Наследник огня и пепла. Том III (СИ)

Неудивительно, что долина Караэна воспринимается местными не то, что страной, а целым миром. И я стоял как будто на границе целого мира. Северная граница долины в этом месте проходила не столько по горам. Скорее, невысокие горы оберегали Караэн от яркого пятна Дикой Земли, которая ограничивала расселение людей на север. Дикие Земли как безобразные лишаи, уродовали землю пятнами. Несколько самых больших располагались в болотах между Отвином и Караэном, множество мелких, без четких границ, на юге, почти отсекая долину от Таэна. И вот сейчас я впервые увидел северную границу.
— Кровавый Волок, — очень не вовремя вспомнил Сперат географическое название того, что мы видели перед собой. С таким названием никакого туристического будущего у этой горной долины не будет. А ведь вид то живописный.
В отличии от большинства других Диких Земель, в которых можно углубиться не замечая как медленно меняется флора и фауна, Кровавый Волок не заметить трудно. Убегающий вниз склон впереди нас медленно переходил в кроваво-красную, сыпучую субстанцию. Метрах в ста росли последние чахлые кустики травы, еще через сто пропадали и камни. Пейзаж превращался в инопланетный ландшафт из однородной красной породы. С первого взгляда можно было принять её за изрезанную ветром и дождями глину. Или мокрый песок, тоненькие ручейки которого то и дело осыпаются, гонимые ветром. Вот только ветра над Кровавым Волоком небывает.
Эглантайн спрыгнула со своей смирной лошадки, захватив привязанный у седла сверток с разговорчивым мечом и деловито осмотрела дорогу. Она теперь с этой штуковиной не расставалась. Я про меч. А ведь он килограмма три с половиной весит, не меньше. Тяжелее трехлитровой баклажки с водой. А Эглантайн миниатюрная. Но пыхтела, как хомяк, и не расставалась с этой железякой. Вот и верь после этого, что размер не имеет значение.
— Камни же, не увидишь ничего, — досадливо махнул рукой Сперат.
— Всё истоптано, — не стала спорить ведьмочка. — Ничего толком не понятно. Да сюда чуть ли не раз в неделю ходят!
— Прям как студенты в храм Богини-Матери, — хихикнула Гвена.
— Кто? Куда? — вскинулся Сперат. Не знаю, у кого он спрашивал, но ответила ему Эглантайн.
— Судя по следам, не селяне. Те были бы босиком или в деревянных башмаках. А на этих мягкие кожаные чуни, как у горцев. Но не горцы, — задумчиво сказала горная ведьма, продолжая рассматривать землю вокруг. Будто пересказывала нам рисунок на ней. — Хм. Обычно человек по семь. Вижу двух теток. И следы детей…
— Насколько давние? — вскинулся я.
— Свежие почти. Неделя. Может две, — ответила Эглантайн и подняла глаза к небу. И спросила у светила раздраженным тоном. — Дожди тут давно были?
— Надо идти по следам, — тяжело вздохнул я. Спускаться в долину из противоестественных красных барханов не хотелось.
— Они снизу пришли, дошли до этого места и повернули. В ту сторону! — Эглантайн махнула рукой.
Следующие пару часов мы ехали вдоль кромки Красного Волока. Место соединения нормального мира и Кровавого Волока оказалось не плохой дорогой. С поправкой на этот мир. Направление, не дорога. Кто бы не ходил тут до нас, они протоптали не хилую тропку. Иногда, огибая камни и утесы, она резко сворачивала к красным барханам, но никогда не углублялась в них далеко. Вскоре мы почувствовали запах дыма. А еще через некоторое время, за очередным валуном, обнаружили каменный грот. В котором полностью поместилось несколько сильно погрызенных временем строений. Я уже узнал эту кладку из здоровенных, плотно подогнанных камней. Дело рук мастеров Древней Империи.
Вокруг руин кипела жизнь. Несколько десятков человек в добротной, частью кожаной одежде, некоторые с оружием. Сидели, лежали, разговаривали и тренировались. Между кострами сновали женщины и дети. Судя по ароматным запахам, готовили еду. Наше появление сначала вызвало всплеск интереса. Кто-то из мужчин взял в руки оружие. Некоторые даже накинули кольчуги. Тетки подобрали детей, подхватили горшки и скрылись в руинах. К тому времени, как мы подъехали, сформировалась встречающая делегация человек в семь. И еще десятка полтора прятались в тени пещер и на остатках стен строений. Эти, последние, были с арбалетами.
 
— Доброго вам дня, добрые люди, — сказал Сперат. Мы предусмотрительно остановились метрах в ста от «делегации». Теоретически, мы были вне досягаемости прицельной стрельбы из арбалетов. Поэтому Сперату пришлось повысить голос, и его басовитый рык прокатился по склонам, вызвав эхо.
Седой старик, опирающийся на палку, поморщился и что-то сказав остальным вполголоса, двинулся к нам. Один. Подойдя к нам совсем близко он растянул губы в доброжелательной улыбке и прошамкал:
— И вам не хворать. Меня все зовут дедушкой Мо. А вы кто такие будете?
Пока Сперат выдавал свою родословную, я рассматривал дедушку Мо. Несколько шрамов на видимых частях рук. Глаза цепкие. Но не пустые. Все еще крепкий — палка в руках старика больше походила на увесистую дубину. Человек жестокой и опасной профессии, но не воин. Тот, чья работа убивать, смотрит на мир иначе. Повадки другие, как увидишь, сразу отличишь. Как волка от собаки. Да и вооружены собравшиеся здесь явно для другого. У всех коротковатые копья с очень большими и широкими наконечниками. Я пригляделся к болтам арбалетов. Тоже широкие «срезни». Хороши для охоты и почти бесполезны против самого поганого доспеха.
— Вы что, охотитесь в Кровавом Волоке? — спросил я, не дав Сперату закончить.
Дедушка Мо воззрился на меня с подозрением. С одной стороны, это никому не запрещалось. С другой — разрешения тоже никто не давал. А с разрешением на охоту, рыбную ловлю и сбор дерева тут строго. Правда, Дикие Земли вроде как ничейные. Но пойди докажи это местному землевладельцу. А ведь твари с Диких Земель, по общему поверью могли оказаться очень хорошей добычей. Сказки про них ходили разные. И что кровь у некоторых делает кожу прочнее, что печень других омолаживает. Но в основном, конечно, почти каждая запчасть имеет эффект виагры для мужчин и гарантирует легкие роды для женщин. Это если верить слухам которые слышал Магн, конечно. Короче, в этом мире «струя бобра» могла быть настоящей, только если добыта в Диких Землях.
— Промысловики мы, — наконец сказал дедушка Мо. — Хворост собираем. Птичек диких бьем. Змей ловим, шкуры обдираем.
— Понятно, — кивнул я. И тут же добавил, прежде чем Мо не надумал себе всякого. — Мы тут проездом.
И я рассказал о нашей встрече с «ходоками» за помощью в Караэн, и о пропавших детях. Мо явно успокоился, а потом махнул рукой сначала своим, успокаивая их. А потом развернулся и похромал к руинам, приглашающе махнув рукой и нам.
Уже через полчаса весело похохотывающие охотники на неведомую хренотень угощали насместным кислым вином и тягучим пивом.
Помимо граничащих с оскорблениями уверений в том, что мы сразу не показались им опасными, тем более что половина из нас бабы — эти резкие и наглые простолюдины буквально вывалили на нас то, о чем все встреченные нами до этого люди молчали.
Орлиное Гнездо в поименованное соседями то Обосраным Насестом, то Курятником, не нравилось людям не просто так. За годы соседства с Красным Волоком этот городок, под предлогом защиты, тихонько прибрал к рукам всю землю. Практически вся долина вокруг принадлежала этому городку, а люди в ней были просто арендаторами. И регулярные пропажи детей, теоретически, находились в прямой ответственности Орлиного Гнезда. Вот только горожане ничего не делали. Зато драли полмешка муки с каждого полотого мешка на их мельницах, требовали плату на содержание дорог, запрещали собирать хворост в горах и это только те жалобы, что я запомнил. Типичные кулаки-мироеды. Я запоздало вспомнил, что люди в долине и в самом деле не выглядели сильно зажиточными. Но и голодными тоже.
Впрочем, встречались землевладельцы и похуже. Что делало Орлиное Гнездо столь осуждаемым — их ловкий способ избежать опасности. Они собирали со всей долины Караэна сирот, выдавали им хатку на склонах рядом с Красным Волоком и стадо овец. И разрешали брать одного из десяти ягнят приплода себе. Нанимали в пастухи. С одной стороны — облагодетельствовали, давая сиротам возможность выжить. С другой — подставляли под удар. Кто бы не воровал детей, он предпочитал девочек от девяти до пятнадцати. И хватал первых попавшихся.