Тайные общества Третьего рейха. Оккультизм на службе Гитлера
Карл Блюм во время экспериментов
На следующее утро Блюм вновь встретился с Карлом Малхузом. Они на пару направились в Мюнхен, чтобы закупить необходимые для проведения экспериментов химикаты. Блюму бросилось в глаза, что Малхуз приобретал реактивы буквально наобум, но при этом смог «насобирать» их на сумму в 700 рейхсмарок. Некоторое время спустя с Малхузом произошло несчастье. Он попал в аварию. Блюм и Малхуз встретились вновь только 22 января 1938 года. Малхуз сильно хромал, горбился и шел со скорбной физиономией. Впрочем, сам Блюм позволил заподозрить, что «алхимик» в аварии пострадал не так уж сильно. А показная хромота и сутулость были всего лишь приемом, при помощи которого Малхуз хотел заполучить пенсию у СС. На тот момент Карл Малхуз уже числился в персональном штабе рейхсфюрера СС, где получал на 50 рейхсмарок больше, чем Карл Блюм. После продолжительного рассказа об автомобильной аварии Карл Малхуз внезапно заявил, что для проведения своих экспериментов нуждается в золотой амальгаме. Столь резкий переход поразил Блюма. На вопрос: «Зачем потребовалась амальгама?» — Малхуз ответил, что для проведения сравнительных опытов. Блюм заявил, что два грамма золотой амальгамы содержались в шкафу для ядосодержащих препаратов на прошлой работе. Чтобы передать это вещество Малхузу, Карл Блюм позвонил доктору Грайнеру. Несмотря на то что тот являлся юристом, он все-таки был немного посвящен в суть химических процессов, а потому тоже выразил удивление, что для предстоящих экспериментов понадобилась именно амальгама. Однако Блюм был избавлен от необходимости отвечать на этот вопрос, ибо, как служащий персонального штаба рейхсфюрера СС, он находился на подписке о неразглашении.
Антон Лойбл построил для возможной добычи золота прибор, именуемой секционной пачукой. Эта гидрометаллургическая установка имела ступень объемом в 6 кубических метров, то есть могла считаться промышленным аппаратом. Поскольку Малхуз был занят другими работами, то в распоряжение Карла Блюма поступил один из заключенных лагеря Дахау. Антон Лойбл предупредил, что Блюм не должен был вести «лишние разговоры» с арестантом. К числу запретных тем относились разговоры, почему этот человек оказался в концентрационном лагере. Так как на начало экспериментальных работ на станции не работали насосы, то заключенному постоянно приходилось носить воду из ближайшего ручья. В идеале для опытов требовалась дистиллированная вода, но на первых порах приходилось обходиться простой речной.
Работа Карла Блюма состояла в том, что он должен был размалывать в специальной шаровой мельнице песок до мельчайшего состояния, после чего с песчаной пылью проводились дальнейшие манипуляции с применением кокосовых горелок и цианидов. Применялись всевозможные методы, так как Генрих Гиммлер настаивал на скорейшем начале крупномасштабных экспериментов. Все наблюдения и выводы Карл Блюм заносил в свой служебный дневник. Обычно он не оставлял его на работе, а забирал домой в Мюнхен. С этим дневником была связана одна очень странная история. Сам Блюм ее описывал следующим образом. Поскольку близ шаровой мельницы стоял жуткий шум, то разговаривать не получалось — человек едва ли мог разобрать даже собственные слова. Время от времени мельница останавливалась. В это время Блюм либо говорил, либо брал пробы песчаной пыли, чтобы изучить ее под микроскопом. В один из таких моментов Блюм заметил, что находившийся вне лаборатории арестант, помогавший ему, о чем-то беседует с Антоном Лойблом. Ювелиру бросилось в глаза, что пленник фактически не испытывал никакого страха перед офицером СС, а потому говорил с ним весьма непринужденно. На это можно было не обращать внимания, если бы арестант во время отсутствия Блюма не стал судорожно читать его записи. Сам Блюм находился в соседней комнате и видел это через полуоткрытую дверь. Поскольку в соседней комнате, где находилась коксовальная печь, было достаточно темно, то «странный арестант» не заметил затаившего дыхание Блюма. После этого Блюм стал более внимательно наблюдать за своим «помощником». В глаза бросалось, что он был явно крепче сложен, нежели другие арестанты. Кроме этого, он не был истощен.
На следующий день Блюм заметил в проезжавшем мимо автомобиле указанного «заключенного», который был на этот раз облачен в форму эсэсовского офицера. Стало понятно, что он находился под усиленным контролем, так как ему не доверяли. В тот же самый день Лойбл сообщил Блюму, что получил от Гиммлера приказ без суда и следствия казнить всех, кто саботирует или мешает «золотому проекту». Блюму только оставалось гадать, подразумевался ли он сам или кто-то другой. Во всяком случае, когда он справился о судьбе внезапно пропавшего «заключенного», то ему ответили, что тот был расстрелян «за саботаж».
Во время одной из совместных поездок Блюма и Малхуза произошел в высшей мере любопытный случай. Блюм предполагал, что опыты Малхуза должны были закончиться полным провалом со дня на день. Впрочем, сам Малхуз не проявлял никаких признаков тревоги. Он приосанился, обзавелся хорошей одеждой и дорогим кожаным портфелем. С Антоном Лойблом он регулярно обсуждал проблему строительства загородных домов, оснащенных по последнему слову техники: центральным отоплением, большим холодильником, ванной комнатой, зимним садом и застекленной верандой. Дело оставалось за немногим — все-таки начать массовое производство золота. По мере того как тянулись дни и месяцы, Малхуз стал придерживаться мнения, что «виной» всему был Карл Блюм, который «мешал» золотому проекту. Итак, во время одной из совместных поездок из Мюнхена в Дахау Малхуз отдал приказ шоферу свернуть к «залежам нефти». Блюм немало изумился, так как, по его сведениям, ближайший нефтяной источник располагался в Тегернзее. Последовавший ответ поверг Блюма в шок. Малхуз презрительно парировал: «Вам хотя бы изредка стоило открывать глаза. У нас под боком есть не просто залежи нефти, а залежи керосина!» Понимая нелепость этой фразы, Карл Блюм решил не вступать в дискуссию. Он лишь напомнил, что в Средние века в местных краях повесили алхимика. «Одна вещь — залежи нефти, и совсем иное дело якобы имеющееся месторождение керосина!»
Путь привел обоих к кромке одного из баварских болот. Болото намеревались осушить, а потому из него шли три трубы. Одна из них собирала воду в специальной яме. На поверхности воды плавала тонкая цветная пленка. Именно оную Малхуз и посчитал признаком наличия нефти в данной местности. Блюм зачерпнул воду с пленкой и понюхал. «Обыкновенная гнилая болотная вода». — «Нет, эта вода пахнет керосином», — заметил Малхуз. «Нет, герр Малхуз, это обыкновенная болотная жижа, которая столь же далека от керосина, как плавающие в ней головастики от кита». Оскорбленный до глубины души, Малхуз что-то ворчал про то, что все будет доказано химической экспертизой, и о том, что имперское правительство было уже уведомлено. Карл Блюм, как человек вполне здравомыслящий, сразу же отказался принимать участие в этой афере. «Обыкновенная нефть имеет черный или черно-зеленый цвет. А здесь пленка обладает радужным оттенком. Смотрите, Малхуз, как бы вас не утопили в этом самом болоте».
Поскольку долгожданное золото так и не появлялось на свет, то Карлу Малхузу мерещились новые недруги. Он стал подозревать, что его исключительный проект саботировал сам Антон Лойбл. В обращении к Карлу Блюму Малхуз не раз говорил о том, что Лойбл проявлял слишком много самоволия, а потому его приходилось «постоянно спасать». Блюм был немало изумлен, так как знал, что Малхуз хотя и именовал себя «инженером», но на деле не разбирался ни в механизмах, ни в чертежах. В своих воспоминаниях Карл Блюм написал: «Однажды я наблюдал в лаборатории за Малхузом, который растерянно вышагивал перед большой чертежной доской, изучая конструкцию используемых нами форсунок. Сам я не был техником, но вызывающая сочувствие инженерная беспомощность “герра инженера” была почти очевидна». В его способностях стали сомневаться и Антон Лойбл, и адвокат Грайнер.
