И вырастут крылья (СИ)

– Конечно.
А ещё через минуту в дом вошёл Артемий. Мужчина улыбался нам, но выглядел напряжённым и угрюмым. Чёрные брови сведены, губы поджаты. И моё сердце забилось в недобром предчувствии.
– Что?.. У меня забирают Линнель?
– С чего ты взяла?
– Ты сильно хмуришься и взволнован.
– А-а-а! – маг хмыкнул. – Ну, знаешь ли, не каждый день оказываешься в тигрином логове!
Я слабо улыбнулась, вспоминая недавнюю реакцию Виджея Тандекара на приход Сторожа. Да уж, наделали мы с Линнель дел!
Маг тем временем огляделся и, видно, немного успокоился. Я приглашающе взмахнула рукой и начала разговор.
– Тебя назначили инспектором?
– Я сам вызвался, – мужчина присел в кресло, наблюдая за девочкой.
– Да?
– А что тебя так удивляет? – не понял Воронцов. – Во-первых, я в этом деле с самого начала. Во-вторых, у нас с тобой сложились неплохие отношения.
Я задумалась.
– Пожалуй, ты прав.
Воронцов заглянул мне в глаза:
– Или ты против моей кандидатуры?
– Нет! Что ты? – замотала головой. – Я даже рада. Я помню, что ты был на нашей стороне… почти.
Маг нахмурился.
– Не почти, а полностью. Даша, поверь, многие на вашей стороне. Но ситуация мозговыносящая, если честно! Это прецедент!
Я примирительно улыбнулась:
– Надеюсь, со временем все успокоятся: и вы, и стражи Земли. Чтобы Линнель могла жить нормально, как все.
Мужчина согласно кивнул и попросил:
– Ну, рассказывай: как вы тут?
– Обживаемся помаленьку. Хотя в лечебнице ещё не были, – покаялась я.
По предписанным Сторожами правилам нам с Линой следовало еженедельно посещать лекаря: следить за выздоровлением и за тем, как адаптируется организм к новым условиям жизни.
– Почему? – осведомился Воронцов официальным тоном.
Я вздохнула и начала рассказывать о прошедших днях. Как мы привыкали к новому дому, как пробовали гулять на улице. А самое главное – как пытались убедить Линнель, что я не уйду, не оставлю её.
Первые сутки прошли словно в дурмане. Спроси кто, что на мне надето и что мы ели, я бы не смогла ответить. Я не видела ничего и никого, кроме Линнель. Если бы не помощь Калины, рехнулась бы. Малышка по-прежнему боялась и отказывалась отпускать меня. Практически не слезала с рук! Какая бы худенькая она ни была, но килограммов четырнадцать весила. Мои плечи болели! Спина горела огнём! Я даже не знала, что так бывает. Калина страховала постоянно, на время забросив свои обязанности фири-гахум. Оборотница как заведённая уговаривала крошечку, убеждала, что её не бросят, что я не уйду. Но стоило мне исчезнуть из поля зрения девочки, начинался вой и плач. Говорить Воронцову о том, как сидела в туалете, а кошка с Линой стояли под дверями, я не стала. Как не стала рассказывать и о звонке своим родителям. Они были в шоке! Неприятном!
– …Это позор! Как я буду смотреть в глаза знакомым? – кричала мама.
Она даже не заметила прядку, выбившуюся из идеальной причёски: значит, сильно разозлилась.
– Мама! Это маленькая девочка…
Терпеливо уговаривала я. В конце концов, у меня было время подготовиться к этому разговору. Но договорить мне не дали.
– Тебе самой нянька нужна! Сегодня же свяжемся с Управлением и опротестуем это решение!
– Ты не посмеешь!
– Ты смеешь угрожать мне, взбалмошная девчонка? – у мамы изо рта брызнула капелька слюны. – Я тебе не бабушка! Это полоумная старуха разбаловала тебя в конец!
– Не смей! – заорала я. – Не смей так говорить о бабушке! Никогда! Иначе я…
– Что ты? – мама со злым ожиданием поглядывала на меня. – Ну?
Я усмехнулась:
– Хотела сказать, иначе я уйду навсегда, а потом поняла, что для тебя это не угроза, а мечта: избавиться от бракованного ребёнка.
Иллюзия женщины пошла красными пятнами.
– Как ты смеешь?
– А ты?
– Дарья! – сорвалась на писк мама. Откашлялась и уже тише сказала: – Мы с отцом хотим как лучше. Ты должна реально смотреть на вещи. Ты слабая! Твоих способностей хватит разве что на лёгкий ветерок! Ты даже облака разогнать не можешь!
Гнилое ощущение собственной ущербности знакомо поползло по позвоночнику. Я отвела глаза. Именно поэтому я не любила навещать родителей: после визитов домой приходилось долго отмываться от их жалостливых и разочарованных взглядов. Мама, наверное, решила, что непутёвая дочь одумалась, и воспряла духом. Одёрнула белоснежную блузку и с милостивой улыбкой поведала:
 
– Отец не хотел говорить раньше времени, но мы нашли тебе подходящую партию. Он – сильный маг Земли… Старше тебя, но некритично, вдовец…
Я больше не могла это слушать и нервно засмеялась. Сколько помню, родители всегда переживала за мою судьбу, в плане замужества. Были уверены, что с таким уровнем магии хорошая партия мне не светит. Что молодые успешные волшебники вряд ли согласятся связать со мной жизнь, боясь рождения слабых в магическом плане детей. И тогда матримониальный прицел сместился на вдовцов, тех, у кого уже были сильные наследники.
– До свиданья, мама!
Не слушая возмущённых криков, я выключила гилайон. И занялась более важными делами – дочерью и её здоровьем.
Артемию Воронцову о наших семейных дрязгах знать необязательно. И я с воодушевлением рассказывала инспектору, что девочка уже меньше прячется за моими руками. Даже когда неподалёку проходят мужчины, она только сжимается в комочек и доверчиво льнёт ко мне. Верит, что не брошу. По крайней мере пробует верить. В конце своего рассказа призналась:
– Я не психолог, но мы с Калиной верим, что девочке прежде всего нужно почувствовать себя защищённой.
– Трудно? – посочувствовал маг.
– У меня ощущение, что я день и ночь горбачусь на древних каменоломнях, – невесело пошутила я и поспешно добавила: – Но я не жалею о своём решении. Так и запиши в журнале.
– В каком журнале?
– Ну, ты же инспектор Линнель! Должен фиксировать события! – я заметила непонимающий взгляд мага и охотно пояснила: – Например, «14 рюена: наблюдаемый объект с приёмной матерью поселился в доме оборотней. 15 рюена, 9.00 утра: съеденных магов – нуль, проклятых оборотней – нуль. Наблюдение продолжается».
У Воронцова натурально отвисла челюсть. Правда, он быстро опомнился и хмыкнул:
– Стебёшься?
Пожала плечами:
– Немного… Ты не обижайся, но иногда только смех и спасает.
Артём долго смотрел на меня, не осуждающе или предупреждающе, а с интересом и даже с симпатией. Мне стало неловко. В голове закружились мысли о том, что не мешало бы причесаться и сменить удобные штаны с майкой на домашнее платье.
– Ты выглядишь уставшей, – заметил мужчина.
– Плохо сплю, – я пригладила растрёпанные волосы. – Линнель постоянно мучают кошмары. Она то стонет, то плачет…
Воронцов посмотрел на малышку. Она упорно избегала его взгляда, вцепившись в кусок маршалы. Я не считала нужным скрывать правду от Артёма. Тем более он теперь наш инспектор.
– Лина – слабенькая. Всего боится… И болеет. От простуды мы её вылечили, а вот глаза. Каждое утро они гноем склеены намертво. Лайдир даже лекарей из Иринга звал.
– Из центра для слепых? – догадался Артём.
– Да. Позавчера к нам прилетали.
– И как?
Я замялась.
– Относительно.
Воронцов заметил моё перекошенное лицо и выгнул бровь, ожидая объяснений. А я снова вздохнула, вспоминая не самые приятные события в своей жизни.
Накануне в поместье Тандекара прилетели Лука Станев и Фёдор Зарецкий. Я слышала о них. Да и кто в Ласанге не слышал? Последние месяцы все только о них и говорили! Эти лекари совершили невозможное: вернули зрение сотням слепых людей и оборотней.
Шесть лет назад южная часть королевства подверглась чудовищному излучению. Откуда оно появилось и что стало источником, до сих пор неизвестно. В одну не самую прекрасную ночь излучение вырвалось из древней пропасти и буквально накрыло всё в радиусе ста километров. Для тех, кто попал в зону близкого действия, оно стало смертельным. Учитывая, что Уку-Руман было пустынным местом, погибших, к счастью, оказалось мало. Но радоваться было рано. Оказалось, что излучение ослепило тех, кого не убило. Целые семьи! Целые деревни слепцов!.. Позже маги построили Саркофаг, но зрение к пострадавшим так и не вернулось. Многие из них отчаялись, смирились. Были и те, кто наложил на себя руки.