Дикие надежды (СИ)
- Или ты по кустам с каким-то конюхом кувыркалась? - продолжала тем временем вычитывать ее старуха под ехидные смешки окруживших их стражей.
Девушка, задумавшись, продолжала стоять на месте, не совсем понимая, чего хочет от нее противная старуха.
- Шуруй уже. Да поскорее. Пока ведьма на тебя кой-ту гадость не навесила. А вы цыц! Нашли спейтакль! Неча прохлаждаться та на блудливых девиц зенками зырять, - осадила старуха развеселившихся стражей.
Те лишь громче прыснули в ответ.
- Ты права, старая, на блудливых нужно не только зырять, их надо пробовать, - выкрикнул один из стражей помоложе.
- Тебе бы только пробовать, а как до дела дойдет, так сразу в кусты, - бросил второй. - Колючие! Голым задом, - этим его словам вторил раскатистый хохот.
Стражи ржали, что кони. Даже пополам складывались, хватаясь за живот и бурча что-то невразумительное. До Меррит, недоуменно за всем этим наблюдавшей, долетали лишь обрывки:
- … колючки три часа вытаскивали…
- …хорош.
- Главное малыша не поранить, а зад – это такое, - заметил кто-то глубокомысленно, похлопывая парня по плечу. Тот покраснел, напыжился, став похожим на ежа, но не отвечал, молча выслушивая обидные насмешки. Хотя что тут обидного и смешного, Меррит так и не поняла.
- Ишь, разошлись. Нашли, чем потешаться. Без обеда оставлю! – зло буркнула старуха, махнув рукой.
- Не серчай, Кхира, - усмехнулся воин постарше. - Замучались парни дневать и ночевать на посту. Вот и ищут повод для веселья.
Но Кхира лишь грозно сверкнула глазами и цыкнула, утягивая Меррит за руку.
- Ты пошто сбежала? Неужто сестрица испужала? Уже думала, не вернется сиротинушка, покинула нас, как и родители ее. Ровена, все загодя знает, молвила, вернешься. И встречать отправила. Ступай теперь к ней, - подтолкнула старуха и, окинув внимательным взглядом, протянула: - Платье принесу. В этом негоже вертаться, - и подтолкнула в подземелье.
Хлопнула, закрываясь дверь. Меррит постояла, поморгала часто, привыкая к темноте и ступила на ступени, спускаясь туда, откуда доносился запах трав и стук посуды.
- Нагулялась? – не отрываясь от бурлящего котелка, поинтересовалась знахарка.
Девушка вздрогнула, заслышав строгие нотки, но тут же прищурившись, резко вскинула голову, с вызовом посмотрев на знахарку.
- Садись ешь и рассказывай, - усмехнулась Ровена, не глядя, и кивнула в сторону незамеченного Меррит раннее высокого окна, едва пропускающего тусклый свет мглистого осеннего дня.
Меррит заколебалась на секундочку, раздумывая как поступить.
- Ты стала осторожной, - кивнула знахарка, все также сосредоточенно перемащивая готовящее зелье. – Раньше ты такой не была.
- А какой? – сорвалось с уст девушки раньше, чем она успела осадить себя за излишнее любопытство.
- Смелой. Решительной. Не боялась говорить то, что думаешь. И уж точно не мялась перед едой, когда желудок урчит от голода.
Меррит фыркнула и, подумав, что она и правда как-то затравленно себя ведет, пока Хэтчер со своим сынком где-то там похихикивают с ее страхов, подошла к столу. Подозрительно принюхавшись, опустила ложку в теплую жижу нежно-золотистого цвета с плавающими в ней кусочками бараболи и мяса.
- Ешь-ешь. Не опасайся. Нет смысла мне травить единственную надежду Ниас-Рия.
Девушка попробовала и чуть не застонала от удовольствия – такой вкуснотищи она еще не ела. В обители готовили простую еду и кормили пусть не впроголодь, но согласно составленному матерью-настоятельницей меню. Излишества, коими матушка считала мясо и фрукты были запрещены. Зато рыба была каждый день – соленая, вареная, жареная. И репа с бараболей и каашем. Тут же на кухне слуги питались жидкой кашей и объедками с господского стола. До объедков Меррит не дошла, а чёрствым хлебом и кашей сильно не насытишься.
- Я вам вчера говорила…, - начала девушка.
- Да-да, - помахала головой знахарка: - Я слышала: Ниас-Рий – не твоя проблема. Только чья же? Если стены родового замка оживают только тогда, когда в них появляются истинные владельцы? Без них он медленно умирает. А люди…
Меррит качнула головой, но отвечать с полным ртом не стала. Да и интересно ей было. Любопытно.
- Совсем зашугал их Хэтчер и его наемники. Никому житья от них нет. Кому есть куда податься, те давно уехали, разбежались. А те, что остались, из лачуг своих нос высунуть боятся. Девчонки и молодки, те и вовсе по домам сидят за ставнями запертыми. Летом вон одну девочку, только в цвет вошла, в казарму заманили… Мальчишки… Каждый год всех, кому миновало шесть, Хэтчер забирает в свой замок. А возвращаются они, как тот Лир – ничего от мальчишки не осталось. А такой озорной был, добрый. Каждой зверюшке ранку полечит, каждую птичку накормит и приголубит… Да и зимы… Разве были такие зимы в Ниас-Рие? Подощит месяц-другой и пройдет. А тут морозы стоят лютые. Вон Эри-Нуат ненамного южнее, но в разы теплее... Гневаются земли, что чужие сапоги их топчут…
Ровена замолчала, прервав свою странную речь. Меррит подождала минуту-другую, но продолжения не последовало.
- Какие ж они чужие? Хэтчер мой законный опекун, - бросила, подталкивая знахарку к дальнейшему разговору.
- Законный…, - перекатила слово на языке Ровена. - Только странно все это. Не любил твой отец свояка. Не уважал. И самое бы ценное точно не доверил. Эх, зря твоя матушка меня не послушалась. Посмеялась только: «Да, что со мной у любимой сестры случиться может». А ведь я все видела. А отвести так и не смогла… Только твою жизнь у владыки Оскольчатого моря чудом выкупила.
- Разве можно жизнь у морского владыки выкупить?
- Можно. Если цену достойную заплатить.
- И что же ты отдала?
Но знахарка не ответила, лишь качнулась как от удара да плечи согнулись под тяжестью принятого решения.
- Смотрю, кольцо тебя приняло, - бросила Ровена и Меррит, вздрогнув, перевела взгляд на палец. Неужели, заметно? Да нет. Повязка не сдвинулась с места и кольца видно не было. – Я вижу больше, чем ты думаешь. И спасеныша твоего вижу. Ты поутру, прежде чем к нему идти, ко мне заскочи. Мясо дам. Да настои кое-какие. Нужно его на ноги поставить. До того, как вы в путь с ним отправитесь.
- Отправимся? – эхом переспросила Меррит, в планах которой не было никакого пути. До весны уж точно. Ну куда в зиму идти?
- И вечером по замку не ходи. В лес нос не суй. Ничего хорошего тебя там не ждет. Вот держи, - знахарка положила перед девушкой небольшой потертый блокнот. - Это записи твоей матери. Они многое расставят по местам. И многому научат. А теперь ступай. Нечего прохлаждаться. Завтра занятия начнем. Глядишь, хоть чему-то тебя научу, - задумчиво потерев лоб, пробормотала Ровена.
- А платье? – решила напомнить девушка.
- Что платье?
- Кхира обещала принести.
Знахарка окинула ее невидящим взглядом:
- А вон оно что. Ну тогда сиди жди. Только молча, - и отвернулась.
Меррит едва не прыснула. Сдержалась в последний момент. Уж слишком обхождение этой белокожей напомнило ей мать-настоятельницу - та тоже постоянно до них снисходила.
Еще раз окинула взглядом Ровену. Сложно было поверить, что они с Кхирой, - сестры. Та черноволосая и черноглазая, крупная, богатырского сложения с круглым, румяным (даже слишком), лицом. Эта беловолосая с выцветшими глазами, высокая, худощавая, с вытянутым лицом и ввалившимися щеками. Словно все краски и жизнь достались темной сестре, миновав светлую.
Меррит никогда ранее не встречала таких белых людей. Хотя и слышала. В деревнях белых младенцев считали проклятыми, поэтому новорожденных относили в храм Безликого. Родителей же, покрывших себя бесчестием, наказывали строже – проводили обряд бездетности, а иногда и вовсе изгоняли из общины. Некоторые сами уносили новорожденных в лес и оставляли там на милость диких зверей, чтобы скрыться от позора и последующего за ним наказания. Некоторые родители умудрялись продать младенца колдунам Магозорья, те покупали кожу, кости и органы белых выродков и использовали для своих заклинаний. Счастливчики же умирали сами, сгорая в лучах светила. Как же Ровена выжила?