По прозвищу Малюта (СИ)

-А что скажите по его последним советам?
-А что тут можно сказать, я всецело за, мне самому не нравится то, что сейчас у нас творится, вот только что скажет политотдел, когда до него это дойдёт? Честно говоря они напоминают мне страуса, который сунул голову в песок и думает, что теперь всё будет хорошо. Боюсь, что если я последую советам Скуратова, то эти деятели не дадут мне ничего сделать.
-Мне тоже показались его доводы обоснованными, давайте так, Михаил Петрович, начинайте эвакуацию семей комсостава под видом отправки на морской курорт и отмените выходные для командиров. Также выведите приграничные части из мест постоянной дислокации в полевые лагеря. Думаю, организация полевых учений вдали от границы на провокацию не тянет. Со своей стороны постараюсь вас прикрыть.
Наконец Сергиенко ушёл, а Кирпонос принялся обдумывать план предстоящих задач. Как профессиональному военному с боевым опытом, ему не нравилось то, что сейчас творилось, но после чисток 37-го года он боялся открыто выступать против идиотских решений начальства. Особенно его бесила система двоевластия, это когда политработник мог отменить приказ командира, причём ни какой ответственности за последствия политработник не нёс, за всё отвечал командир. Теперь, имея на своей стороне НКВД, он мог хоть что-то сделать. На следующий день собрав совещание, он предложил в качестве поощрения, вывести из приграничной зоны семьи комсостава на море под Одессу. В такой интерпретации политотдел не смог поставить запрет, и в течение следующей недели все семьи комсостава были отправлены в Одессу на месячный отдых. Помимо этого он сообщил, что для того, что бы не провоцировать немцев, основная часть войск приграничной зоны отправляется на 50-100 километров от границы на учения, в том числе и с боевыми стрельбами, а потому следует вывести из окружных складов достаточное количество боеприпасов для этих учений. И снова политотдел не смог этому воспрепятствовать, хотя на самого Кирпоноса были написаны рапорта политработников, но Сергиенко сдержал слово и все эти рапорта и порой откровенные анонимки были помечены, как несоответствующие действительности. Правильность этих решений стала видна спустя пару недель, ибо позволила спасти множество жизней.
А я ни чего этого не знал, получив разрешение на нахождение в пограничной зоне для себя и своих бойцов, я из штаба округа двинулся прямиком на вокзал и поздно ночью на поезде двинулся во Львов. Мягко горит лампа в купе, мерно стучат колёса, приятно пахнет углём из титана, а на столе стоит гранёный стакан в подстаканнике с горячим чаем и рядом сушки, пресные, с маком. Не знаю, но лично меня поездки в поездах всегда успокаивают. Утром сгружаем наши машины с грузовых платформ и уже все вместе движемся сначала в городское отделение НКВД Львова, а затем в штаб округа. Даже имея на руках разрешение на нахождение в приграничной области, необходимо было поставить о себе в известность местное военное и энкаведешное начальство для предотвращения различных эксцесов. Хорошо пообедав в городе, мы выехали к границе, и небольшой колонной рванули по дороге. Солнце жарило вовсю, а потому пришлось слегка приоткрыть окна и люки, и задуваемый ветерок хоть немного остужал нас. Спустя пару часов нам попалась первая ласточка моих советов Жукову и Серову. На дороге стоял военный пост, армейский и состоял он из взвода стрелков и одного бронеавтомобиля, БА-20, он стоял в тени дерева и ствол его пулемёта был направлен на дорогу. Нам он по большому счёту был не опасен, против одного его ДТ у нас было шесть пулемётов. Три крупнокалиберных ДШК и три обычных ДТМ, тех же ДТ, но переведённых на ленточное питание. Командир патруля, лейтенант, выйдя к дороге, взмахом руки показал нам, что бы мы остановились. Послушно съехав на обочину дороги, я стал ждать. Лейтенант сразу поняв, где у нас начальство, направился в сопровождении пары бойцов прямо к моей машине.
-Лейтенант Черняев, военный патруль, ваши документы товарищ капитан.
Без каких либо возражений, я протянул ему свои документы, своё удостоверение и разрешение на нахождение в приграничной зоне. Прочитав мои бумаги, лейтенант уважительно вернул их мне назад, а я поинтересовался у него обстановкой.
 
-Товарищ лейтенант, как тут у вас, тихо?
-Относительно товарищ капитан, случаются конечно происшествия, но сейчас редко.
-А попытки выдать себя за наш патруль были?
-Были, только быстро прекратились, у нас все патрули с бронетехникой, а кроме того стоят в определённых местах и любой патруль в неустановленном месте сразу задерживается.
-А бандиты и националисты?
-Очень редко, их ещё в прошлом году хорошо проредили, да семьи их выселяли, вот и стало относительно спокойно.
-Счастливо оставаться лейтенант.
-И вам всего хорошего товарищ капитан.
К моему большому разочарованию нам за всё время так ни разу и не встретились бандиты, националисты или диверсанты, хотя мы хорошо покружили по приграничью. Везде я общался с командирами и предупреждал их, что в последних числах месяца возможна крупная провокация со стороны немцев, наподобие Халхин-Гола. Это было лучшим вариантом из всех возможных, сказать, что на носу война я не мог, сразу добрые души, в основном по линии политотдела донесут наверх про пораженческие и провокационные настроения. В пятницу 20 июня я был в штабе одной из пехотных дивизий, которые прикрывали границу. На сколько я знал, Кирпонос внял моим предупреждениям, и многие части начали боевое развёртывание, при этом из них массово эвакуировали семьи комсостава. Когда я прибыл сюда, то только и смог, что выругаться — Ёпернальный бабосношатель! Тишь, гладь и божья благодать.
В этой дивизии все части находились в казармах, а командиры обсуждали между собой предстоящий отдых в эти выходные. Я просто не верил увиденному, это что за тупые ослы тут командуют. Уже на взводе я заявился в штаб дивизии.
-Добрый день, капитан Скуратов, почему не выполняется приказ командующего Киевским военным округом, генерал-полковника Кирпоноса?
-Товарищ капитан, во-первых, кто вы такой? А во-вторых, какой приказ?
-Капитан Скуратов, заместитель начальника центра по боевой подготовке войск специального назначения. А приказ простой, немедленно вывести войска из места постоянной дислокации в полной боевой готовности и отправить семьи комсостава в тыл.
Командир дивизии и комиссар сделали непонимающие лица, типа они ни чего не получали и ничего не знают, а на мою настойчивую просьбу немедленно отдать приказ на эвакуацию семей комсостава и вывод дивизии из расположения, ответили категорическим отказом.
-Да, два дебила это сила! Слышите вы, два альтернативно одарённых! В ночь с субботы на воскресенье ожидается крупная провокация со стороны немцев, как на Халхин-Голе. Если из-за вас, двух кретинов, дивизия понесёт большие потери, то клянусь, лично вас расстреляю как предателей и саботажников.
-Да ты кто такой, мальчишка!? Я сейчас сам прикажу тебя арестовать! — В ярости покраснев, заорал комдив.
-Ну-ну, рискни здоровьем, повторяю для особо тупых, и тех, кто в танке, я заместитель по боевой подготовке, начальника центра по подготовке войск специального назначения. Стоит мне только свистнуть, и мои ребята вас всех тут раком поставят, потом глаза на жопу натянут и моргать заставят!
Только тут до комдива стало доходить, кто именно заявился в его штаб. По долгу своей службы, а его дивизия встала тут с момента освобождения, ему приходилось взаимодействовать с группами бойцов, которые чистили окрестности от бандитов и националистов. Небольшие, но прекрасно вооружённые и подготовленные, они мало говорили и много делали, а в нескольких стычках, которые случились между ними и его бойцами, всегда доставалось его бойцам. За это время вокруг них сложился зловещий ореол полных головорезов, тем более, иногда они действительно отрезали головы бандитов и националистов.
Комдив успел увидеть бойцов, что прибыли вместе с этим капитаном, все они были вооружены автоматическим и самозарядным оружием, и были как братья близнецы с теми группами чистильщиков, как не официально прозвали этих бойцов, да и его бойцы старались близко к прибывшим не подходить, явно их опасаясь.