя, он и дипом по ней защищал, чуть не провалился, хотели тройку ставить, но пожалели и в знак уважения к отцу не стали, четыре в дипломе. По всем пять, а дипломный проект — четыре. В музыкальной школе ему бы никто не дал преподавать, как он хочет, а у него и книга есть, из неё диплом и получился, сокращать пришлось. — Она все говорила о сыне, а Тоня слушала и не раздражалась.
Оказывается, ей хотелось узнать про Кирилла. В первый раз, когда она его увидала, то не подумала бы, что он музыкант, пианист. Если бы за пианино не сидел, ни за что не подумала бы. Высокий, спортивный, скорее футболист или боксер. Тоня ему по плечо была, а он-то косая сажень в плечах. Лицом простой, красивый, но не утонченный. Улыбка такая… как у Юрия Гагарина. И волосы светлые. Ни разу не пианист. Руки здоровые, как рабочие. Пальцы, конечно, длинные, как и у Лиманского — видно, это профессиональное.
— Во Дворце культуры Зиновий в наше положение вошел, — продолжала Ксения Николаевна, — Кириллу хорошее расписание сделали, часов на полторы ставки. Разряд обещали. Он у меня работящий — там на уроках отсидит и домой приходит все переделает. Готовит, убирается, теперь ему и заниматься некогда, редко играть стал. А я скучаю по музыке. Славик пусть у нас живет, готовится в музыкальную школу. Если ты не против.
— Не знаю, Ксения Николаевна! А вы бы отпустили Кирилла вот так? — Повисло молчание. — Вот видите, — вздохнула Тоня. — Не могу я решить! А еще вы про меня ничего не знаете, как же зовете в дом? Если Славик будет у вас, то я приходить стану.
— И что? — удивилась мать Кирилла.
— А то, что отец у меня, может быть, до сих пор в тюрьме сидит. Ни разу в жизни его не видала. Когда я родилась — точно сидел.
— А мать?
— А мать там в медчасти работала, а потом поварихой. Видно, так и познакомились в лазарете или в столовой. Она мне не рассказывала.
— И давно ты с ней не живешь?
— Давно, школу закончила и ушла. Я врачом хотела стать или медсестрой, так не вышло, пошла в торгово-экономический. Университет кооперации, стала товароведом. А работать по специальности негде.
— И где теперь?
— В цветочном магазине… Мы с подругой вместе и работаем, и квартиру снимаем. Вдвоем дешевле выходит. — Тоня сказала все, что хотела. Чтобы не было потом как с Петей. Что есть — то есть, хотят — принимают, хотят — выгоняют. Ей все равно.
Она настроилась на возмущение Ксении Николаевны, ждала его, но мама Кирилла молчала. Тоня приняла и это. Значит, так уйдет, без выяснений.
— Что же это я у вас все сижу и сижу? Спасибо вам за чай. Мне домой пора давно. — Она хотела встать, но Ксения Николаевна все не отпускала.
— Постой… Может, и ты вместе со Славиком у нас поживешь? Не все ли равно, где снимать? А у нас комната свободна. Денег я много не спрошу, а вот помощь мне нужна. Кирюша не справляется, и дома его нет подолгу.
— Так ведь и я работаю. — Тоня так удивилась, что не сразу начала отказываться.
— Но не каждый день, в смену?
— Да, в смену.
— Мы бы и выходные поделили. — Кирилл стоял в дверях, и Тоне уже никак было не уйти. Она снова села, оглядела кухню, встретилась глазами с Кириллом.
— Я не знаю…
— Что вас смущает, Антонина Васильевна? Вы беспокоились, как тут Славик один будет, но если вместе, то это беспокойство само собой отпадает. Тогда что еще?
— Баловной он!
— Так это хорошо, — усмехнулся Кирилл, — мальчик и должен быть баловным. Тихони не такие способные.
— Это правда. Кирюша в детстве такое мне устраивал! — махнула рукой Ксения Николаевна. — Я из кабинетов завучей не вылезала, учился хорошо, а дневник весь был красной ручкой замечаниями исписан. Что в простой школе, что в музыкальной…
— Так это вы с отцом меня на музыку запихали, а я, может, в спорт хотел, — отшутился Кирилл. Он стоял прислонясь к косяку, скрестив руки на груди.
“Только закончил университет, а выглядит старше своих лет. Рано ответственность за мать на его плечи легла”, — мысленно пожалела Тоня.
— Он и теперь в спортзал ходит, занимается, — похвалила сына Ксения Николаевна, — вон какой вырос…
Кирилл смутился, покраснел, и Тоня вдруг поняла, что нравится ему!
— Кирюш, покажи Антонине комнату, — подытожила Ксения Николаевна, она явно от своего отступать не собиралась, — а потом такси вызови и вместе с ней поезжай, проводишь и на той же машине возвращайся, чтобы я не волновалась. А ты, Тоня, подумай — для всех это лучший вариант. В первую очередь для Славика.
  
Глава 9
 
Мила проснулась от шума, что-то звякнуло громко, даже через наушники слышно. Мила сдвинула их, приподнялась, спросила шепотом:
— Тонь! Это ты?
— Я, я… Ой, стул задела, стол толкнула, как пьяная! — зашептала подруга в ответ. — Но я не пила.
— А времени сколько?
— Очень поздно уже. Наверно, больше часа ночи, сейчас посмотрю. Полвторого. — Тоня осторожно подобралась к кровати Славика, отодвинула ширму. — Ну как он тут, не разболелся?
— Вроде нет. Сопливился, но без температуры.
— Не кашлял?
— Нет. Нос заложен.
— Значит, опять все спустится в горло, как обычно у него осенью.
Тоня вернулась к Миле, присела на кровать, видно было, что хочет рассказать важное.
— Ну что концерт, понравилось? — спросила Мила.
— Не особо, — призналась Тоня. — Это тебе не Лиманский. Ой, прости, все забываю, что нельзя его поминать всуе.
— Почему нельзя? Можно.
— Ты не любишь… Опять его слушала?
— Да!
— Где он сейчас?
— В Монако. Там зал на улице, я беспокоюсь. Не лето же. Вдруг холодно?
— А ты погоду посмотри, что там.
— Я смотрела. — Мила отодвинула ноутбук в сторону, села рядом с Тоней. — А где ты так поздно была? — В вопросе сквозило удивление. Тоня не имела привычки болтаться по ночам. Мила, сколько жила с ней вместе, ни одного серьезного увлечения, чтобы с отношениями, припомнить не могла. Единственный свет в окне — Славик.
— Меня Кирилл в гости пригласил, — гордо сообщила Тоня. — Нет, ну ты чего? — обиделась она на изумленный взгляд Милы. — А что ты так смотришь? Думаешь, я уже и не могу с парнем? Могу. И, наверно, я нравлюсь Киру. Только не про это! Я даже не знаю, как сказать…
— Да уж скажи как есть. — Мила приготовилась услышать романтическую историю с традиционным коечным завершением. Хоть и долго держалась Тоня, а вот случилось, значит.
— Кирилл — это тот высокий, светловолосый, на спортсмена похож. Из Дома культуры он.
— Что у тебя с ним было?
— Да ничего не было! Вообще ничего. Просто чай пили. Он с мамой живет, она почти слепая, так жалко! Не старая еще, но выглядит как старушка.
— Жалко, да, он вроде парень неплохой, как же он справляется?