Человек из тени

Руки, сжимающие рулевое колесо, трясутся. Я снова смотрю на фотографию. Вот что она рассматривала, когда я вышла из дамской комнаты. Келли, резкая и дерзкая, скорая на язык, непоколебимо уверенная в себе. Как часто доставала она эту фотографию, смотрела на нее и испытывала ту печаль, которую я тогда разглядела в ее лице?
Я смотрю в окно. Мимо проносятся холмы вместе с редкими дорожными указателями. День залит солнечным золотом, в небе ни малейшего облачка. Именно такой день представляют себе люди, когда слышат слово «Калифорния».
А мне хочется крикнуть: «На хрен ясное небо и солнечный свет!» Потому что реальность всюду оставляет черные метки: Мэтт, Алекса, Энни, Элайна… теперь вот Келли. Но я не кричу, я лишь с жаром говорю:
— Послушай меня, Келли. Возможно, твоя дочь жива и здорова. Возможно, преступники просто играют с тобой.
Она не отвечает. Только бросает на меня взгляд. Ее глаза полны отчаяния. Она начинает ехать быстрее.
Благодаря гоночной скорости мы приезжаем в Мурпарк через полчаса после того, как выехали из офиса. Это маленький, но растущий городок около долины Сими, жители принадлежат к благополучному классу. Мы находимся в центре пригорода. Останавливаемся у двухэтажного дома, выкрашенного в белый цвет и обведенного синей каемкой. Сосед через дорогу косит траву на лужайке.
Келли выскакивает из машины, пистолет наготове. Рыжая машина смерти, которой движет страх.
— Черт, — бормочу я, следуя за ней. — Все неправильно.
Я оглядываюсь на улицу, ожидая увидеть догнавших нас Алана и Джеймса. Но кругом обычный загородный покой. Я иду за Келли к двери. Сосед выключает сенокосилку и пятится, вытаращив глаза.
Келли не раздумывая стучит в дверь.
— ФБР! — вопит она.
Тишина. Затем в доме раздаются шаги. Я смотрю на Келли. Глаза расширены, ноздри раздуваются. Она крепче сжимает пистолет.
Из-за двери доносится голос. Женский.
— Кто там?
— ФБР, мэм, — говорит Келли, держа палец на предохранителе пистолета. — Пожалуйста, откройте дверь.
Чувствую колебания женщины за дверью.
Наконец ручка поворачивается, дверь открывается и…
Я смотрю на дочь Келли. У нее расширены от испуга глаза. На руках она держит ребенка.
  
27
 
Мы в доме. Келли сидит в гостиной, схватившись руками за голову. Я в кухне говорю с Аланом по сотовому телефону.
— Здесь пусто, — говорю я. — Он просто играл с Келли.
— Нам с Джеймсом ехать еще минут десять. Ты хочешь, чтобы мы приехали?
Я заглядываю в гостиную, вижу Келли и ее дочь. Атмосфера напряженная, наполненная страхом и выхлопом адреналина.
— Нет… Думаю, чем меньше тут народа, тем лучше. Возвращайтесь в офис. Я позвоню.
— Понял.
Он отключается. Я глубоко вздыхаю и приближаюсь к эмоциональному циклону. Дочь Келли, которую зовут Мэрилин Гейл, раздражена. Она расхаживает по комнате с ребенком на руках, похлопывает его по спинке, останавливается, поворачивается и снова шагает. «Похлопывает она ребенка скорее чтобы успокоить себя, чем его», — думаю я.
Господи, как же она похожа на Келли! Но сама она этого еще не успела заметить. Немножко пониже ростом, немножко поплотнее, черты лица слегка помягче. Но рыжие волосы точно такие же. И лицо, и фигура модели, как у Келли. Глаза другие. «Призрак Билли Гамильтона», — думаю я. Что в Мэрилин мне напоминает Келли — это ярость. Она вне себя от злости, так часто бывает после того, как человек сильно испугается.
— Вы скажете мне, что вам здесь нужно? — громко спрашивает она. — С какой стати два агента ФБР появляются на моем пороге с пистолетами в руках?
Келли не отвечает. Она все еще прячет лицо в ладонях. Похоже, сил у нее не осталось.
Значит, пока говорить придется мне.
— Не хотите ли присесть, миссис Гейл? Я все объясню, но мне думается, что вам прежде следует сесть и расслабиться.
Она перестает шагать и смотрит на меня. Я почти убеждаюсь, что генетика действительно играет огромную роль в формировании личности. Я вижу сталь Келли в этих сердитых глазах.
 
— Я сяду. Но не просите меня расслабиться.
Я слабо ей улыбаюсь. Она садится. Келли по-прежнему прячет в ладонях лицо.
— Я специальный агент Смоуки Барретт, миссис Гейл, и…
— Мисс, а не миссис, — перебивает она. Затем спрашивает: — Барретт? Вы тот самый агент, на которую напали полгода назад? Которая потеряла всю свою семью?
Я внутренне вздрагиваю. Но киваю:
— Да, мэм.
Кажется, это помогает ей избавиться от страха. Она все еще раздражена, но ее гнев смягчается сочувствием. Циклон затихает. Теперь только редкие вспышки молний на горизонте.
— Мне очень жаль, — говорит она.
Похоже, она только теперь заметила мои шрамы. Она смотрит на них осторожно и внимательно, но без отвращения. Затем встречается со мной взглядом, и в ее глазах я вижу нечто удивительное. Не жалость. Уважение.
— Спасибо. — Я глубоко вздыхаю. — Я руковожу отделением ФБР в Лос-Анджелесе, которое занимается преступлениями, связанными с насилием. Серийными убийствами. Мы ищем человека, который, как нам известно, уже убил одну женщину. Он отправил электронное послание агенту Торн, в котором обозначил вас в качестве следующей жертвы.
Она бледнеет и крепче прижимает ребенка к груди.
— Что? Меня? Почему?
Теперь Келли поднимает голову. Лицо у нее серое, усталое.
— Он преследует женщин, которые заводят личные порносайты в Интернете. Он дал нам адрес вашего веб-сайта.
На лице Мэрилин вместо страха удивление. Даже не просто удивление. Настоящий шок.
— Что? Но… у меня нет никакого веб-сайта. Тем более порно, черт побери. Я учусь в колледже… Сейчас у меня послеродовой отпуск. Это второй дом моих родителей, они разрешили мне пожить здесь.
Молчание. Келли смотрит на нее, оценивает ее недоумение. Понимает, так же как и я, что оно не наигранно, что Мэрилин говорит правду.
Келли закрывает глаза. На лице выражение облегчения, смешанного с печалью. Я понимаю. Она рада, что дочь не занимается порнографией. Зато теперь она уверена, что есть лишь одна причина, по которой Джек-младший ее выбрал. Облегчение, смешанное с глубоким ощущением вины, — мой вариант.
— Вы уверены, что тот человек говорил обо мне?
— Уверены, — тихо отвечает Келли.
— Но у меня нет порносайта.
— У него есть другие причины. — Келли смотрит на нее. — У вас ведь приемные родители?
Мэрилин хмурится:
— Да. Но почему вы…
Она замолкает, недоговорив. Смотрит на Келли. Впервые действительно смотрит. Ее глаза расширяются, рот приоткрывается. Я вижу, как она изучает лицо Келли, почти слышу, как она сравнивает. Вижу по глазам, что она догадывается.
— Вы… вы моя…
Келли с горечью улыбается:
— Да.
Мэрилин сидит неподвижно. На лице одно выражение сменяет другое. Шок, печаль, любопытство, гнев, но ни одно не задерживается.
— Я не знаю, что… — Одним гибким движением она встает, прижимая к себе ребенка. — Пойду положу его в кроватку. Сразу вернусь. — Она круто поворачивается и поднимается по лестнице на второй этаж.
Келли откидывается на спинку кресла, закрывает глаза. По ее виду можно подумать, что она в состоянии проспать миллион лет.
— Все прошло хорошо, лапонька.
Я поворачиваюсь к ней. Лицо у нее усталое и мрачное. Опустошенное. Что я могу ей сказать?
— Но она жива, Келли.
Эта простая правда, и она до нее доходит. Глаза Келли распахиваются.
— Какой же ты у нас невероятный оптимист! — говорит она с улыбкой.
Я по голосу понимаю, что она нервничает.
Мы слышим шаги на лестнице. В гостиную входит Мэрилин. Похоже, она использовала время, проведенное на втором этаже, чтобы собраться с мыслями. Она выглядит задумчивой, осторожной. Возможно, даже немного заинтригованной.
Я сначала дивлюсь той скорости, с какой она взяла себя в руки, потом вспоминаю, чья она дочь.
— Могу я вам что-нибудь предложить? Кофе, воду?