Моя бегущая (СИ)

***
— То есть новичку приснился сон, и вы решили, что это воспоминание, потому что все было как наяву? — уточнял лидер, вскинув левую бровь. — Вы сейчас серьезно? — сколько же строгости было в его глазах и голосе. Казалось, что он перейдет на крик, но этого не происходило. Он говорил спокойно на средних тонах, но было чувство, словно он орет на них, готовый ударить чем-нибудь тяжелым. — Вам заняться больше нечем?
Пока Алби оглядывал эту троицу своим строгим и требовательным взглядом, а за его спиной стоял Галли с беспристрастным выражением лица, скрестив руки на своей крепкой мужской груди, скрывающейся под светло-коричневой или же просто выцветевшей футболкой, ребята стояли ровно, опустив глаза в пол. Правда кроме Томаса, который нервно облизывал свои губы, пока высказывался темнокожий лидер.
— Но вдруг это правда, — высказался Томас, пожимая плечами. — Что если мне удастся вспомнить что-то про выход о лабиринте. Мне нужно только попасть туда. Это был не просто сон, и я это знаю.
— Новичок, — тяжело выдохнув, устало произнес тот, подойдя близко к нему. — Если все то, о чем ты говоришь правда, я могу отпустить тебя в лабиринт. Но лишь один раз. Понял? Все же я уверен, что это был просто сон.
Эми и Ньют тут же подняли свои взгляды, устремив их на парней. Галли убрал руки с груди, пытаясь что-то сказать, но выходили нелепые звуки, на которые Алби не обращал внимания. С возмущенным лицом он покинул стремительно хижину, явно недовольный решением лидера. Сам же лидер слегка посмеялся, покачал головой, когда в его обители осталось лишь четверо.
— Так, Галли ушел. Теперь можем поговорить нормально. Что именно ты видел в этом сне, Томас? — спросил Алби, сменив свой тон на обычный дружеский, приобняв шатена, положив руку на его плечи. — Расскажи поподробнее. Каждую деталь.
— Так это была игра? Из-за Галли? — встряла Эмили, усмехаясь. — Какой же ты все-таки лис, Алби.
— Я уважаю Галли, он заботится о благополучии Глейда. Порой даже слишком. Глейд стал для него домом, как и для всех нас. Его можно понять, — ответил тот, кивнув в сторону девушки.
— Алби, слушай… — снова решила что-то сказать Эми, перебирая нервно пальцы рук между собой. — Отпусти и меня в лабиринт. Я хочу помочь Томасу. Прошу. Дай мне шанс.
— Эми…
— Нет-нет, дослушай. Я понимаю, что для вас я просто слабая девушка, которая не сможет выдержать таких испытаний, как лабиринт. Что я недостаточно для вас вынослива и все в таком духе. Но я правда хочу быть бегуном. И не потому что это для меня какая-то игра. Нет. Я хочу помочь найти выход, я не могу сидеть на месте точно также, как и Томас. Прошу, Алби, дай мне шанс. Пожалуйста…
Взгляд Эмили не был щенячьим. Она не вела себя как маленький капризный ребенок, который выпрашивает очередную сладость или игрушку. Не тот взгляд, который затевает какую-то шалость. В них была надежда на понимание. Не просто на то, что ее отпустят, а именно на понимание. Лидер долго думал, глядя в эти глаза, горящие каким-то новым огоньком, который он ни разу в них не видел. В конце шумно выдыхает и кивает, молча давая свое согласие. Эми хотелось прыгать и хлопать в ладоши от радости, словно ребенок, но лишь улыбнулась, кивнув, в знак благодарности. Ньют же смотрел на это картину, почесывая подбородок и шею. Он молчал. Не встревал и не перебивал, как обычно это любила делать девушка. Он просто стоит некоторое время, а после покидает хижину быстрыми шагами, отчего хромает еще больше. Конечно, это заметили все присутствующие, но не стали трогать эту тему. Пока Томас рассказывал лидеру о своем сне, Эми вышла на поиски блондина. На плантациях его не было, в хижине тоже. Нигде. Но она догадывалась, где он может быть.
Она угадала. Ньют сидел у реки на большом камне и кидал в кристально-чистую воду мелкие камешки с каким-то уж сильным размахом. Он злился. Но почему? Именно это Эми и хотела выяснять. Почему он так реагирует, когда речь заходит о ней и лабиринте одновременно. Только потому, что он сказал в прошлый раз?
 
— Ты спрашивала меня, почему я все время хромаю. Так дело в этом. Я был бегуном, а потом просто решил свести счеты с жизнью, спрыгнув со стены. Но этот плющ… Я запутался в нем на какой-то миг и только потом упал на землю. Моя нога вывернулась, когда я запутался в этом чертовом плюще. Об этом знает только Минхо, ну и теперь ты тоже знаешь. Единственное, о чем я тебя прошу, так это о том, чтобы ты никому никогда не говорила об этом, даже со мной, и перестань думать о лабиринте. Я не хочу, чтобы и тебя настигла такая участь. Алби против того, чтобы ты была бегуном не потому что он в тебя не верит. А потому, что не хочет рисковать тобой.
Вспомнились его слова. Разве дело было только в этом? Возможно. Ведь они были друзьями, как ни крути. Эми поджала губы и села рядом с парнем, правда передом в противоположную сторону от реки, в которой сидел парень. Ньют лишь искоса глянул на девушку и бросил последний камень. На сей раз бросок был куда более жестоким, словно он хотел кого-то ударить. Эми молчала, глядя на Ньюта. Она ждала, когда он что-то скажет ей, ведь сама не знала с чего начать разговор.
— Зачем пришла? — наконец спросил блондин, так и не посмотрев на ту, которая нарушила его одиночество среди всей этой зелени возле чистой воды, которая журчала. — Не стоит меня ждать. Я скоро пойду на плантации.
— Я не из-за этого, — тихо произнесла Эмили, опустив голову, сомкнув свои руки. — Ты злишься на меня? — с какой-то опаской спросила она, чувствуя, как дыхание замирает.
— Нет, — коротко ответил тот и наконец повернулся к Эмили сложив ноги на камне, тем самым усаживаясь на нем по-турецки. — Почему я должен злиться на тебя?
— Ну… Просто… Ты всегда злишься, когда я рвусь в лабиринт, а тут мне разрешили… И ты резко ушел…
— Я не злюсь. Я прекрасно понимаю, что рано или поздно ты сама убежишь туда, несмотря на все запреты. Конечно, смело, но глупо. Ты рискуешь своей жизнью. Вдруг решила помочь Томасу.
— Причем тут Томас?
— Да при том. Тебе просто нравится этот парень и ты хочешь бежать за ним. До этого ты утихомирилась и перестала нарушать запрет. А как появился он и нацелился на лабиринт, а потом получил разрешение, ты сразу же напросилась следом. Глупо, говорю же.
— То есть, ты хочешь сказать, что я запала на новенького и поэтому бегу следом за ним?!
Возмущение. Вот что звучало в ее голосе. Снова ревность? Как же это ее раздражало. Ньют вел себя странно и даже возмутительно. Вроде спокойный рассудительный парень, а выдает такие аргументы, благодаря которым хочется столкнуть блондина прямо с этого чертового камня в воду. Она резко встала на ноги, всплескивая руками.
— Почему ты просто не можешь меня понять, Ньют?! — воскликнула она, чувствуя, как на глазах выступают слезы. — Я думала, что мы друзья… Ты все время был рядом, но… Но так и не поверил в меня. Придумываешь всякую чушь. Ты… Ты… Да пошел ты!
Девушка стирает слезы со своего лица и стремительно покидает это место, которое давным-давно уже запомнило эти двух совершенно разных, но в то же время одинаковых людей. Они вроде далеки друг от друга, как планеты, но в то же самое время близки как капли в море. Ньют же пытался ее остановить, заставив сорваться со своих уст имя той, которая заплакала по его вине. Он взъерошил волосы на своей голове, шумно выдыхая. Как же так… Он не понимал, что с ним происходит. Почему пытается так ее удержать? Боится потерять. Дело было уже не в дружбе и Ньют это прекрасно понимал. Эта девушка стала по-особенному дорога ему. Он верил в нее и видел в ней героя, но… Был не готов отпустить ее туда, где уходят жизни. Ему казалось, что он просто не переживет, если с той случится что-то страшное. Этот страх был сильнее. Он боялся потерять ее даже больше чем боялся потерять тех, кого знал столько лет. Эгоистично… И за это он ненавидел себя. Ньют не умел быть эгоистом и наслаждаться этим. Это словно какая-то зараза, которая засела глубоко в организме и разъедает его. И эта ревность… Говорит всякий бред, вместо того чтобы сказать правду. Он боялся правды… Точнее боялся, что об этом узнает она. Боялся, что его чувства останутся без ответа, ведь прекрасно понимал, что так оно и будет. Девушка далека от него, и он словами действиями и словами свел все к тому, что сделал ей больно. И почему он понял все это только сейчас… Понял тогда, когда, как ему казалось, было уже поздно.