Врата

Оборвав его на полуслове, она усилила хватку и помотала головой.
Рыжие локоны упали на лицо. Она почувствовала себя ведьмой, которую наверняка сожгли бы на костре в прежние времена. Да и было за что. Но это ее сейчас почти не волновало. Иногда нужно нарушить даже собственные правила, если цель того стоит. Иногда нужно стать ведьмой, чтобы спасти тех, кто дорог. Иногда…
На мысли опять напал туман, а в глазах потемнело. По губе стекло что-то теплое и тягучее. Мила отпустила плетение и протерла рот ладонью, бросила отрывистый взгляд на руку.
Кровь.
«Да что же это со мной?»
– Мила, дорогая, тебе нужно присесть.
Она испуганно посмотрела на Густафа, а затем и на остальных.
– Присядь, – спокойно, но повелительно произнес он, подходя ближе. – Тебе нужно прийти в себя.
– У меня… у меня кровь?.. – полувопросом произнесла она, глядя ему прямо в глаза. – Что со мной происходит?
Он подошел вплотную и взял ее перепачканную ладонь в свои руки.
– Все будет хорошо.
И она почему-то поверила. На каких-то несколько коротких секунд полностью ощутила, что так все и будет. Хорошо.
А потом потеряла сознание.
 
Глава 3. Майя
 
Время знает толк в иронии, и племена, занявшие земли истинно бессмертных, назвали реку, у которой поселились, Сарасвати, придав этому имени совсем иное значение. Было здесь место и справедливости, ведь при столкновении двух миров воды Авекши смешались с земными как раз в пойме этой реки, так чего бы ей не носить имя богини Воды? Только ничто не проходит без последствий, и столкновение сместило русла притоков, затем пришла великая засуха, и Сарасвати однажды обмелела да высохла, переселившись в мифы и легенды.
Вместе с рекой умирала цивилизация, пережившая предательство Калки и ушедших на север магов, назвавших себя творцами – без благословения бога Огня люди могли еще жить, когда как без воды и пищи, что дарила река, уже нет. Пустели великие города, дома и дороги оказывались засыпанными песком и илом. Стирались выжженные в глине молитвы, рушились стены храмов и цитаделей, забывался язык, а с ним и произошедшие на этой земле события. И все могло стать даже не историей, а прахом, что однажды развеет ветер, но жадные до знаний ученые раскопали сначала Хараппу и Мохенджо-Даро, затем и другие города. И только от Ти Нагарама не осталось ни камушка, ни черепка.
На долю Ти Нагарама выпало так много несчастий, что давно бы разрушило любой другой город, этот же продолжал бороться за свое существование. Первым случился потоп. Из-за столкновения миров нижний город затопило полностью, следом за ним несколько недель шли проливные дожди, и трупы, что вымаливали у воды девы реки, приходилось сжигать огнем призванным, и у тех погребальных костров люди чаще грелись, нежели скорбели. Но стоило солнцу вновь объявиться на небосводе, как в Ти Нагарам нагрянули синекожие векши с рогатыми псами. Чужаки искали пропавшего бога, и люди поначалу взялись им помогать, однако сотрудничество столь непохожих друг на друга существ продлилось недолго. Теперь уже и не вспомнить, кто первый поднял оружие, только последующие за этим войны принесли еще больше разрушений, чем потоп. И все же тот вред был поправимым, в отличие от «Стены Огня», с которой Калки вышел навстречу войску Пуластьи.
Ничего не осталось, и Дэн провел ни один ритуал поиска, только места, где когда-то давно стоял самый первый Храм Огня, никак не мог отыскать. На помощь Ильи полагаться не приходилось: брат не был творцом и пока оставался балластом, дымящим вот уже третью сигарету подряд. По губам бы ему настучать и лекцию о вреде курения провести, жаль, возраст для нравоучений не подходящий – огрызнется и пропустит все мимо ушей. К тому же, позволь себе Дэн сорваться, добром это не закончится, ведь внутри начинали закипать скудные запасы огня. Хватит ли его, чтобы сотворить задуманное?
– Присядь отдохни, – Илья постучал по рыжей земле рядом с собой.
– Я не устал.
– Все равно присядь – мешаешься.
Мешается?! Дэн развернулся, но рвущиеся наружу слова так и остались невысказанными. Брат, бледный как привидение, на него даже не смотрел, уперев подернутый белой пеленой взгляд в сторону горизонта. Из-под носа по щеке шел кровавый развод, след от которого темным пятном имелся и на рукаве толстовки. Пальцы, державшие дотлевающую сигарету, ходили ходуном.
 
– Илья…
– Просто уйди куда-нибудь мне за спину и ничего не делай. У тебя все равно силенок мало, а там еще ритуал вроде как.
Возразить было нечем, потому Дэн прошел к брату и уселся на землю чуть позади него. Декстер, мирно дремавший все это время, насторожился и открыл глаза. От протянутой погладить руки он не увернулся, но обратно улегся, лишь когда Дэн окончательно успокоился. Пес плевал на то, кто его создал и после оживил из камня, и за своего двуного собирался порвать глотку хоть богу, хоть дьяволу.
Ждать долго не пришлось. Илья вскоре завалился набок, а потом матерясь подскочил, прижимая к груди обожженную окурком ладонь. Обеспокоенный Дэн тут же поднялся на ноги и, подойдя к брату, взял его за запястье.
– Дай посмотреть.
– Не вздумай использовать огонь! – нехотя отпуская руку, приказал Илья.
– Не буду, – пообещал Дэн, разглядывая круглое розовое пятно на бледной коже. – Пустяк. До свадьбы заживет.
Ожидаемого вопроса «До чьей?» не последовало, только по лицу брата поползла кривая ухмылка, словно у них шансов дотянуть до завтрашнего дня не слишком много, чего уж говорить про всякие торжества. Он быстро понял, что Дэн легко считал его эмоции, и отдернув руку, поднялся.
– Видишь кустарник по центру? Нам туда. И да, я уверен, потому что отсмотрел перед этим вероятности на каждый квадратный метр поля и немножко за горизонт.
Шел он, пошатываясь, дважды споткнулся, но каким-то образом умудрялся всякий раз сохранить равновесие. И было совершенно ясно, что помочь себе Илья не позволит – не позволил бы, даже имейся у Дэна весь Изначальный Огонь в подчинении. Но разбираться в причинах не время и не место, к тому же Илья остановился и, плюхнувшись на землю, кивнул:
– От меня вперед метра полтора. Как раз хватит на ритуальный круг. Можешь приступать.
Дэн и приступил, вычерчивая круг за кругом, посыпая каждый своим ингредиентом. Затем выжег по центру руну, на которую уселся и принялся читать молитвы на мертвом языке истинно бессмертных, стараясь не отвлекаться на новую сигарету в руке брата. Читал долго, почти начал заговариваться, когда наконец добрался до последней. Дальше смешал свою кровь со слезами псов и выплеснул получившуюся смесь перед собой, активируя круг. Мир перед глазами начал медленно таять, и тогда Илья позвал:
– Дэн, как вернешься, мне надо будет сказать тебе кое-что важное. Ты выслушай меня до конца, ладно?
Что-то не то звучало в его тоне, отчего захотелось встать и расспросить прямо сейчас. Но ритуал невозможно было прервать, и вскоре Дэн превратился в безмолвного наблюдателя в голове Калки Вишнуяшаса.
Пели надасварами, гремели дхолаки. Девушки в алых гагра-чоли лепестками пламени кружились вокруг праздничного костра в центре площади, голыми пятками выбивая по камню дробь в такт музыки. Вокруг танцующих собрался народ, и все от высокопоставленной химеры до простолюдина были готовы подхватить гимн Агни, как только главная жрица реки начнет песнь. Шесть осеней назад эта честь принадлежала Ями, единственной из братьев и сестер Калки благословенной огнем и водой. Тогда она казалась недоступным огненным цветком, гордая и красивая, вызывающая у дев зависть, у мужчин желание. Но спустя луну рыжий Виджай подал ей руку, и она покорно сделала с ним три шага вокруг священного пламени в Храме Огня, вверяя супругу свою жизнь, отдаваясь его воле. Только столкнулись две реки, и вместо долгожданных детей Ями несла в мир смерть, порой искусней и жестче, нежели многие из мужчин-химер. Она и сейчас хмурилась, глядя на танец в честь вернувшихся с победой воинов – Ями знала цену этой победы, как и то, что война будет бесконечной, если они не найдут способ запечатать Врата навсегда.