Побег из коридоров МИДа. Судьба перебежчика века

Когда Козырев стал министром иностранных дел РСФСР, он говорил Виноградову, что будет с ним советоваться, но делать этого не стал, видимо, не счел необходимым. По мнению Виноградова, Козырева продвигал В.Ф. Петровский. Когда я покидал Отдел международных организаций МИДа СССР в апреле 1979 года, Петровский был заведующим данного отдела и членом коллегии МИДа. В дальнейшем он стал заместителем, затем первым заместителем министра иностранных дел СССР. В последнее время он являлся заместителем Генерального секретаря ООН, как и мой отец, но работал в Женевском отделении ООН. Я несколько раз встречался и разговаривал с Петровским в разные годы. Это умнейший, интеллигентнейший дипломат и ученый. Он не один раз приезжал на ежегодную сессию советской ассоциации международного права, членом которой я являлся семнадцать лет. Уже будучи заместителем министра, Петровский выступал с интересными докладами. По слухам, ходившим в МИДе, Козырев помогал писать для Петровского книги и статьи, а когда последний стал заместителем министра, то назначил своего молодого протеже на свою бывшую должность — начальником Управления международных организаций (так стал в период перестройки называться отдел, где я проработал с 1975-го по 1979 год).
Кстати, на пост министра иностранных дел РСФСР было несколько кандидатур, в частности А.А. Бессмертных и А.Л. Адамишин. По мнению М.С. Капицы, Ельцин, в частности, хотел назначить на данный пост одного из самых блестящих дипломатов, посла в США, затем первого заместителя министра Ю.М. Воронцова. Однако этому помешал «серый кардинал» президента Г. Бурбулис, многим напоминавший М. Суслова. Бурбулис боялся, что появится действительно умный человек, который будет влиять на Ельцина.
Сын Громыко справедливо указывает в своих мемуарах, что Воронцов и Бессмертных являлись эталонами советских дипломатов. Добрынин не ошибся, сделав их своими ближайшими помощниками. Они принадлежали к элите советской дипломатии, подчеркивает Анатолий Громыко, но, как это ни покажется странным, их профессионализм, эрудиция, умение держать себя в руках в любых ситуациях и, конечно, исполнительность служили своеобразным тормозом для продвижения по службе.
С Воронцовым я познакомился еще в 1969 году, когда мы с отцом приехали к нему в гости в Вашингтон из Нью-Йорка. До сих пор мне помнится эта поездка и как мы с отцом мчались с огромной скоростью на красном «(форде», машине, которая была ему положена по должности. Воронцов был советником-посланником в советском посольстве в столице США, вторым человеком после посла А.Ф. Добрынина. Отец же занимал практически аналогичное положение старшего советника Постоянного представительства СССР при ООН в ранге посланника. Как вспоминал посол в отставке О.А. Гриневский, Шевченко, по сути дела, вез на своих плечах всю работу советского представительства, так как Постоянный представитель СССР при ООН Н.Т. Федоренко рано уезжал на дачу в Гленков, и нередко случалось, что телеграммы за него подписывал Шевченко. Так вот, Воронцов в 1969 году познакомил меня со своей дочерью, явно с возможным намерением породниться (мне уже шел восемнадцатый год). Однако, к его разочарованию, его дочь была почти на голову выше меня. Сам Воронцов человек высокого роста и представительный дипломат. Если бы наши семьи породнились, то Воронцову никогда бы не суждено было стать послом в США и первым заместителем министра. Позднее он стал советником Б.И. Ельцина. Однако его наверняка оттерли от президента, в частности имевший непонятное влияние на Ельцина не «серый кардинал», а серая личность — Г. Бурбулис. Второй раз я встретил Воронцова в начале 90-х годов в Институте государства и права. Я выходил из кабинета его директора академика Б.Н. Топорнина, а Воронцов ждал в приемной. Мы поздоровались, и выдающийся дипломат (первый заместитель министра, посол России в США) протянул мне руку, узнав во мне сына А.Н. Шевченко, хотя мы встречались с ним всего один раз двадцать лет назад. Он не испугался, как директор Службы внешней разведки России Е.М. Примаков, пожать руку сыну американского шпиона. Воронцов прослужил послом в США до 1998 года.
 
По мнению Бессмертных и Капицы, Козырева продвигали А.Ф. Петровский и А. Г. Ковалев. Последний, по словам Капицы, «был самой мерзкой фигурой в МИДе». Он был человеком неглупым, но страдал комплексом неполноценности. Капица рассказывал мне, что Ковалев во время Беликой Отечественной войны всеми правдами и неправдами ушел от мобилизации на фронт и по какой-то причине стал хромым. Он никого не любил, но была группа дипломатов, которых он поддерживал, в частности Ада-мишина, Петровского и Козырева. А.А. Громыко, как вспоминает его сын, не мог понять поведения Ковалева в годы перестройки. Он стал сводить счеты, особенно с теми, кто был близок к другому заму Громыко, И.Н. Земскову. Бывший министр говорил сыну, что знал, что отношения между этими его замами не сложились, но не думал, что после смерти Земскова (он умер от рака. — Г.Ш.) «Ковалев опустится так низко».
По мнению Виноградова, назначение министром иностранных дел РСФСР было повышением для Козырева. Он получил различные привилегии, которых не имел на посту начальника Управления международных организаций. Еще Громыко говорил, что надо придать больший вес Министерству иностранных дел РСФСР. Козырев принял министерство в хорошем состоянии: были установлены деловые отношения с землями ФРГ, провинциями Канады и т. д.
Капица весьма образно оценил деятельность Козырева: «Он хороший служака, образованный, хорошо говорит, молодой, но ему до лампочки интересы великой России».
Согласно некоторым слухам, назначить Козырева министром иностранных дел РСФСР Б.Н. Ельцину предложил также и В.П. Лукин. И министр этого не забыл — выдвинул Лукина на престижный пост посла России в США. Однако в дальнейшем Лукин стал ярым критиком политики своего бывшего шефа. Козырев также взял на работу в МИД своего приятеля С.В. Ястржембского (будущего помощника В.В. Путина) на должность директора Департамента информации и печати.
Козырев олицетворял для Запада новый «демократический» курс внешней политики. Во время нападок на молодого министра президент США Дж. Буш-старший сказал Б.Н. Ельцину: «Не трогайте Козырева». Бессмертных считал, что основными ошибками Козырева были следующие: «Он недоучел важность СНГ, переоценил значение Запада, зря уволил хороших дипломатов под предлогом их возраста, сосредоточился на дипломатии ООН. У него не было опыта загранработы, и мощная идеологизация политики его сильно сковала. Он был слепком В.Ф. Петровского и жил в рамках книжных знаний». Кстати, по некоторым данным, Козырев сначала выступал даже против открытия посольств в странах СНГ.
Посол в отставке в Израиле А.Е. Бовин писал о Козыреве в своей книге «Записки ненастоящего посла»: «Получалось, что он не дорос до министра. Не вообще, а до министра иностранных дел России. Мундир Горчакова и даже Громыко был ему велик, болтался на нем.
Он не был готов к той тяжести, которая оказалась на его плечах. Он не чувствовал своей спиной, что за ним — Россия, огромная махина со своей величественной историей и несчастной судьбой. Россия была у него в голове, не в сердце. А этого мало». Далее Бовин отмечал, что дело не в «американизме» Козырева. Его интеллектуальный ресурс не позволял схватывать общую картину, и он находился внутри лабиринта, а должность требовала иногда оказываться над ним, чтобы сразу схватить все ходы и выходы. По мнению Бовина, все это в еще большей степени относится к И.С. Иванову, который является всего лишь чиновником, хотя и крупным, а Козырев все-таки был политик, хотя и мелкий. Козырев служил не России, а Ельцину. Козырев просто не тянул. Его фраза «МИД — это я, две стенографистки и самолет» наглядно иллюстрирует его возможности. Бовин вспоминает поездку министра к Я. Арафату, во время которой Козырев остановился, вышел из машины и направился к морю. Вдруг он разделся догола и — в воду. Его примеру последовала и свита. Палестинская охрана смущенно отвернулась. Сцена была явно не по Корану.