Танго с демоном. Танго верано
Как-как! Молча!
Что Амадо, слепой, что ли? Не видел, какими вы глазами на Феолу смотрели? Боитесь вы ее, видно же, и от своей семьи постараетесь держать подальше! Но проводить разъяснительную работу он не станет, еще не хватало.
Так что тан Риалон еще раз повторил свою просьбу и по списку, и по дружбе, и вежливо поинтересовался, как там Мерседес.
– Отлично, – сообщил сеньор Веласкес. – Проснулась, позавтракала, говорит, что сидит и рисует. А тан Мальдонадо рисует ее.
– Сеньор, вы понимаете, что никому…
– Слово даю, – поклялся Веласкес.
– Даже жене. Даже подушке ночью.
– Я понимаю, тан Риалон. Во что-то мой несчастный сын вляпался, иначе и не скажешь.
Амадо кивнул.
И не скажешь, и не надо ни о чем таком говорить… вляпался? Он и всю семью втянул, и под удар подставил… чем, ЧЕМ ты думал, идиот?! Денег хотелось? И побольше, побольше… ну, забери их с собой, на тот свет! В гроб подложи для весомости!
Что вот твои родные делать теперь будут? Как расхлебывать? Чтобы их за тобой следом не отправили?
А что еще тан Кампос скажет? Накануне коронации такое…
Никаких слов, кроме матерных, у Амадо не было. И надо было ехать в порт. Вдруг да повезет?
* * *Некроманты могут работать на выезде. Но предпочитают они свой уютный морг, интимную рабочую обстановку, комфортное окружение…
У Хавьера Карраско все это и было.
Трупы из дома Веласкесов все доставили ему. И мужчина расставлял свечи.
Тереса внимательно наблюдала за процессом.
Хавьер уже успел обнаружить, что трупов его помощница не боится, крови тоже… прелесть что за девушка! Бесценная подруга для некроманта.
– Свечей маловато. Я дам денег, сходи, купи. Ладно?
Тереса кивнула.
В работе тан Карраско начал обращаться к ней вполне непринужденно, но она не поправляла и не возмущалась. Это видно!
Человек работает, человеку не до того, человек увлечен… он бы и королеве реал сунул.
– Свечи так дорого стоят?
– Из черного воска? Да… возьми две коробки. Если останется сдача – сладостей. Лавка Мендеса, это на калле Тарло, там найдешь.
Все же присутствовать при некромантских ритуалах девушке не стоило. Пока – точно.
Вот позднее, когда Тереса ко всему привыкнет, когда он будет точно уверен, что некромагия не оказывает на нее разрушающего воздействия, тогда… тогда – как сама пожелает! Захочет, пусть сидит в уголочке. Да, вот еще, если в обморок падать не станет, визжать и хватать его за руки. Работа же! Понимать надо!
А пока ей и остаточных эманаций от ритуала хватит.
– Да, и каменной соли купи. Килограмм. Лучше – два.
Тереса кивнула.
Ну, каменная соль не редкость. Правда, частенько морскую продают, выпаренную, и кто победнее ее берет…
– Каменную? Не морскую?
– Каменную. Она лучше действует.
– Хорошо, – коротко ответила Тереса, взяла деньги и удалилась.
Хавьер проводил ее взглядом, прикрыл дверь за девичьей фигуркой, а потом размял пальцы жестом вдохновенного музыканта.
– Приступим, сеньоры!
И потащил в пентаграмму первый труп.
* * *Эллора заполняла документы.
Рутинная работа ее ничуточки не напрягала. Даже наоборот…
Было в ней что-то такое, размеренное, успокаивающее, спокойное, даже уютное.
Когда идеальные буковки ложатся на бумагу, когда все скучно, разумно, так обыденно, что поневоле расслабляешься. И не думаешь ни о чем.
Ни о Дарее… ох, сестренка, вляпалась же ты…
Ни о маминой тревоге – и кто бы не волновался на ее месте?
Ни о Кармело…
Ах, милый, милый Кармело… и букетик из хризантем, который он ей подарил. Осенние, тревожные, пахнущие дымом цветы… получится ли у них что-то? Будут ли они счастливы?
Эллора настолько была в своих мечтах, что даже не увидела, как открылась дверь, и на пороге вырос решительный темноволосый тан.
– Сеньорита Эллора?
– Да… – с удивлением откликнулась девушка. – Простите, тан…
– Мы не знакомы. Мое имя Амадо Риалон. – И уже ее начальнику: – Сеньор Лопес, оставьте нас. Наедине.
Эллора с удивлением увидела, как сеньор Лопес поднялся с кресла. И он, и все остальные…
Но почему?
Что такого в этом мужчине?
Эллора подняла брови, но спросить не успела, мужчина представился первым. Достал из-за воротника жетон на цепочке, взмахнул им и убрал.
– Полиция. Следователь Риалон.
– Эммм, – пробормотала Эллора, соображая, что ей надо сделать.
Соображать получалось плохо.
Чем она могла заинтересовать следователя?
Что она могла сделать?
Садизмом Амадо не страдал, а потому и вступать в дискуссии не стал. Просто достал трещотку и взмахнул ей. Один раз.
Эллора осела словно подкошенная, а Амадо развел руками, убирая опасную игрушку.
– Простите, сеньорита. Моя знакомая сказала, что вы из мединцев, а потому… сейчас мы проедем в управление. Если я неправ – извинюсь. Честь по чести. А если прав… будем беседовать.
И, глядя на выражение глаз Эллоры, уже понимал, что прав. Он действительно прав…
Феола, ты не девушка! Ты настоящее сокровище! Скорее, в участок!
Глава 3
Море…
Оно вечно, бесконечно, оно о чем-то шепчет, бормочет, смеется…
Оно перебирает песчинки на берегу, оно перебрасывает гальку с ладони на ладонь, оно улыбается.
Лазурные губы, пенные зубы…
А еще – черные клыки скал.
Острые, жадные…
Дарея смотрела на море. Смотрела с тоской и печалью.
Здесь она могла не притворяться. Здесь могла быть собой.
Мединец…
Каково это – с рождения лгать, прятаться, не сметь показаться людям при свете дня? Помилуйте, она даже на земле жить не сможет! Ей нужна вода!
Она – амфибия! В том самом смысле. Не лягушка, которых стали понимать под этим названием. Она двоякодышащая.
Она может жить на земле, но должна возвращаться под воду. Иначе потом она сможет жить только под водой.
Она… да, она никогда не появилась бы на свет без Владычицы Синэри. Но разве от этого легче?
Она живая, ей хочется всего того, что есть у сестры… и никогда не будет у нее.
Эллора радуется, купив новые туфли.
Дарея… а куда ей надевать туфли? На щупальца?
Как же она тосковала! Бросалась в море, приносила маме и сестре добытый жемчуг – так, от тоски, пыталась спускаться все ниже и ниже… умереть! Рано или поздно, она понимала, она заплывет или на такую глубину, откуда не сможет вовремя выбраться, или… да, бывает и так, что вода становится ядовитой. Всякое бывает [7].
Семья не бедствовала. А вот Дарея… она тосковала. Она едва не выла от боли и горечи. Она…
Одна.
Навсегда одна.
Она же не знала, что на свете есть и другие! Такие, как она! Мединцы!
Оказалось – есть! Она думала, все погибли! Надеялась, что кто-то выжил, но встретить их… нет, невероятно! И все же, все же…
Когда она впервые увидела живого мединца…
Этот день она помнила всегда. Он был с ней, как кусочек сердца.
Дарея сидела на камне. Она частенько так встречала рассвет. Сидела, смотрела на море, пела… ей нравилось представлять, что ее голос помогает солнцу. Словно где-то там, оно за невидимой преградой, бьется – и не может попасть к людям. И лучи свои отправляет, и мечется, и…
Нет, никак оно не сможет перейти некую границу.
А голос Дареи словно надламывает ее, как скорлупу. И солнце медленно, осторожно, чтобы не оцарапать округлые бока, выбирается наружу.
Странная фантазия?
И что? Девушка уже не имеет права пофантазировать?
Дарея пела и ждала. Пела на самых высоких нотах, которые только могла взять. Ждала, пока розовая полоса не побагровеет, пока по волнам не побежит солнечная дорожка, на долю секунды наполняя море кровью…