Обратная сторона измены (СИ)

— Я тут работаю тридцать лет. Помню, как ее привезли. Как она днями и ночами напролет плакала. Ее тогда такими сильными препаратами пичкали. Я пыталась сказать, что это ее погубит. Но кто меня слушал, — разводит руки в стороны. — Тогда еще Петр Венедиктович у нас работал. Сейчас уже нет его на свете. К нему мужчина приходил, импозантный, важный такой. Про вашу маму беседа у них была. Я не удержалась, молодая, любопытная была. Подслушивала. Да и жалко было, красивую, несчастную женщину. Столько скорби, столько отчаяния в ее глазах. Но никак не безумие, — поджимает губы. — Не была она больной. Несчастной да. Но не больной. Но в этих стенах, мы все и пациенты, врачи, медперсонал с ума сходим. Место такое…
— О чем этот мужчина говорил с врачом? — облизываю пересохшие губы.
— Просил, чтобы не выпускали. Чтобы «позаботились», препараты просил сильнее. Чтобы она прошлое забыла. Угомонилась и смирилась, что до конца дней тут будет. Деньги дал. Я не видела, но догадалась. Потому что с этого момента, Катерину стали усиленно пичкать такими препаратами… вам лучше не знать. Я пыталась было не давать ей часть препаратов … но меня быстро вычислили. Стали угрожать и отправили работать в другое крыло.
— Вы помните этого мужчину? — Денис достает телефон и начинает что-то там искать.
— Да, он отчетливо в память врезался.
— Если, предположим, сбросить годы, это мог быть он? — поворачивает к ней экран с фотографией своего отца.
Женщина долго рассматривает, щурится.
— Нет… определенно не он. Я уверена.
— А может, — тут уже я достаю свой телефон и нахожу фото отца. — Вот этот мужчина?
— Нет, — мотает головой. — У того были сильно уши оттопырены. Я еще подумала, симпатичный такой, а уши все портят.
Недоуменно переглядываемся с Денисом. Никто лопоухий из знакомых не приходит на ум.
— Вы уверены? — все же уточняю.
— Да. Я бы узнала его.
Все же уверенности нет. Двадцать пять лет могут очень сильно изменить внешность человека.
— А она тогда что-то говорила? Когда была еще в себе?
— Она плакала. Просила ее отпустить. Обещала быть послушной. И постоянно повторяла: «Яр». Просила прийти к ней, спасти, забрать. А потом… после препаратов, она на долгое время вообще замолчала. Ни звука не произносила. Только плакала и смотрела в одну точку.
— Спасибо… — слово дается с большим трудом. Горький ком в горле мешает дышать, говорить.
А когда прощаемся с женщиной, у меня и вовсе ноги подкашиваются. Денис подхватывает меня на руки и несет к машине. Бережно усаживает на заднее сиденье.
— Вик, надо бы в больницу, — взгляд испуганный. — Ты зеленая…
— Не надо… справлюсь, — стараюсь выровнять дыхание.
— Такие потрясения, могут быть опасны для нашего ребенка, — выдает, прижимая мою ледяную руку к губам.
  
Глава 35
 
— Что? — растерянно моргаю.
Он застал меня врасплох. Не ожидала. Говорить Денису о своей беременности я точно не собиралась. Не сейчас. Не в данной ситуации. Облизываю пересохшие губы, пытаюсь унять тревогу и лихорадочно соображаю, как поступить.
— У нас будет малыш, — ловит мой взгляд и не отпускает.
— Откуда ты узнал? — спрашиваю хрипло.
— Не знал, догадывался, — в глазах лукавые искорки. — Ты сама мне сейчас все подтвердила. Чувствовал, что ты меняешься. А потом Катерина сказала, а такие люди… — запинается, прикрывает глаза. — Они подобное хорошо ощущают.
Надо же было так попасться. Спалилась. Не сообразила…
Слишком он меня хорошо знает.
— Это не имеет значения. Ничего не меняет, — одергиваю руку и отворачиваюсь.
Нежно обхватывает мою голову ладонями, осторожно поворачивает к себе.
— Это меняет все, Виктория. Поверь мне, — столько решительности в словах, взгляд твердый.
— Нет, — поджимаю губы. — Поехали. Не хочу тут находиться.
Он кивает. Садится за руль арендованной машины.
Звоню няне узнать как там дочь. Женщина успокаивает меня, отчитывается, что у них все отлично, и они сейчас гуляют недалеко от отеля. Дает поговорить с Агатой.
 
Становится немного легче, но тревожные мысли не уходят. Денис не захочет жить вдали от своего ребенка.
Нет! Он не имеет права меня удерживать! Он не сможет признать малыша. Мы не станем семьей. А значит, я вправе распоряжаться своей жизнью.
Именно к такому выводы прихожу, когда мы подъезжаем к отелю.
Номер пуст. Дочь еще гуляет с няней.
Вновь достаю телефон, собираюсь позвать дочь с няней домой. Не хочу с ним находиться наедине. Не сейчас. Я еще не готова.
— Вик, нам надо поговорить. Пусть гуляют, — кладет ладонь на мою руку с зажатым телефоном.
— Нет, — хриплю.
Мне страшно. Всю дорогу настраивала себя, но нервы на пределе, и образ матери, ее жуткие слова никак не идут из головы.
— Я не оставлю тебя с детьми. И Катерине мы попытаемся помочь.
— Денис, — кашляю. Прочищаю горло. — У тебя беременная жена, сосредоточься на этом. Мы не пропадем. Справимся. Я благодарна тебе за помощь в этой поездке. Но на этом все. Дальше… — делаю глубокий вдох, — Дальше дороги у нас разные.
— Ребенок Ольги не мой, — говорит настолько уверено, что на долю секунды действительно верю.
Хочу в это верить. Но факты — вещь упрямая. Не позволяю себе попасть в ловушку его вранья.
Он не хочет меня расстраивать, хочет сохранить отношения. Но способ выбрал патовый, не позволю себе надеть розовые очки. Они не спасают от боли, лишь усиливают ее.
— Ден, для чего это? Пусть я старалась избегать общения с сестрой, но с ее настойчивостью бороться сложно. Потому я в курсе, как она бегала по клиникам, как тягала тебя, как вы стремились зачать ребенка. Я отлично помню день, когда вы узнали про ее беременность, как ты обжимался с ней в парке, — эти кадры до сих пор подобно серной кислоте разъедают сердце. — Или ты мне сейчас скажешь, что так радовался ее беременности от другого? — из горла вырывается грустный смешок.
— Я тогда не мог вести себя иначе, — чувствую, что в нем сейчас идет внутренняя борьба.
— Ты заблудился в двух соснах. Я знаю, что ты любишь Агату, ко мне не равнодушен, но Ольга… она твоя семья, и явно тоже дорога. Потому я сделаю то, что должна была давно… исчезну с горизонта. Облегчу тебе жизнь. Больше не надо разрываться… Денис, — слова даются тяжело, будто клещами их из себя вырываю.
— Я не отпущу тебя, Виктория. Нет. С Ольгой у меня никогда не было семьи. Ничего вообще не было… В отличие от… — он осекается. Отворачивается.
— Договаривай, Денис! — дергаю его за руку.
— Я все прощу, Вик. Ты будешь всецело моей, обещаю, — резко поворачивается и целует меня.
Не целует даже, пожирает со звериным голодом. Его энергия бьет через край, задыхаюсь от напора, от эмоций, от своей любви, которая взрывается во мне подобно вулкану, затапливая сознание огненной лавой.
В этот миг есть только я и он. Мир замирает. Все становится не важным. Я пью его жадными, голодными глотками. Царапаю ногтями шею, прижимаюсь так, будто хочу срастись. Я падаю в пропасть вместе с ним и наслаждаюсь этим падением.
Последний раз… вот сейчас и все… потом я смогу уйти… но не сейчас… Он мне так нужен… В голове проносятся обрывки мыслей.
— Верь мне, Вика… Никогда тебя не отпущу… — шепчет, накрывая меня собой.
Не верю… но моя потребность в Денисе заглушает все. Я просто наслаждаюсь им, беру все, что он может мне дать на этот момент. Я требовательна и ненасытна, жадная и алчная к его ласкам. А потом срываюсь на нежность, растворяюсь в нем, раскрываю свое сердце, не словами, ласками показываю свою любовь. Знаю, что никогда слова не смогут быть красноречивее. Я признаюсь, ни сказав, ни слова во всем, что у меня на душе. В том, что он всегда был и останется моим единственным мужчиной… Я прощаюсь… умирая от наслаждения и заливаясь горькими слезами.
  
Глава 36
 
Денис
Он никогда ее не отпустит. Он знает, насколько жалок, в попытках уцепиться за прошлое, убеждая себя, что его любви хватит на двоих. Веря, что и в ее душе есть искры к нему. А они точно есть, он чувствует, невзирая на все проделки Виктории. Если бы только она… но слишком многие постарались, чтобы лишить его смысла жизни.