Вертихвостка (СИ)

Влас сел на кровать, услышав, что вода перестала шуметь. Яновский вышел из ванны уже одетый и, уперев руки в бока, резко произнес:
— Да, я бы хотел детей. И если бы я мог, я бы забеременел от тебя. И вступил бы с тобой в брак. Если бы ты предложил…
— Очень много «бы», — поморщился мужчина, поднимаясь на ноги, чтобы тоже одеться.
— Но все это не имеет значения, — не позволил себя перебить Сашка. — Потому что я не женщина.
— Это единственная причина отказа? — уточнил Влас, цепляясь за слова.
— Отказа? — фыркнул Яновский, скрестив руки на груди. — А что, поступало предложение?
— А если поступит?
Сашка устало прикрыл глаза, выдохнул, обессиленно привалившись плечом к дверному косяку.
— Влас, пожалуйста… — прошептал он умоляюще, — не нужно всего этого. Ты же понимаешь, что в нашей стране это невозможно. Или ты предлагаешь уехать? Сменить гражданство? Расписаться где-нибудь в Швеции и прибегнуть к услугам суррогатной матери?
— Тебе давно пора применять свои таланты на тех, кто в тебе действительно нуждается, а не штопать террористов и боевиков! Саш, ты же не этого хотел.
— Я хотел помочь людям, — окрысился Яновский. — Я хотел работать в больнице для гражданских!
— Здесь почти не осталось гражданских. Все, кто мог, уехали. В этой стране и раньше было преобладающее число мужчин, и сейчас все они на войне. А женщины… ты видел здесь хотя бы одну, кроме Камиллы и той тетки на базе? Ты не тем занят, Саш! Не тем и не там!
Яновский скривился, отворачиваясь. Он и сам понимал, что ошибся, но Влас чувствовал на себе не меньший груз ответственности. Потому что он знал, что Саша ошибается, и все равно не сумел переубедить. А должен был, черт возьми!
— Ладно, — сдавленно произнес Яновский. — Сейчас не время говорить об этом. Иди… в душ. А потом спать.
— Да, — согласно кивнул Влас.
Когда он вернулся спустя пару минут, Сашка уже лежал в кровати, пялясь пустым взглядом в потолок, но, стоило ему забраться под одеяло и лечь рядом, тут же подполз ближе и положил голову ему на плечо.
Влас улыбнулся и ткнулся носом в его чуть влажные волосы. До безумия хотелось еще немного поговорить, побыть вместе, но глаза слипались. Он чертовски устал.
Яновский тоже лежал неподвижно, обнимая его за живот, и когда Влас уже засыпал, он вдруг спросил:
— Ты серьезно говорил?
— Да, — хрипло отозвался мужчина, целуя его в светловолосую макушку.
— И зачем оно тебе?
— Помимо тех плюсов, что я перечислил тогда в машине? Ну, я не знаю. А зачем люди вообще вступают в брак и детей заводят? Чтобы быть вместе, чтобы стать друг другу еще ближе, создать нечто общее. Создать семью.
Ладонь Яновского поползла ниже, к затянувшемуся шраму от ножевого ранения, которое едва не оборвало жизнь Власа.
Он будто хотел сказать что-то еще, но решил промолчать. Вскоре его дыхание выровнялось, сердцебиение замедлилось, и Влас тоже погрузился в сон.
========== 3/3 ==========
Влас проснулся и обнаружил, что он в комнате один, а за узеньким окошком уже вовсю светит солнце.
Он прислушался к себе и понял, что зверски голоден, ведь не ел ничего с обеда. Немного повалявшись в кровати, Влас поднялся на ноги, потянулся, впервые за долгое время ощущая себя выспавшимся. Еще бы Яновский был под боком… Он бы его трахнул пару раз. Сладко, медленно, на боку. Целовал бы подставленную шею, гладил руками плоскую грудь и твердый живот, терзая своей требовательной любовью. Сашка только делал бы вид, что возмущен излишней нежностью, на самом деле подставлялся бы под поцелуи и выгибался навстречу, млея от желания.
Но Яновский уже упорхнул на службу, а Влас… Влас подошел к двери, постучал костяшками, но, когда спустя минуту ожидания ему никто не ответил, он взялся за ручку двери и обнаружил, что та не заперта. В коридоре никого не было.
По привычке бесшумно ступая по бетонному полу, он наугад пошел коридорными лабиринтами, исследуя базу. Впереди была неизвестность, но он сумел обнаружить медотсек быстрее, чем ожидал.
У него уже были подозрения по поводу того, почему никто не контролирует его перемещения. Должно быть, они прекрасно понимали, что он все равно останется, и что Яновский — этот тот сдерживающий фактор, из-за которого Влас будет вести себя смирно, как овца.
 
Распахнув неплотно закрытую дверь медотсека, он прикипел взглядом к спине Сашки, обтянутой тканью раздобытого боевиками белого халата.
Яновский как раз что-то втолковывал боевику, тыкал пальцем в какую-то коробочку лекарств, а тот злобно зыркал на него из-под кустистых бровей и, казалось, вот-вот разразиться грозной бранью.
Заметив Власа, он оскалился, прищурив темные недобрые глаза, а потом насмешливо процедил что-то и, вырвав у Сашки из рук коробочку, вышел из медотсека.
Тяжело вздохнув, Яновский медленно обернулся к Власу и устало улыбнулся.
— Привет, — тихо произнес он, опираясь рукой о стол. — Выспался?
— Есть такое, — кивнул мужчина, внимательным взглядом окидывая любовника с ног до головы. — Чего он хотел?
— Я хотел, — отозвался Сашка, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Хотел, чтобы он начал пить антибиотики, иначе умрет от воспаления легких. И так бегает с температурой.
— Зачем ты их лечишь? — недоуменно поинтересовался Влас. — Они же презирают тебя.
Яновский поджал губы и поморщился. Отвечать, конечно же, не было смысла. Ответ тут был один: клятва Гиппократа.
Вместо этого он произнес тихим голосом:
— Я под защитой их главного.
— Он не успеет помешать, если они решат…
— Я знаю! — огрызнулся Сашка. — А ты, если такой умный, может, скажешь, как мне быть?! Да и вообще, с чего ты решил, что тут все вокруг педики, которые спят и видят во сне меня, надетого на член?
Влас скрипнул зубами и с такой силой сжал пальцами запястье Яновского, что тот от неожиданной боли вскрикнул.
Мужчина мгновенно разжал хватку, испугавшись своей реакции, но картинка, которую описал Сашка, невольно возникла в голове. Яновский в объятиях какого-то джихадиста. Или нескольких. Светловолосый, утонченный, нежный мужчина… и эти ублюдки, и…
От ярости перехватило дыхание, легкие сковало спазмом. Влас с трудом разжал челюсти и произнес достаточно грубо:
— Я не думал, что должен объяснять, что порой мужчины насилуют просто с целью унизить.
Яновский побледнел еще сильнее, чем прежде, и будто тоже дар речи потерял. Отвернулся, уткнувшись взглядом в пол, а потом, судорожно вздохнув, прошептал:
— Влас, не надо.
— Что «не надо»? — не понял тот, недоуменно уставившись на поникшего любовника.
— Не надо… пугать. Ок?
Обречённо простонав, Влас убедился, что рядом никого нет, и порывисто обнял Сашку, запуская пальцы в светлые волосы.
Яновский прильнул в ответ, но быстро отстранился, услышав шаги в коридоре.
Власу пришлось уйти, его повели в камеру к Камиле и Давиду готовиться к обмену. По пути туда он все крутил в голове слова Сашки, его интонации, жесты и мимику и вдруг понял, что было что-то неправильное в поведении Яновского. Влас знал его слишком хорошо и видел, что что-то не так. Но не мог понять, что именно.
Он шагнул в камеру и, пребывая в глубокой задумчивости, даже не ответил на приветствия радостной женщины, которая уже предвкушала возвращение на относительно безопасную землю.
Наконец вяло махнув рукой, он сел на край матраса и, уставившись на соседний, Сашкин, принялся с удвоенной силой крутить в голове весь сегодняшний день.
И это жалобное умоляющее «не надо пугать».
— Влас, ты в норме? — осторожно спросила Камила, присаживаясь рядом с ним.
— Да.
— Через час нас отвезут к месту обмена.
— Отлично.
Влас лег на матрас, раскинув руки. Он чувствовал себя выспавшимся, но не отдохнувшим. Морально он был уставшим еще сильнее, чем ранее.
— Ты поможешь отвести Давида к машине? — тихо спросила девушка.
Влас помолчал. Он не знал, как должен поступить. Ошибка могла стоить слишком дорого.