Клоун. История одной любви (СИ)
— Ясно, — Ева подошла к нему сзади, обхватила руками и прижалась щекой к его спине. — Там за эти годы, должно быть, все изменилось до неузнаваемости. Хотя ты, наверное, и не помнишь ничего… Ты вообще долго успел там прожить?
— Да нет, — стараясь казаться беззаботным, откликнулся Макар, — несколько месяцев.
— Ну вот, — удовлетворенно кивнула она, — всего ничего. Наверное, это совершенно чужой для тебя город.
* * *Черта с два этот город был для него чужим!..
Макар и сам поразился, что помнит здесь практически каждый закоулок, каждый камушек, каждое дерево. Едва такси свернуло на улицу, где располагалась школа номер три, он попросил водителя остановиться и объявил, что дальше хочет пройтись пешком.
Таксист не возражал — Макар заплатил ему ровно столько, сколько они и условились еще в Храброво [18].
Закинув рюкзак на плечо, Макар неторопливо зашагал по тротуару, с любопытством озираясь по сторонам. Наверное, идея пройтись по знакомым местам была не самой удачной — все равно что ковырять палочкой в едва затянувшейся ране. Но он уговаривал себя, что ничего плохого не будет в том, что он просто… посмотрит, как тут стало в его отсутствие.
На самом деле, по большому счету Светлоградск мало изменился. Это был все тот же уютный маленький городок с размеренной и спокойной жизнью. Разве что появилось больше кафе и магазинов, а в остальном…
Проходя мимо своей бывшей школы, Макар на миг задержал дыхание и замедлил шаг, словно ожидая, что услышит сейчас дребезжащую трель звонка… но тут же спохватился: тридцатое декабря, у школьников уже начались зимние каникулы.
Он двинулся дальше, вспоминая, как бегал по этой дороге в цирк после уроков… и сам не заметил, как ноги привели его к знакомому зданию.
Цирк тоже мало изменился — по крайней мере, снаружи. Несколько секунд Макар еще колебался, заходить или не стоит, а потом все же решительно направился к служебному входу.
Охранник на проходной оказался незнакомым, что неудивительно. Макара он не узнал и поначалу отказался пускать его внутрь. Тот уже и сам стал раздумывать, не убраться ли ему восвояси — возможно, мироздание посылало ему капслоком недвусмысленный сигнал: «ПРОВАЛИВАЙ!» Как там было у Шпаликова? «По несчастью или к счастью, истина проста: никогда не возвращайся в прежние места. Даже если пепелище выглядит вполне, не найти того, что ищем, ни тебе, ни мне. Путешествие в обратно я бы запретил, я прошу тебя, как брата, душу не мути…»
Но в этот момент мимо стремительно промчалась какая-то девушка, а затем вдруг резко притормозила и обернулась, впившись в Макара цепким испытывающим взглядом. Глаза ее становились все больше и больше.
Лицо девушки показалось ему смутно знакомым, но он уже не был ни в чем уверен. И тут она сама тихонько и потрясенно ахнула:
— Макар… — а потом, взвизгнув, бросилась ему на шею.
* * *Ну конечно же, это была Яна!
Малышка Яночка, которая каким-то совершенно непостижимым образом умудрилась превратиться за эти годы в тоненькую и хрупкую девушку-подростка, очаровательную и нежную в самой прекрасной поре своей юности. Честно признаться, Макар вряд ли узнал бы ее без подсказки, но она вовремя представилась — после того, как ему наконец удалось оторвать ее от себя, чтобы хорошенько рассмотреть.
Когда они оказались лицом к лицу, Яна внезапно застеснялась и покраснела, опустив голову, но при этом продолжала держаться мертвой хваткой за его руку и ни за что не хотела выпускать, словно боялась, что Макар сейчас исчезнет. Испарится, рассеется как утренний туман.
— Ты когда приехал? Надолго? А к нам просто в гости зашел или по делу? — тараторила она, не делая пауз между вопросами и тем самым лишая его возможности ответить. — Пойдем скорее к нашим, они все так обрадуются, когда тебя увидят!
— А что, твои родители до сих пор здесь, в этом цирке? — поинтересовался он, едва поспевая за ее быстрыми шагами.
— Конечно! Папа с мамой выступают в дуэте, как и раньше. Я тоже работаю воздух — соло и с партнером…
— Молодчина, — искренне похвалил он. — А директор у вас кто, по-прежнему Машков?
— Ага, Константин Василич, — подтвердила Яна. — Братья Аслахановы все так же со своими лошадьми, дядя Сережа Астахов — с хищниками… Есть, конечно, и новенькие, но по большому счету мало что изменилось. У нас тут вообще почти ничего не меняется, — с досадой добавила она, а затем вдруг вздохнула. — Только вот дядя Володя Матушкин умер в позапрошлом году, сердце…
Матушкин был старейшим клоуном труппы, и Макар прекрасно его помнил.
— Очень жаль, — тоже вздохнул он.
— А тебе что, мама совсем ничего про нас не рассказывала? — удивилась Яна.
Макар виновато пожал плечами.
— Да не то, чтобы не рассказывала, просто я и сам не расспрашивал особо.
— Ну вот, — совершенно по-детски насупилась она. — Значит, тебе на нас наплевать…
Макар остановился и развернул ее к себе лицом.
— Нет. Ну что ты, Яна! Конечно же, нет. Не обижайся, мне правда совсем не наплевать. Работа с вами… и с тобой… это одно из лучших воспоминаний в моей жизни. Но и одно из самых болезненных — тоже. Понимаешь?
— Понимаю, — тут же смутилась она. — Блин, прости, я такая дура… Ну конечно, я все понимаю. Но ты же все равно не бросил цирк! — горячо добавила она. — Даже после того, что случилось… Мы с папой и мамой вообще твои самые преданные фанаты, так и знай! Смотрим твое шоу по телевизору, подписаны на ютуб-канал… Я все собираюсь как-нибудь приехать в Москву и попасть на твое живое выступление, но пока не получается — школа, тренировки…
— Можешь не объяснять, мне это знакомо, — улыбнулся Макар. — Но я ужасно рад… точнее, мне чертовски приятно, что ты меня не забыла.
— Конечно, не забыла! Я очень часто о тебе думала… и думаю, — в этот раз она сделалась натурально бордовой, как свекла. — У меня ведь сохранилось видео с нашего генерального прогона, кто-то из труппы тогда заснял весь номер от начала до конца… Если хочешь, я тебе сделаю копию.
Сердце ухнуло куда-то в живот.
— Не знаю, — с небольшой заминкой отозвался Макар. — Честно говоря, не уверен, что хотел бы это пересматривать.
— Ой, прости-прости! — она с досадой шлепнула себя ладонью по губам. — Я не подумала…
— Да все нормально, — немного напряженно кивнул он.
Лукавил, конечно. А точнее — бессовестно врал. Ничего у него не было «нормально»! Он отчаянно тосковал по воздушной гимнастике, и хотя умом понимал, что больше никогда не сможет взлететь под купол подобно птице, сердце упорно отказывалось верить и принимать эту безжалостную данность.
Он достиг успеха. Максимального, которого в принципе можно было достичь в его положении. Макар был известным клоуном — и не просто банальным клоуном, а многогранным артистом. Он сам придумывал и ставил собственные номера, которые сочетали в себе элементы самых разных жанров: и клоунаду, и пантомиму, и хореографию, и жонглирование… Каждый его номер был целой маленькой историей, до невозможности трогательной и щемящей. Артистизм Макара, его необыкновенная пластичность, живая мимика и умение чувствовать публику сделали его самой настоящей звездой в мире цирка. Он неоднократно становился победителем всевозможных цирковых фестивалей, в том числе и международных, но у него до сих пор жгло в груди, когда он смотрел на парящих в воздухе гимнастов. Наверное, именно так чувствуют себя птицы, которым обрезали крылья…
— Я просто хочу, чтобы ты знал, — сбиваясь и волнуясь, выговорила Яна. — Ты всегда был лучшим. И остаешься им до сих пор, несмотря ни на что. То, что делал ты под куполом… до сих пор никто не повторил и не повторит, потому что это просто невозможно.
— Спасибо, — выговорил Макар внезапно севшим голосом.
* * *Удивительно, но его действительно все помнили и обрадовались, словно родному человеку.