Человек из тени
Он ахает:
— Что?
— Они сделали это сами или наняли кого-то. Но это они.
Я чувствую, как он соображает.
— Они написали в этом послании…
— Да.
«Да, Лео, — продолжаю я мысленно. — Представляю, о чем ты сейчас думаешь. У тебя в голове крутится: „Мою собаку пытали из-за меня“. Ужасное ощущение вины».
Лео откашливается. Жалобный такой звук.
— Кто еще, Смоуки?
Я собираюсь с силами и рассказываю ему об Элайне и Джеймсе. Не слишком вдаваясь в подробности относительно болезни Элайны. Он долго молчит. Я жду.
— Со мной все будет в порядке, — говорит он.
Короткое заявление, вдобавок лживое. Но он хочет дать мне знать, что он понимает.
Я снова произношу фразу, которую уже начала ненавидеть:
— Позвони мне, если я тебе понадоблюсь.
— Ага.
Я отключаюсь и с минуту стою на кухне, приложив ладонь ко лбу. Не могу выбросить эту картинку из головы. Эти умоляющие глаза. «Что я натворил?..» И ответ ужасен, особенно потому, что собака умрет, так и не узнав правду.
Ничего. Он ничего не натворил, пес Лео.
— Они явно усиливают давление, — замечает Келли.
— Да, я хотела, чтоб ты знала. Будь осторожнее.
— Взаимно, лапонька.
— Не волнуйся.
Отключившись, я иду на кухню, сажусь за стол и кладу голову на руки. Сегодня самый плохой день за очень долгое время. Я чувствую себя разбитой, печальной и опустошенной. Еще я чувствую себя одинокой.
У Келли есть дочь, у Алана — Элайна. Кто есть у меня?
И я плачу. Сама себе кажусь глупой и слабой, но плачу, потому что не могу иначе. Причем плачу настолько долго, что начинаю злиться. Вытираю щеки ладонями и приказываю себе взбодриться.
«Дело в том, что это твоя собственная вина. Ты всех прогнала, когда тебе было больно, так что, если тебе нужно кого-то винить, вини себя».
Я чувствую, как накатывает гнев, меня это подстегивает. Глаза высыхают. Джек-младший и его приятель развлекаются тем, что портят жизнь членам моей семьи. Они влезают в их жизни и бьют по наиболее уязвимым местам.
— Они непременно сдохнут, — обещаю я пустому дому. И слегка улыбаюсь. Похоже, разговоры с самой собой у меня вошли в привычку после всех этих ужасных месяцев.
Значит, такая я теперь. И такой останусь. Во мне по-прежнему живет дракон, и я по-прежнему могу видеть темный поезд и стрелять из пистолета. Но во мне уже нет тех былых прямых линий и уверенности. У меня появилась новая черта: хрупкость. Она чужда мне, она мне не по душе, но такова правда.
Я поднимаюсь по лестнице в спальню: идти тяжело, кажется, будто на ногах цепи. Я так устала. Столько переживаний.
Я прохожу мимо маленького кабинета, который Мэтт устроил для нас, и что-то заставляет меня остановиться и заглянуть туда. Вижу свой компьютер, которым сто лет не пользовалась. Он покрыт пылью. А вдруг?
Я включаю компьютер и жду, когда он загрузится. Есть ли у меня связь с Интернетом? Я не помню, платила ли я за него. Я открываю поиск и вижу, что платила. На мгновение я откидываюсь назад в кресле и смотрю на окошко на экране — вход в мой почтовый ящик. Думаю.
Нажимаю дважды на мышку, и почтовый ящик открывается. Я колеблюсь, но все же нажимаю на кнопку «проверить почту». Вижу длинный список разных вещей, много мусора, я ведь так давно ничего не проверяла. Но вижу и то, что ожидала увидеть. Последнее послание, оно поступило час назад. Тема обозначена следующим образом: «Сколько стоит этот песик в витрине?»
В этот момент ненависть к Джеку-младшему придает мне сил.
Я открываю послание и читаю:
Смоуки, дорогуша!
Я уверен, что к этому моменту вы уже поняли, что я человек, который держит слово. Келли Торн пришлось встретиться со своей дочерью, жена Алана Вашингтона теперь размышляет, когда она умрет. Бедняга Лео страдает по поводу несвоевременной кончины лучшего друга человека. Что же касается молодого Джеймса… Сейчас, когда я это пишу, я смотрю на Розу. Она несколько подпорчена, но вас бы удивила эффективность бальзамирующей жидкости, которой они пользуются при подготовке тел к погребению. Глаз уже нет, но волосы все еще прелестны. Не забудьте передать это Джеймсу от меня, договорились?
Я считаю, что жажда мести — наиболее эффективный способ заточки меча. Вы согласны? Если вы так не думали раньше, я уверен, что вы думаете так сейчас. Как вы все жаждете моей крови! Может быть, кто-то из вас видит сны на эту тему. Как я умоляю о пощаде, но не получаю прощения. И вы награждаете меня пулей в голову вместо тюремной камеры.
Но у любой монеты две стороны, и я хотел бы прояснить кое-что, если до вас до сих пор не дошло. Все, что для вас так дорого, находится под угрозой.
Охотьтесь на меня как следует, потому что, пока я на свободе и могу прятаться в лесах, я буду забирать, забирать и забирать у вас самое дорогое. То, что я уже забрал и чего коснулся, покажется вам ерундой.
Каждую неделю, если вы не сумеете поймать меня, я буду отбирать у каждого из вас что-то дорогое. Я заберу давно потерянную дочь Келли Торн и ее внука. Я заберу жену Алана. Я убью мать Джеймса. И так будет продолжаться, пока каждый не станет жить так, как живете вы, Смоуки. До той поры, пока всё, что они любят, не исчезнет, пока их дома не опустеют и они не останутся с ужасным осознанием того, что все, что с ними случилось, произошло из-за того, кто они такие и чем занимаются.
Надеюсь, вы знаете, что я слов на ветер не бросаю. И я надеюсь, что мысль о пистолете, уже прижатом к вашему виску, приведет вас в состояние готовности. Я хочу, чтобы у вас, у вас у всех, были глаза убийц.
А теперь действуйте. У вас есть неделя. В этот период все, что вам дорого, будет находиться в безопасности. Через неделю я начну поедать ваши миры, и ваши души начнут умирать.
Разве вы не ощущаете, как это все увлекательно? Я ощущаю. Всего наилучшего.
Из ада,
Джек-младший.
P. S. Агент Торн, вы, вероятно, гадаете, что же я такого у вас забрал? Не исключено, что вы считаете, будто я по ошибке оказал вам услугу. Некоторым образом это возможно. Но подумайте получше. Вдруг я решил напомнить вам о том, что́ вы потеряли навсегда? Вы уже догадались? Что такое вы потеряли?
Я долго, очень долго, смотрю на текст, сидя в опустевшем доме. Я не печалюсь, я даже не злюсь. Меня наполняет то, чего они с самого начала добивались. Уверенность. Я скорее умру, чем позволю кому-нибудь из моей маленькой семьи закончить так, как я: говорить с самой собой и плакать в одиночестве.
32
Утро. Я знакомлю команду с отредактированной версией электронного послания Джека-младшего.
Реакция у всех одинаковая: ярость. Никто не хочет говорить о том, что случилось. Все ждут от меня указаний.
«Забавно, — думаю я. — Ответственность — пальто, которое так легко надеть и так трудно снять. Еще неделю назад они сомневались в том, что я способна руководить. Теперь же они хотят, чтобы я им сказала, что делать».
— Ну, — начинаю я, — одно мы установили твердо.
— Что именно? — спрашивает Алан.
— Джек-младший и его приятель — настоящие задницы.
Небольшая пауза, потом все смеются. Все, кроме Джеймса. В комнате становится легче дышать.
— Слушайте, — говорю я. — Первый раунд за ними. Без вопросов. Но они сделали большую ошибку. Они хотели, чтобы мы жаждали их достать, и добились своего. Они и представления не имеют, что это значит. — Я замолкаю и оцениваю впечатление, произведенное моими словами. — Они считают, что опередили нас. Что в этом нового? Они всегда так считают. Но у нас есть отпечатки пальцев одного из них, и мы знаем, что их двое. Мы наверстываем упущенное время, сокращаем отставание. Верно? — Кивки. — Ладно. Давайте перейдем к делу. Что сказал доктор Чайлд насчет портрета наших убийц, Келли? Я не слишком внимательно слушала.
— Он сказал, что прочитал письмо и ему есть что сказать, но он хочет подождать, пока не узнает, что он передаст в посылке. Той, что должна прийти двадцатого. — Келли пожимает плечами. — Я не смогла его переубедить.