Няня в (не)приличную семью (СИ)

- Я не знаю, правильно ли мы делаем, что оставляем ее одну, - нерешительно сказала я, как только мы вышли за дверь.
- Насколько я знаю свою дочь, она не сделает того, что может ей навредить. К электроприборам не полезет, пальцы в розетку совать не будет, ванну принимать тоже не будет. К тому же нам нужно договорить. Я бы бар и дискотеку отложил до другого раза, - Вяземский вопросительно посмотрел на меня.
- Поддерживаю, - кивнула я.
Несмотря на безумно теплый вечер, меня потряхивало от волнения. И, как оказалось, не зря.
Мы прошли к пляжу.
- Побродим? – Вяземский как-то напрягся и решил, видно, не разбрасываться словами.
- С удовольствием! – я поддержала предложение, надеясь, что ласкающие волны как-то снимут напряжение.
В молчании мы разулись, мой работодатель подвернул штаны и протянул мне руку.
В мире не так много вещей, которые доставляют истинное наслаждение. И, несомненно, побродить по воде ночью с любимым человеком – это одно из них.
- Маша, я порой бываю резок, может, даже несправедлив…, - начал Вяземский, а я тяжко вздохнула. Он это заметил и усмехнулся.
- Я повторяюсь, да?
- Да.
- Ну мне непросто говорить о таких вещах, - опять он что-то начал мутить, потом резко замолчал и на выдохе признался.
- Маша, ты мне нравишься. Очень. И я, действительно, хочу, чтоб мы стали парой. Поверь, не потому что Луковка приняла тебя. Черт. Не так. Потому что сошлись звезды. Как сказала дочь, у нас нарисовался равносторонний треугольник. И две стороны согласны. Третьей будешь?
Я едва сдержалась, чтоб не хихикнуть от двусмысленного «Третьей будешь?» Будто алкаши собираются что-то отпраздновать. И оно чуть не сбило меня с ощущения парения.
Все, что я сейчас услышала, было настолько неожиданным и желанным, что я готова была как есть, в сарафане, просто упасть в воду или нырнуть с головой. Чтобы захлестнувшие эмоции не разорвали меня.
- Ну, наверно, этим можно объяснить, что вы постоянно меня стараетесь задеть… Как ученик начальной школы дергает за косичку и отнимает портфель у девочки, когда она ему нравится? – я пыталась поддевкой компенсировать свою растерянность, и язык по инерции выдавал то, что сидело в подсознании.
Вяземский не обиделся. Очевидно, для него это не стало откровением, потому что он наклонил голову и тряхнул ею, признавая, что я попала в точку.
- Ну вот, ты умная. Сама все понимаешь, - улыбнулся он.
- Звучит прямо настораживающе. Как в анекдоте - муж предлагает жене самой найти оправдание его грешку, - снова не удержалась я. Наверно, хотелось выплеснуть все напряжение, которое накопилось за то время, что он меня «строил», как новобранца.
- Ну да, я не классический пример джентльмена, ухаживающего за девушкой. Но согласись, и знакомство у нас с тобой началось с инцидента. Собственно, поэтому я и вел себя, как пацан. Потому что мозг говорил одно, а сердце другое. Ты мне понравилась еще тогда, в ресторане. Я же видел, что ты чистая и порядочная, но ужасно злился, что тебя заставили участвовать в том фарсе, что разыграл Демид. Потом твои отношения с Захаром. Меня это все жутко бесило. Когда ты появилась на пороге, я честно, хотел тебя отправить с глаз вон. Чтоб не подвергать себя искушению. Не вышло. Ну, надеюсь, ты на меня не обижаешься?
Я покачала головой, потому что после такого признания мне самой говорить было трудно. Я хорошо представила, как выглядела в его глазах. Глупой наивной девочкой. Хотя так оно и было.
В свое время я не потрудилась образ своего «принца» прогнать через сканер критичного мышления, увидеть, что кроется за его легкостью общения и обаянием. Но русский мужик задним умом крепок, как говорится. То, что произошло, уже произошло. И глупо его пережевывать, как корова жвачку. Прошлое не изменить, зато можно испортить будущее, не распрощавшись с прошлым.
- Не обижаюсь, - наконец выдохнула я. –Только как мы будем парой, если есть мама Луковки. В любой момент она может появиться в вашей жизни, и вы из чувства вины решите, что нужно дать ей второй шанс. Так ведь?
 
- Не так ведь. Строить отношения на чувстве вины – гиблое дело. Да и на любом другом чувстве, кроме любви, тоже гиблое. Говорят, что браки по расчету – самые крепкие. Но они рухнут в один момент, когда появится настоящая любовь. Ее ни с чем не спутаешь…
Язык прилип к гортани, а сердце, сделав кульбит, едва не выпрыгнуло из горла. Вяземский переступил через обычную свою предосторожность и признался в любви? Ущипните меня!
Но вместо того, чтоб щипать, он притянул меня к себе и впился в мои губы. Властно, так, будто между нами все решено, и этот поцелуй своего рода печать на документе. Лунно-звездное небо едва не поменялось местами с ласковым теплым морем, настолько я потерялась в пространстве. Я невольно подалась вперед и, потеряв всякий стыд, обхватила Вяземского за шею.
Мне показалось, что в груди полыхнуло жаром, и этот жар обжигающим сладким комом скатился вниз, превратившись в желание слиться с этим мужчиной. Только сейчас я поняла, что значит «твой человек». От простого касания загораются искры, хочется раствориться в нем, отгородиться от всего мира.
Я потеряла счет времени, показалось, что оно совсем остановилось, чтоб дать нам шанс прорасти друг в друга и не сбежать, испугавшись неизведанных чувств.
А то, что они были неизведанными, я была уверена. С Захаром было все по-другому. Я таяла от его ласк только потому, что он получал удовольствие. Пусть это было даже на бегу или, наоборот, перед сном, чтоб не затягивать процесс. И Захар никогда меня так не целовал.
Удивительно, как в моей голове, кружащейся от эйфории, появляются такие мысли…
Не помню, как мы оторвались друг от друга, но сбившееся дыхание и непривычный, будоражащий вкус на губах, говорили о том, что это не игра воображения.
- Ты спрашивала про маму Луковки, - не выпуская меня из объятий, прошептал мне в волосы Вяземский. – Так она, кажется, четко сказала. Пусть будет. Бывают папы выходного дня. А у нас будет мама выходного дня. Но я думаю, что скорей всего «мама по большим праздникам». И на наши отношения она никак не повлияет. И еще. После того, что случилось, перестань мне говорить «вы». Договорились?
- Попробую. Но для меня это слишком неожиданно, - пробормотала я, как только обрела дар речи.
- А ты предпочла бы, чтоб я годами ходил вокруг тебя и облизывался? – Вяземский погладил большим пальцем мою щеку и едва не заурчал. Он хоть и говорил спокойно, и как всегда, не без иронии, но я чувствовала, как бьется его сердце, и это был явно не ровный и не равнодушный ритм. От его близости меня бросало в жар, и я боялась, что произойдет короткое замыкание – так напряжены были нервы. Казалось, по коже пробегают крохотные электрические разряды, от которых ускоряется пульс, кровь стучит в висках, и каждая клеточка стремится к этому мужчине.
Мне было жутко стыдно от своих мыслей, но я чувствовала, что вся моя женская суть раскрывается навстречу ему и просто разрывается от желания близости.
Только сейчас я поняла, что такое настоящая страсть, перекрывающая голос рассудка и морали. Я хотела, чтоб он взял меня здесь и сейчас. Мной овладело настоящее помутнение. Мне, краснеющей от слишком откровенного взгляда, сейчас было плевать на то, что мы не одни любители ночных прогулок. Поодаль на лежаках парочка потягивала коктейли, принесенные из бара. А в ресторане «а-ля карт» на берегу люди наслаждались изысканной кухней.
Хотя, по большому счету, им до нас никакого дела не было. А я, окинув взглядом свидетелей нашего безумства, немного пришла в себя.
- Подождите… подожди, - голос охрип, и я едва справилась с ним. Высвободившись из крепких объятий, я наклонилась и плеснула себе в лицо водой. Чуть –чуть полегчало, но только мне. Вяземскому, кажется, стало еще хуже. Он рвано выдохнул, когда моя голова оказалась ниже попы.
- Маша, я так больше не могу, - взмолился он. – Давай купаться!
Я нервно хихикнула, опять удивившись, с какой быстротой он находит решения. Вода сейчас приняла бы на себя нашу наэлекризованность. Но…купаться в костюме Евы еще более неприемлемо, чем заниматься сексом на пляже. Вяземский понял причину моей растерянности.